class="p1">— Ты дура? — я засмеялась сквозь слезы. Это походило на истерику. — Неужели ты не понимаешь, что это блеф. Этот человек, — я принципиально не смотрела сейчас на де Сада, во мне что-то оборвалось и я больше не чувствовала своих инстинктов. Мне было все равно, что будет дальше. — Он никогда не сдержит своего обещания, потому что он презирает всех нас! Ты хотела защитить своего преподобного, сдав меня, а получишь лишь путевку в ад!
На этих словах у настоятельницы задрожали губы и она начала неистово молиться.
— Ты будешь гореть в огне, сволочь! — орала я ей, изрыгая самые злые слова на свете, которые могла вспомнить. Мы могли бы побороться, но теперь у него нет не единого шанса. А твой сиятельный будет насмехаться над тобой. Посмотри на него! Это настоящий дьявол!
Кажется, я все еще кричала, пока меня уводили и голос эхом прокатывался по высоким каменным сводам приюта. Мои сопровожатые волокли меня на улицу. Я видела лишь серую землю и зеленую лысую траву. Кое-где валявшиеся камни, через которые меня волочили. Наблюдала за своими ногами, словно они были чужие, кукольные. Один из ботинок спал с ноги и потерялся. Мне все было безразлично.
А затем мне на голову надели мешок, наспех связали руки веревкой. Я не сопротивлялась, находясь в прострации и не думая ни о чем. Только, когда почувствовала мерные толчки от езды, позволила своему сознанию погаснуть и забыться тревожным сном.
Я не уверена, что прошло много времени, потому что мои руки только начали затекать. Веревка начинала слишком давить и натирать, особенно в районе левой кисти. Я попыталась немного сдвинуть ее, но лишь сделала хуже.
Однако, настоящей проблемой стал воздух, точнее его отсутствие. Толстый мешок не давал дышать полноценно, и как только организм это осознал, он тут же включил вновь инстинкт выживания и я захотела жить.
— Я не могу дышать! — заорала я в пустоту, но кибитка не прекращала движение. Я слышала как скрипят колеса и как ржет иногда лошадь.
Ноги были свободны, поэтому я встала и начала исследовать стены повозки — они были гладкие, практически без выступов. Лишь в районе скамьи обнаружилось что-то вроде ниши, но ничего путного там не лежало.
Тогда я потянулась к шее и, хоть была ограничена в движениях, попыталась развязать узел, чтобы можно было снять мешок, однако, никак не выходило. Я вновь заорала: “проклятие!” и даже стукнула ногой в стенку, как кибитка остановилась. Услышав мужские голоса, замерла. Голоса приближались, и вскоре послышался щелчок. По прохладному воздуху, мгновенно ворвавшемуся внутрь, я почувствовала, что дверь открыта.
— Я не могу дышать, пожалуйста, помогите мне, — пролепетала я, будучи уже не такой уверенной.
Но вместо слов две пары сильных рук сгребли меня и куда-то понесли.
“Отпустите. Я могу сама идти. Прошу вас” — я вдруг подумала о том, что меня несут насиловать или убивать, и паника вновь охватила мое тело. Однако, один из голосов сказал:
“Мадемуазель. Так вы только делаете себе больнее” и я узнала высокий голос человека в синем кителе, того, который стоял позади Андре Дюпана.
Вскоре мы вошли в сырое помещение — в нос ударил запах то ли склепа, то ли тины. Вдали слышались поскрипывания металла и лязг цепей.
— Меня сейчас убьют? — решилась спросить я, не особо надеясь на ответ.
— Нет, мадемуазель, — с этими словами меня поставили и наконец принялись развязывать узел на шее. Я тут же схватилась за мешковину и сбросила ее со своей головы, наконец, задышав всеми легкими.
Отдышавшись, я принялась оглядываться и помещение, в котором я очутилась, мне совсем не понравилось. Оно напоминало тюрьму.
— О, господи! Я в тюрьме? — воскликнула я, прижав ладони ко рту, чтобы не закричать. — Какое право вы имели?
Я бросилась бежать, но второй мужчина в красно-белом кителе достал шпагу и преградил мне путь.
— Мадемуазель! Отсюда вам не уйти. Это городская тюрьма Бристоль Де Са Жес. Здесь вы будете ожидать вашей казни.
Второй мужчина с бородой, как мне показалось, взглянул на меня с сожалением, но ничего не сказал.
— Когда? — прохрипела я, когда они собрались уходить. Охранник снаружи забряцал связкой металлических ключей.
— Ожидайте. И молитесь о своей душе, — бросил на прощание синий китель и они вышли.
Громадный приземистый охранник в черном одеянии провернул ключ несколько раз в замке. Я даже не пыталась говорить с ним. Очевидно, это не имело смысла.
Здесь не было ни единого окошка. Лишь облупленные стены с серо-бурыми разводами, покрытыми плесенью и сыростью. В углу лежал ворох грязной соломы и стояла проржавевшая тарелка, предназначенная, видимо, для еды. Я с брезгливостью отвернулась — прямо посередине тарелки сидел большой таракан и шевелил усами.
Топнула ногой “брысь”, и он тут же недовольно убежал в темноту, а темнота здесь прекрасно хозяйничала — единственным источником света оставались чадившие факелы в огницах на стенах. Некоторые из них были потушены, другие догорали. Мне не оставалось ничего, как действительно молиться о своей душе.
Я поворошила солому, убедившись, что там больше нет насекомых и в изнеможении опустилась, закутавшись в свое хлипкое одеяние. Только сейчас обнаружила, что оно грязное и рваное в некоторых местах — видимо, когда меня волокли, то не особо церемонились.
Находясь в своих мыслях, я не сразу услышала шаги. Они были тихими и довольно бесшумными, но мое чутье подсказало, что человек не зря ступал так тихо, явно прячась от посторонних глаз.
— Мадемуазель! — услышала я голос. Синий китель. Мужчина с бородой.
Я кинулась тотчас же к металлическим прутьям.
— Прошу, помогите мне сбежать! — начала шептать я, захлебываясь в жалости к самой себе. — Я сделаю все, что угодно!
— Мадемуазель, если меня увидят, то немедленно убьют. Возьмите вот это. Я не смогу вам помочь сейчас, но сделаю все возможное.
— Хорошо, конечно, я буду молиться за вас!
Я увидела, что мужчина мне что-то протягивает и схватила сверток.
— Мне пора.
— Стойте, — я протянула руку через прутья и мужчина остановился. — Почему вы мне помогаете?
Он хотел что-то сказать, но тут послышался лязг замка вдалеке и человек с добрым сердцем поспешил раствориться в темноте.
Я отползла на свое место и рассмотрела сверток. Это было теплое платье с длинными рукавами и фляга с чистой водой, к которой я тут же приложилась. Только сейчас я поняла — как же мне хотелось пить!
Мысленно благодаря помощника, я переоделась в новое платье, а старое тряпье положила поверх соломы. Несмотря на мое положение, неожиданный поклонник вселил в меня надежду.