Никакое всматривание в стремительно дурнеющее лицо магической преступницы не выявляло для меня ни единой черты, привлекшей так в ка-хог. Тоже очень светлые волосы, ресницы, брови, но у моей красавицы свежий искрящийся снег, а у этой – банальная выгоревшая солома. Такая же белая кожа, но если у Снежки она казалась гладким перламутром, то у этой отдавало оттенком брюха дохлой жабы. Утонченные линии подбородка, скул, губ, прямой аристократичный нос, изящные изгибы тела…но это частности, а общего сходства никакого. У моей жемчужины эти частности складывались в образ, от созерцания которого поджимались мои яйца в необходимости излиться, а член начинал дымить, и я готов облизывать её взглядом и не только сколько угодно, а у Аревик…ну просто лицо, фигура. Если у них и был один отец туат, то внешность каждая, похоже в большем взяла от матери. К тому же, Аревик, оставшись без своего зелья начала стареть прямо на глазах и вместо того, чтобы пялиться, выискивая сходство – терять драгоценное время, нужно было выжимать из нее необходимое. Если и дальше пойдет таким темпом, то любительница хлебнуть крови с чужой искрой угаснет через несколько дней, а я останусь без информации.
Несколько часов я убил на сбор по кускам раздолбанного мною прежде сознания Аревик, а все потому что то и дело отвлекался, просчитывая способы выследить или выманить Снежку с её подельником, а потом как-то так хитро извернуться, чтобы и приказа Дану не нарушить и в тоже время не убивать или не отдавать Богине. Нет, я уважаю божественную волю, но своя то похоть ближе к телу и поэтому сначала мне, а потом уже…как пойдет.
Едва придя в себя, Аревик начала скулеж, попеременно прося меня то дать ей хлебнуть её зелья, то доставить удовольствие, предвкушение которого было последним, что она запомнила до превращения в растение. Она почти игнорировала мои вопросы об отце, ныла и не могла удержать внимание, отчего Хоуг недовольно бормотал за моей спиной, предлагая уже перейти к физическим пыткам. Как будто это могло помочь, учитывая, как основательно я поработал с её разумом. Ну что поделать, во время возни с этой маньячкой в моей голове роились мысли о том, что прямо в этот момент я мог уже проводить время куда приятнее.
Собрав как пазл все сведенья о некоем Алексее Морозове, так последний раз, лет сорок назад звали бродячего туата, я отправил нетерпеливого сородича к нашим штатным хакерам, с которыми мы сотрудничали еще со времен поисков Эдны. Это прежде для поисков некоего долгоживущего и меняющего личности существа потребовались бы долгие разъезды и опросы, с некоторых пор все намного проще в мире Младших, если знаешь к кому обратиться, а еще о том, что мы фейри обладаем хорошо выраженным территориальным инстинктом, что с возрастом все сильнее, тяготеем к оседлости и стяжательству роскоши и дорогой недвижимости. А значит, это можно отследить. Кто-то должен был быть приемником всего имущества якобы Алексея Морозова, когда тому, исходя из человеческого цикла жизни, следовало постареть или даже почить с миром. Естественно, он мог выбрать жизнь хиппи-путешественника, равнодушного к материальным благам и роскошному уюту, но тогда ему бы следовало перестать быть фейри. Натуру столь старого создания не переменить, так что следы должны быть. Сам я задержался, желая вытрясти еще кое-что из пленницы, но уже чисто личное.
- Как ты вышла на тех ребят, что похитили меня для тебя?
- Я хочу кончить! Сейчас же! – заканючила садистка, но когда не получила желаемого оскалилась, - В таком случае я не помню! Дай мне хоть что-то, иномирский мерзавец или не получишь больше ничего!
- Я ведь могу продержать тебя в состоянии на грани вечность и это нисколько не будет напоминать порог наслаждения, - «ласково» пригрозил я.
- Но черта с два ты сам сможешь вечность дожидаться новой встречи с моей сестренкой! – в бессильной ярости выплюнула Аревик. – Мне ли не знать, что запавшим на туатов и их потомков нет спасения! Моя мама, считай, умерла в тот день, когда поняла, что отец ушел насовсем! И знаешь скольких любовников я отправила на тот свет, дав узнать, что это такое – быть со мной, а потом отняв это навсегда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- А еще ты внушала окружающим, что ты чертова богиня, торгующая волшебным эликсиром вечной красоты и бессмертия, - нарочито насмешливо отбил я, но у самого отчего-то взмокла задница. – Меня другое занимает: ты в тот момент, когда травила и запирала девушку со мной уже понимала, что она твоя единокровная сестра?
- Как будто я могла не узнать почти точную копию лица моего папаши! Да и я много лет следила за ним издалека. Но тебе не об этом нужно подумать, грязный фейри. Мой отец любил и любит размножаться, все эти недолговечные игры в семью – средство на время рассеять его одиночество, как он выражался. Но он не особенно стремился оставаться рядом со своими потомками. А знаешь почему? Потому что мы все, абсолютно все рождались с изъянами. Мальчики те и вовсе умирали в утробе или в первый год жизни, а вот девочкам везло больше. Но никто кроме меня не пережил своего тридцатилетия. Я жива лишь потому, что он меня выделил и поведал о той магии, что поддерживала и его все эти годы. Я была его особенной девочкой и я очень особенная для тебя. Ведь если ты дашь мне умереть, то и эта белобрысая кукла, интерес к которой так старательно прячешь – сдохнет. Только я знаю способ поддержать в ней жизнь достаточно долго.
- Интерес я испытываю к любой сколько-нибудь привлекательной женской особи, вне зависимости от происхождения, а их более чем достаточно в двух мирах. Не на то ты пытаешься ставить, дорогуша. Но можешь попробовать еще раз.
Выходит, мне совсем не показалось, что моя ка-хог больна. И сколько ей лет? На вид около двадцать пяти. Если слова Аревик о смертности потомков туата правда, то сколько ей осталось? И насколько мучительным окажется процесс её угасания? Мне вообще зачем сейчас об этом думать?
- Ты не обманешь меня! Я это нутром чую! – Аревик задергалась в кандалах и явно хотела орать, но выходил лишь хрип, - Думаешь парочки в моих клетках были подобраны просто так? Я занималась этим десятилетия, тупица! Она та, ради кого ты отдавал бы мне каждую каплю своей искры!
- Ну теперь то мы этого не узнаем, верно? – ухмыльнулся я.
- Пожалуйста, умоляю, всего несколько глотков! – завыла она, начав раскачиваться, - Ты не представляешь насколько это больно – обходиться без зелья.
- Я бы произнес тут пространную речь о воздаянии за грехи, но жаль своего времени и скучно. Поэтому скажу только: ты заслужила всю эту боль, а сочувствия у фейри искать бессмысленно. За сим покидаю тебя, дела.
Что же, моя вожделенная белоснежность, я иду за тобой и когда найду, мы начнем в первую очередь с серьезных разговоров…ну или во вторую.
Глава 27
– Клянусь, Снежа, этот заказ я проверил вдоль и поперек, никакое западло нам там не светит, – тихо пробормотал мне Кокс, когда я судорожно вздохнула, готовясь выбраться из машины в темноту. – Вот те крест на голом пузе, здесь все будет как два пальца об асфальт, но если ты реально мандражуешь, то давай я сам.
– Еще чего! – огрызнулась я, веля противному волнению внутри улечься. – Никогда мы друг друга не бросали, и еще не время начинать!
Какая-то странная дрожь, совсем не похожая на обычный адреналин перед вылазкой на дело, ну никак не хотела убираться, и я уж начала опасаться, что это новая версия предвестия приступа, но хуже мне не становилось, слух-зрение-обоняние-чувство перспективы оставались в норме, и даже сказала бы, что обострились, так что причин отменять нашу операцию не усматривала. Правда, сама цель – несколько единиц охрененно редкого стрелкового оружия из коллекции одного очень серьезного дяденьки для другого, вероятнее всего, такого же, что первый не соизволил ему продать добровольно ни за какие бабки, меня смущала. Эти коллекционеры – реальные психи местами, и от них можно ожидать чего угодно. Да и оружие как таковое всегда вызывало во мне страх и отторжение, а после нашего последнего провала с ранением Сашки, так вообще до дрожи. Так и навевало неуместные в наших делах мысли, сколько же народу могли уложить из этих раритетных пукалок, учитывая их возраст. Такие щедрые авансы, какой нам отслюнявил этот шизоид-собиратель, отваливают обычно не за просто редкие вещи, а за вещи с историей, чаще всего мрачной и кровавой. Но не нам перебирать. Часики тикают, ведя обратный отсчет для меня.