"Та агитация, - говорил он, - которая идет вокруг этого вопроса и связывается с требованием министерства общественного доверия, является стремлением левых кругов использовать имя Великого Князя для дискредитирования Государя Императора. Весь шум вокруг его имени есть ничто иное, как политический выпад против Государя.. От своего понимания долга служения своему Царю-Помазаннику Божию, я отступать не могу. Поздно мне, на пороге могилы, менять свои убеждения. Убедите Государя меня убрать. Когда Его Императорское Величество в опасности, откуда бы она не шла, я не считаю себя нравственно в праве заявлять Ему, что я не могу больше служить Государю".
Наконец выступил, серьёзно и спокойно слушавший споры, министр Юстиции Хвостов.
"Я все время, - начал он, - воздерживался от участия в споре о существе и объеме власти Монарха. Для меня этот вопрос разрешен с момента присяги. Предъявление Царю требования об отставке я считаю для себя абсолютно недопустимым. Поэтому ни журнала, ни доклада, ни иной декларации я не подпишу. Призывы, исходящие от Гучкова, левых партий Государственной Думы, от Коноваловского съезда и от руководимых этим съездом общественных организаций, явно рассчитаны на государственный переворот. В условиях войны такой переворот неизбежно повлечет за собою полное расстройство государственного управления и гибель отечества. Поэтому я буду бороться против них до полного издыхания. Пусть меня судит Царь, моя совесть говорит мне так. Что вы не давайте, господа Чхеидзе и Керенские будут недовольны и не перестанут возбуждать общественное раздражение разными посулами".
Министр Юстиции говорил спокойно и на реплики отвечал документальными данными. Его выступление охладило пыл зарвавшихся министров. Споры прекратились. Стали вырабатывать проект телеграммы для Москвы и, утвердив его, разошлись.
Но, сговорившись затем в течение дня, министры оппозиционеры собрались вечером на секретное совещание в квартире Министра Иностранных дел Сазонова. Там они составили безупречное по корректности и деликатности письмо Государю Императору, в котором, во первых, высказывали свое мнение, что принятое Государем решение относительно Верховного Командования "грозит, по их крайнему разумению, России, Государю и Династии тяжелыми последствиями." И во вторых, что, заметив коренное расхождение между председателем Совета Министров и ими, они ,,теряют веру в возможность с сознанием пользы служить Государю и Родине".
Письмо подписали "верноподданные": Харитонов, Кривошеин, Сазонов, Барк, Щербатов, Самарин, Игнатьев и Шаховской.
Военный и Морской министры не подписали письма, но обещали доложить Его Величеству о их солидарности с подписавшими. Поливанов взялся доставить письмо через фельд-егеря по назначению, но завтра.
Стали разъезжаться. У подъезда щеголеватый пристав, полковник Келлерман отдает честь. "Почему вы здесь?" - спрашивает Поливанов, "В наряде по случаю совещания Совета Министров, Ваше высокопревосходительство", - отвечал полковник. Кто-то рассмеялся. Секретное совещание!
22-го августа в нескольких утренних газетах были заметки об уходе Горемыкина. Кандидатами называли Поливанова, Кривошеина и Сазонова.
Утром Государь приехал с семьей в Петербург. Дежурным флигель-адъютантом был Саблин. В 11 часов, в Белом зале Зимнего дворца открылось заседание Особых Совещаний для объединения мероприятий по снабжению армии и по обороне государства. Присутствовали все министры и члены Совещаний от Государственного Совета и Государств. Думы. Было торжественно. Государь и все военные - в парадной форме. Государь произнес отличную речь, призывая всех к дружной работе. Ему отвечали Поливанов и Председатели Гос. Совета и Гос. Думы. Перейдя затем в гостиную, Государь знакомился отдельно с членами Совещаний. В это время Шингарев вручил Его Величеству записку членов Военно-морской комиссии Гос. Думы о недочетах в военном деле, за подписью восьми членов и, в том числе, архи-правого, Маркова 2-го.
Вскоре в гостиную вошла Императрица с Наследником. Царице были представлены члены Совещаний. Затем Куломзин провозгласил ура за Их Величества, и торжества кончилось. Их Величества вернулись в Царское Село. В поезде Саблин, как дежурный флигель-адъютант, вручил Государю принятый от фельд-егеря, пакет с письмом министров-оппозиционеров.
Государь прочел его и был, как говорил Саблин, взволнован. Вечером, в 6 часов, был очередной доклад Поливанова. Уходя, Поливанов столкнулся с дежурным Саблиным и спросил, был ли передан пакет. Саблин пояснил, что да и немедленно. Поливанов, предполагая, очевидно, что тот в курсе события, заметил: "с таким Председателем мы можем дойти и до революции". Государю это стало известно.
В 10 часов вечера Государь выехал в Могилев, в Ставку.
Наш поезд литера "В" вышел на час раньше. Мы засиделись в столовой после вечернего чая. Злободневной темой была опала князя Орлова.
Еще накануне Государь вычеркнул князя из числа едущих с ним. Его заменил Дрентельн. На днях должно было состояться официальное назначение Орлова Помощником Наместника Кавказа по гражданской части. Положение исключительной важности, но для князя то была опала. Так странно кончалась служба князя при особе Государя.
Не отличаясь особым умом, он продержался около Государя пятнадцать лет. Был одно время очень близок к Государю и в трудное время 1905 и 1906 годов играл как бы политическую роль. Так говорили. Затем, понемногу, тускнел и, наконец, попал в опалу. Как и многим лицам ближайшей свиты и ему, князю Орлову, не хватало политического образования, и потому уход его особого ущерба не принес, но Военно-походная Канцелярия Его Величества, с уходом князя теряла много. По Канцелярии князь был очень хорош. Он много правды доложил, за свое время, Государю и много сделал добра. Подчиненные очень любили князя, как доброго и хорошего человека. Придворная прислуга в следующие дни устроила целый пелеринаж, приходя прощаться к князю в "полуциркуль", где он жил. Молва придала даже тогда этому прощанию как бы демонстративный характер, чего на самом деле не было. Прислуга просто любила князя. Эта публика при дворе отлично разбиралась в людях и умела, по-своему, ценить хороших людей. В князе же Орлове она видела еще и ,,вельможу" на старый манер, что уже было в наше время редкостью.
Лично я терял с уходом князя расположенного ко мне человека, который симпатизировал нашей службе и ценил ее. Терял человека, который, после убийства Столыпина, имел мужество заступиться за меня перед Его Величеством, не говоря мне о том. Я видел от князя только одно хорошее и потому жалел его, хотя мой непосредственный начальник и был с князем, в последнее время, в довольно холодных отношениях.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
- Август и сентябрь 1915-го года. - Г. Могилев на Днепре и его власти. Приезд Государя 23-го августа. Приказ о вступлении в командование. - Сплетни. - Первый день. - Отъезд В. Кн. Николая Николаевича. - После отъезда. - Письмо Государя. - Расквартирование в губернаторском доме. - Порядок жизни. Начальник Штаба генерал Алексеев. - Генерал-квартирмейстер Пустовойтенко. Генерал Борисов. - Приезд В. Кн. Бориса Владимировича. - Визит Царицы Александры Федоровны В. Кн. Марии Павловне. - Приезд других Великих Князей. Брат Государя. - Дикая дивизия и ее подвиги. - Приезд В. Кн. Кирилла Владимировича, Георгия Михайловича и Димитрия Павловича. - Министерский кризис. - Прогрессивный Блок и роспуск Гос. Думы. Царица и премьер Горемыкин. - Приезд Горемыкина в Могилев. - Роспуск Госуд. Думы. - Несогласия среди министров. Заседание Совета министров в Царской Ставке 16-го сентября. Впечатление в Армии от перемены главного командования. - Перемена положения на фронте. Вильно-Молодеченская операция. - Возвращение Государя 23-го сентября в Царское Село. - Предсказание Распутина.
Могилев губернский (47.591 жителей по переписи 1897 г.) раскинулся на высоком берегу Днепра в 734 верстах от Петербурга и в 563 от Москвы. На самом возвышенном его пункте, над рекой, белеет губернаторский дом и здания присутственных мест. Около дома сад. А невдалеке, над самым откосом городской общественный садик, из которого открывается прелестный вид на реку и Заднепровье.
Петр Великий, воюя с Карлом XII-ым, жил в Могилеве в 1704 году. Екатерина Великая там принимала Франца Иосифа II-го. Тогда Императрица заложила в городе собор Св. Иоасафа. В нем хорошо сохранились несколько икон кисти Боровиковского, писанные на медных досках. Хранится в церкви и евангелие, вышиною в один аршин и шириною в 11 вершков, заделанное в серебряный оклад, весом один пуд двадцать пять с половиной фунтов, подарок Императрицы Елизаветы Петровны.
Армия Наполеона проходила, частично, через Могилев и маршал Даву, которого Толстой назвал французским Аракчеевым, жил в губернаторском доме.