КУДЕСОВ. Ты меня сбиваешь, когда я работаю. Почему я должен был их всех смотреть? Второго верни.
Соавтор идет вслед за ушедшими, стоя в кулисах, призывно машет рукой.
СОАВТОР. Эй ты!.. Да-да, ты!.. Тебе говорю. Вернись.
КУДЕСОВ. Не сейчас. После.
СОАВТОР. Попозже. Я тебя позову.
КУДЕСОВ. Я вовсе не должен был с ними возиться. Это не мое дело.
СОАВТОР. Я хотел тебе помочь.
КУДЕСОВ. Покорно благодарю.
СОАВТОР. Может, продолжим?
КУДЕСОВ. Как хочешь.
СОАВТОР. От желания моего ничего не зависит.
КУДЕСОВ. Ты действительно так мелок.
СОАВТОР. Прежде я порой смотрел на тебя с несомненным восхищением. Кудесов, безусловно, лидер мирового безразличия, иногда себе говорил я.
КУДЕСОВ. Я сейчас засну.
СОАВТОР. Нет-нет, я пришел, чтобы работать.
КУДЕСОВ. Работай же.
СОАВТОР. «И был день, когда пришли сыны Божьи предстать пред Господа; между ними пришел и сатана».
КУДЕСОВ. Нет уж, пожалуйста, только без сцен на небесах.
СОАВТОР. Ты сам можешь подать их в любом ключе.
КУДЕСОВ. В последнее время, когда я вижу тебя, я заболеваю. Я и сейчас болен.
СОАВТОР. «И отвечал сатана Господу, и сказал: разве даром богобоязнен Иов? Не Ты ли кругом оградил его, и дом его, и все, что у него? Дело рук его Ты благословил, и стада его распространяются по земле».
КУДЕСОВ. Ты слышал, что я тебе сказал?
СОАВТОР. Когда ты завершаешь что-то крупное, ты всегда бываешь в растерянности, ты беспокоен, ты не знаешь, что тебе делать дальше.
КУДЕСОВ. Я, буквально, физически ощущаю, что я не могу еще делать что-то так, как я это делал раньше.
СОАВТОР. Ну что ж, это вполне естественный кризис, и теперь ты решил обратить его себе на пользу. Ты заинтересовался нашим праведником, который тоже переживает кризис. У него отнято все.
КУДЕСОВ. Мелкий скот и верблюды?
СОАВТОР. И то, и другое. Были убиты его пастухи. Все сыновья и дочери его погибли в доме первенца Иова, когда на них во время урагана рухнула кровля.
КУДЕСОВ. Должно быть, не так плохо, когда концентХрация несчастий столь высока, когда они не размазаны по жизни.
СОАВТОР. Возможно.
КУДЕСОВ. Ныне я испытываю болезненное влечение к фарсу, но так же и опасаюсь его. И меня едва ли удастся удержать сочувствию к судьбе праведника.
СОАВТОР. Эту историю нужно расследовать, по возможности, до конца.
КУДЕСОВ. Вот ты этим и занимайся.
СОАВТОР. Тебя следует избить. Тебя следует выпороть. Чтобы ты, наконец, остервенился. Чтобы ты в бешенстве оскалил зубы.
КУДЕСОВ. Ты слишком поздно объявился с этой идеей.
СОАВТОР. Телефон.
КУДЕСОВ. Что?
СОАВТОР. Сними же трубку.
КУДЕСОВ. Разве он звонил?
СОАВТОР. Скажешь, что ты спал, или выдумай еще что-нибудь в таком духе.
Кудесов ищет телефон и находит его, возможно, на постели под матрасом, в цветочном горшке или в корзине для бумаг.
КУДЕСОВ. Да. Кто это? Ты? Много раз? Должно быть, я не слышал звонка. Работал допоздна. У нее? Она твоя сестра. Что? Нет. Я не кричу. Это твой долг. Давай больше не будем возвращаться к этому. Ну хорошо, хорошо, извини. Все. Извини.
Во время телефонного разговора Кудесова Соавтор отходит в сторону и делает знаки Второму актеру, тот на цыпочках входит на сцену. С видом крайней робости или смущения приближается к Кудесову. Когда Кудесов кладет, наконец, трубку, обернувшись, он едва не сталкивается со Вторым актером.
СОАВТОР (Кудесову.) Ты до конца выдержал свою роль. Был холоден и сдержан.
ВТОРОЙ АКТЕР. Герр Кудесов…
КУДЕСОВ. Кто это еще опять? Убирайся отсюда!
Второй актер отшатывается, пятится, внезапно слезы катятся у него из глаз, он закрывает лицо ладонью и выбегает.
СОАВТОР. Ты его обидел.
КУДЕСОВ. Что мне за дело до его неврастении?!
СОАВТОР. Отчего бы тебе его не выслушать?
КУДЕСОВ. Не собираюсь.
СОАВТОР. Ну ладно. Он больше не существует. Это фантом.
КУДЕСОВ. А ты?
СОАВТОР. А ты?
КУДЕСОВ. По-твоему, мне следует до самого дна разбираться в этой нелепой истории дураков, которые сами вовсе не знают, чего добиваются?
СОАВТОР. Ответь мне, отчего Господь пошел на сговор со своим врагом?
КУДЕСОВ. Что?
СОАВТОР. Ты слышал.
КУДЕСОВ. Это мой вопрос. Я задавал его тебе вчера.
СОАВТОР. И позавчера. И месяц назад. Почему Он не пожалел Иова, которого, возможно, любил?
КУДЕСОВ. Возможно, то была первая из трещин в Его священной самодостаточности. Ему потребовалось выйти за пределы самого Себя. Ему понадобилось взглянуть на Себя со стороны.
СОАВТОР. Мы все-таки не должны забывать о праведнике.
КУДЕСОВ. Мы только о нем и говорим.
СОАВТОР. О нем только и есть молчание наше.
КУДЕСОВ. На чем мы остановились?
СОАВТОР. Но ты все время связываешь мне руки.
КУДЕСОВ. А, если бы нет, то — что?
СОАВТОР. Позволь мне его пригласить.
Кудесов колеблется. Соавтор, видя нерешительность Кудесова, зовет Второго актера, делает тому знак. Пантомима: актер на коленях, встает, раздирает на себе одежду, остригает ножом волосы на голове, падает в отчаянии на землю, кланяется, заламывает руки, простирает их к небу.
КУДЕСОВ. Что это значит?
СОАВТОР. «И сказал Иов: наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно! Во всем этом не согрешил Иов, и не произнес ничего неразумного о Боге».
КУДЕСОВ. Разумеется. Иначе бы сатана угомонился, вполне довольный.
СОАВТОР. Иначе Господь бы отвернулся от Иова, раздосадованный. В Своей неразменной, смертельной досаде.
Гонг.
Затемнение.
Картина вторая. Улица
Сцена затемнена. Туман расстилается над планшетом, появляясь из всех углов.
КУДЕСОВ. Куда ты меня тащишь?
СОАВТОР. Ближе к воздуху. Ты же сам этого хотел.
КУДЕСОВ. В Новый завет?
СОАВТОР. Нет, просто на воздух.
КУДЕСОВ. Где же мы теперь?
СОАВТОР. В пустыне. В египетской земле Уц. Осторожнее, ты сейчас попадешь под автобус!..
Скрип тормозов. Кудесов отшатывается.
КУДЕСОВ. Мы на улице.
СОАВТОР. Если для тебя так проще. (Устанавливается свет.)
КУДЕСОВ. Раньше молитва была одним из инстинктов. Их было больше, и молитва была одним из оных.
СОАВТОР. Прошу тебя, смотри, пожалуйста, по сторонам, а то ты опять можешь куда-нибудь угодить.
КУДЕСОВ. В этом мире я не на месте, и с этим уже, безусловно, ничего не поделаешь.
СОАВТОР. Мне всегда нравилось в тебе то, что ты, несмотря ни на какие свои удачи, никогда не теряешь своего пессимизма.
КУДЕСОВ. Это не так сложно. Удач было не слишком много.
СОАВТОР. В питательной среде его ты всегда возрастал наряду со своими искусствами.
Трое актеров и Травести прогуливаются взад и вперед, изображая прохожих, иногда кто-либо из них исчезает и мгновенно появляется вновь, но уже совершенно в ином обличье.
КУДЕСОВ (указывая на одного из актеров). Послушай, кажется, я его знаю. Черт подери! Да я видел их всех. Мошенник. Это же твои актеры.
СОАВТОР. Они мои друзья. Живые наброски. Возможно, и у тебя они станут когда-то вызывать интерес, а, быть может, даже и…
КУДЕСОВ. Стоп. Никакого сочувствия! Сочувствие запрещено! Ты слышишь, совершенно запрещается.
СОАВТОР. Разумеется. Никакого сочувствия к твоим героям. Ты и сам должен быть стоек, ты должен показывать пример.
КУДЕСОВ. Сатана — закаленный боец, и не так уж просто заглянуть в лицо любому из его бестелесного воинства.
СОАВТОР. Значит, остается притча, остается игра, остаются свободные излияния разума?!
КУДЕСОВ. Праведность возможна только вопреки разуму. Чем меньше разума, тем больше она возможна.