Читать интересную книгу Журнал Наш Современник 2009 #1 - Журнал современник

- Рыночные отношения… - вздохнул Павел. - Ничего теперь не поделаешь! Смена формации, политического строя, уважаемый Андрей Николаевич! А такие потрясения всегда проходили с большой кровью, и всегда в тех войнах на первом месте стояла земля.

Х-м, смена формации… - мыкнул Бунтов. - Что-то затянулась эта смена… Ты вот учился на инженера, а чего же простым слесарем на дядю вкалываешь?

- А это мой выбор… Где больше могу заработать - там и вкалываю. Придет время, рассчитаемся с Мариной за квартиру - устроюсь по специальности.

- Печать будешь прикладывать? - усмехнулся Бунтов.

- Почему же… У меня в дипломе записана специальность: "Эксплуатация машин и механизмов". Вот этим и буду заниматься.

Они еще немного поговорили, и их позвали за стол. Когда расселись, то Валентина достала из холодильника бутылку шампанского и попросила зятя:

- Открывай, Паш! Наливай мне и себе! Отец не может, а Марине нельзя!

- Правильно, - согласилась дочь. - К тому же сейчас пост идет. Когда выпили за успешное окончание курсов, Валентина спросила у

дочери:

- Когда же ты успела набожной стать? Вроде не замечала за тобой этого?

- В последние годы. А что, это разве плохо?

- Боже упаси, я разве так сказала? Просто по себе сужу: мы-то всю жизнь не думали об этом, а о церкви вспоминали только на Рождество и Пасху, а ты-то вон как - с молодых лет прониклась, молодец. Верующий человек - совестливый, не опасный, а у неверующего неизвестно что творится на душе. Сейчас многие потянулись к церкви, храмы начали восстанавливать. Как-то была в Лонске - специально ходила смотреть, как в храме, где прежде был Дом культуры, вовсю идут ремонтные работы. Говорят, что осенью храм откроют…

- Раньше бы это надо делать! - вставил словечко Бунтов.

- Ломать не надо! - продолжала задумчиво говорить хозяйка. - А то у нас всегда так: сперва ломаем, а потом восстанавливаем… Ладно, не будем об этом. А ты, Мариночка, все-таки от скоромного не отказывайся. Даже в Писании говорится, что воинам, путникам и болящим людям соблюдать пост необязательно. К ним и ты относишься со своим положением.

- Мам, не заостряй внимание, - отмахнулась Марина и взглянула на сына.

- Да не заостряю я, не заостряю. Только сидим мы как на поминках. Отец, на гармошке, что ли, попиликай! - попросила Валентина мужа, а тот отмахнулся:

- Марина сказала же, что пост идет, нельзя веселиться!

- Что-то ты прежде никаких постов не соблюдал, да и сейчас, довелось бы стаканчик-другой пропустить, не утерпел бы!

- Ты чего? - нахмурился Бунтов. - Провоцируешь? Меня не собьешь!

- Плохо, что у нас сплошные крайности: то мы пьем без меры, а то не можем даже бокал шампанского выпить!

- Пей, кто тебе не велит! - нисколько не обиделся Бунтов на жену, потому что после ее подначки лишь сильнее радость расцвела, гордость за самого себя: мол, могу выпить - хоть сейчас! - а не буду! Придет время - первый предложу!

Наутро все подначки забылись, другое сразу стало волновать: сенокос! От заботы Бунтов проснулся рано, но будить домашних не спешил. Ведь спешить-то особенно некуда, потому что сено надо сгребать после обеда, когда роса высохнет. Раньше нельзя - иначе оно потом "загорится". Поэтому, от нечего делать, сходил к Коляне Фролову, напомнил о сегодняшнем деле. Когда возвращался, неожиданно встретил Розу. Она не хотела останавливаться, но он все-таки задержал, коротко спросил:

- Какие новости? Никто не обижает?

- Кто меня может обидеть? - не глядя в глаза, стеснительно ответила Роза.

- А ко мне дочь с семьей приехала на выходные… - поспешил сообщить Бунтов, словно сказал, чтобы в ближайшие день-два она не ждала его.

- И у меня гости… Дочь с зятем за вишнями прикатили из Электрика. Вот за сахаром иду - будем варенье варить… Ладно, пойду я, на следующей неделе, может, увидимся!

Бунтов хотел спросить, почему "может", но не стал любопытничать, а пошел далее вдоль порядка, как будто и не было никакого разговора с Розой. А то, что остановились и перекинулись парой-тройкой слов, - так чего же не поговорить с почтальонкой, когда с ней все разговаривают - на виду баба. Андрей убеждал себя, что это так и есть, но вдруг поймал скользкую мысль в том ее узком месте, в котором нельзя было не поймать, когда вспомнил Пичугина. Ведь как ни юли перед самим собой, а он, Андрей Николаевич Бунтов, именно из-за этого пакостника начал изворачиваться, задумываться над тем, как найти новую лазейку к дому Розы. Ведь, что ни говори, а последний разговор с Петухом заставил быть собранным, расчетливым. Правда, Бунтов все делал с опозданием. Вот и сейчас, вспомнив Пи-чугина, подумал о том, что зря не закрывается в сарае: как говорится, береженого Бог бережет! А то или сам придет, или дружков пришлет. Сонного хрястнут монтировкой по голове - ищи тогда виновного. Исподволь родившаяся пугливая мысль повела Бунтова дальше, и он решил, что надо впредь стать оглядчивее и не быть размахаем. Поэтому, когда вернулся в дом и увидел, что все проснулись и собираются завтракать, нашел в ящике буфета выкидной нож, который хранился там лет уж двенадцать - с тех самых пор, когда отобрал его у сына, что называется, от греха подальше, - и заглянул в сарай. Здесь нож смазал, очистил от кое-где появившейся ржавчины и заново наточил лезвие, для проверки несколько раз щелкнул кнопкой. Пощелкав и убедившись, что нож вполне исправен, радостно опустил его в карман и почувствовал, как металлическая тяжесть радует сердце. "А то, гадость, вздумал ножом пугать! - в сердцах плюнул Бунтов, вспомнив Пичугина. - Приходи теперь, пугай!" Эта мысль придала уверенности, настроения, и, наспех перекусив вместе со всеми, он поторопил домашних:

- Пора, ребята, пора! А то уж солнце к зениту подбирается! Оставив Марину в доме, они через десять минут были на лугу, если

бурьянистое пространство, разукрашенное рядами скошенной травы, можно назвать лугом, где их встретил Коляня со своей курносой женой.

- Значит, все в сборе! - подтвердил увиденное Бунтов и подал команду: - Начинаем!

Он первым подхватил вилы и начал укладывать первую копну. Вскоре поднялась вторая, третья. Все уж давно вспотели, по очереди прикладывались к банке с водой, а работы оставалось ого-го сколько! Поэтому мало-помалу сбавили темп, работали размеренно, с остановками, когда женщины переводили дух, а мужчины закуривали. Только Данилка неутомимо носился по делянке, работая граблями, хотя его и предупреждали, что на колючей стерне бегать нельзя, но разве свой ум дашь. В конце концов, внук споткнулся, упал и до крови оцарапал руку. Мальчишке хотелось разреветься, но он терпеливо молчал, пока бабушка промывала оцарапанную руку, а после, когда пыталась отправить к матери, не хотел уходить и всех звал с собой:

- Пойдемте домой! Завтра доделаете!

- Какой скорый! А вдруг ночью дождь ливанет! Что тогда? Заново сено пересушивать? Нет, брат, не годится делать одну и ту же работу по сто раз! А если уж начал лениться, так и скажи!

- Ничего не заленился… - не сдавался зарумянившийся на солнце Да-нилка, продолжая канючить, и доканючил: Павлу надоело его слушать, и он пугнул сына:

- Тогда отправляйся к матери! Нечего под ногами мешаться да ныть! После ухода внука Бунтов и женщин отпустил.

Не заставляя себя уговаривать, Валентина с Полиной подхватились, и только их видели. Мужчины же работали до конца и с легкой душой отправились на Алешню. По пути Бунтов попытался вспомнить складные слова сына о шатких мостках да веселых окунях - не вспомнил, но и без этого на душе было радостно. Накупавшись, они не спешили уходить с реки, а когда все-таки отправились в слободу, то на полпути он хватился, а ножа нет. Был бы обычный нож, то и вопросов никаких, а теперь пришлось изворачиваться.

- Мужики, вы уж далее без меня шлепайте, а мне надо вернуться - портсигар забыл! - сказал Бунтов, предварительно сунув портсигар за рубашку.

Вернулся, сразу нашел нож и хотел догнать мужиков, но охладил себя, усмешливо подумав: "Чего я все спешу-то? Куда? Зачем? Не пора ли оглядеться, посмотреть на себя со стороны. Жизнь-то только раз дается!" Может, поэтому на полпути он остановился и долго смотрел на бесконечное раздолье, притихшее от необыкновенной тишины, которая, словно по заказу, разлилась окрест. И это его необыкновенное настроение усилилось до звона, когда он увидел, как навстречу идет Роза со своей дочерью, в которой природа почти ничего не сохранила азиатского, и с худым, конопатым зятем.

Еще издали заметив Розу, - когда поравнялся с ней, шедшей в сиреневом сарафане, то увидел, что она шла босиком, держа в руках шлепанцы, - он во все глаза смотрел на ее загорелые ноги, а когда поравнялись, разглядел узенькие пальчики, словно никогда не видел их… Он поздоровался со всеми сразу, сказав "Здравствуйте!", но ответила только она, словно ее дочь и зять были глухонемыми. Ответила обычно, как ответила бы любому встречному слободчанину: