седла издалека, могли только отсрочить нашу гибель. Но мы всё же встали напротив несущейся на нас конной лавины и сделали всё, что могли. Упёрли копья древками в хрустящий утоптанный снег, присели и взывали ко всем богам и духам, чтобы они даровали удачу нам и забрали её у остроухих.
Слава Азатоту, что всадников в этом войске было немного, и основной ударной силой выступали не они, а колдуны, которые пока оставались в деревне, вместе с пехотинцами добивая выживших.
От топота приближающихся коней, которых послали в галоп перед самым столкновением, казалось, задрожала земля, и я крепко стиснул древко копья, направляя его прямо перед собой. Казалось, каждый из этих рыцарей-эльфов летит именно на меня, а их занесённые над головами сабли изрубят нас всех в клочья.
— Держать строй! Стоим! — проревел я, больше успокаивая себя самого, чем отдавая реальный приказ.
Никто и не думал бежать, принимая свою судьбу с истинным фатализмом. Орки намеревались стоять и сражаться до конца, почитая за высшее счастье погибнуть в битве. Тем более, в битве с самым давним и злым врагом всего орочьего народа.
Столкновение вышло ужасным. Мы выжили исключительно потому что никто не дрогнул и не побежал, хотя зрелище внушало настоящий ужас. Когда на тебя несётся с бешеной скоростью несколько сотен килограмм живой массы, да ещё и с острыми саблями, поневоле узнаешь, что такое страх. Однако, наш дух оказался сильнее. Лошади напарывались на копья, всадники вылетали из сёдел, там, где мы встали железной стеной, образовалась настоящая куча-мала. Кровь снова лилась рекой, поднимаясь от земли клубами пара. Жалобное ржание лошадей, сдавленные вскрики падающих эльфов и злобный орочий рык слились в одну сплошную какофонию, звон железа и грохот ударов пронеслись над дорогой.
Первая атака захлебнулась собственной кровью, и выжившие всадники поспешили убраться подальше, чтобы развернуться там и попробовать налететь снова.
— Всё, уходим! — прокричал я.
Надо было спешить, пока не очухались колдуны. Иначе они своего не упустят.
Мы рванули прочь с дороги, на снежную целину, утопая в сугробах по колено, а то и по пояс. Там мы окажемся под защитой спасительного леса, чужого и незнакомого, но всё равно спасительного. Там хотя бы всадники нас не достанут. Глубокий снег замедлял нас, мы быстро выдыхались, и вскоре пошли цепочкой, друг за другом, чтобы один, самый сильный, торил дорогу. И разумеется, эта честь выпала мне, как вождю, хотя я предпочёл бы, чтобы в лесу мы бросились врассыпную, просто чтобы не отлететь от одного удачного заклинания.
В том, что нас будут преследовать, я был уверен на все тысячу процентов, остроухие так просто не оставят нас в покое и пролитую кровь своих воинов, и уж тем более, магов, никогда не простят. Поэтому я старался идти так быстро, как только мог. Одна часть меня требовала, чтобы я повернул назад и сражался, как мужчина, как орк, лицом к лицу с врагом, пусть даже это сражение будет последним. Другая моя часть желала только одного: оказаться как можно дальше от этой деревни, равнин, эльфов, магов и прочих неприятностей. Пришлось пойти на компромисс и дать себе слово, что я ухожу, чтобы вернуться с подкреплениями в скором времени.
Я ощущал себя вожаком стаи, которую охотник гонит на флажки. И только от меня зависело, выживем ли мы в этой погоне, удастся ли нам прорваться обратно в горы, или же мы все поляжем в этом зимнем лесу. Я уже наделал ошибок, стоивших жизни многим из моих соплеменников.
Сзади слышались крики на эльфийском, мы ушли уже достаточно далеко, чтобы скрыться из виду, но в зимнем лесу можно выследить даже мышь, пробежавшую по насту неделю назад, что уж говорить про целый батальон орков. Я мог надеяться только на то, что эльфы не успеют опередить нас и не устроят где-то засаду. Не думаю, что у них хватит выносливости на то, чтобы преследовать нас до самого конца. Всё же у орков физические данные куда лучше. Это эльфа можно соплёй перешибить, одним ударом выбивая дух из изнеженного спа-процедурами тела, а оркам приходилось быть двужильными, просто чтобы выжить, и эта прогулка хоть и давалась нам с трудом, всё же не была чем-то из ряда вон выходящим.
Мои воины пыхтели и рычали от натуги, раненых приходилось тащить на себе, но мы не бросили никого при этом отступлении. Многие рвались в бой, стукать остроухих, но всё же воля вождя была ясна и понятна. Уходим в горы, чтобы постукать уже там, где каждый камень знаком, а утёсы и скалы помогают в борьбе.
Пожалуй, я поспешил со своей вылазкой в предгорья, и надо было ограничиться только охотой на их территории. Вот уж воистину успех вскружил мне голову, и я потерял берега, уверившись в собственной непобедимости. Такая пощёчина от эльфов хоть и болезненна, но в каком-то роде полезна, просто чтобы я мог верно рассчитывать собственные силы.
В наши горы вели несколько тропинок. И по мере приближения к ним я размышлял, как лучше поступить. Можно отправить разными путями несколько мелких групп, чтобы до деревни хоть кто-то добрался наверняка, или же сделать наоборот, пойти всем вместе по главной дороге, самой простой и пологой, но с огромным риском, что нас догонят и свяжут боем, и мы либо поляжем там всем составом, либо придётся кому-то оставаться и прикрывать отход. Шансы того, что мы ускользнём целыми и невредимыми, прямо говоря, стремились к нулю.
И посоветоваться снова было не с кем, орки просто скажут мне поступать так, как знаю, а я не знал, и это меня угнетало. Я размышлял снова и снова, пробираясь по сугробам и снежной целине. В итоге я принял решение разделить войско и отправить всех разными путями, авось кто-нибудь да выйдет к деревням. Я понял просто, что не прощу себе, если нам опять навяжут бой, и придётся отступать, оставляя на заклание своих соратников. Я ввяжусь в драку и мы все бессмысленно погибнем, оставив без защиты наши селения. А так хоть у кого-то будет шанс выбраться из этой передряги.
Эльфы по-прежнему гнались за нами, их далёкие голоса иногда доносились сквозь шум леса, хруст снега и стоны раненых, и это мотивировало идти дальше не хуже плётки или курсов по мотивации.
— Надо разделиться, — объявил я, когда мы подошли к одной из развилок.
Орки недовольно заворчали, но я лично отобрал тех, кто пойдёт этим путём, и в приказном порядке объявил, что они пойдут именно здесь.