Очень быстро от рыб осталась куча завёрнутых в бумагу «стейков» и ведро «обрезков». Но, кроме этого, на столе красовалась солидная красно-золотистая горка икры.
— Что будем делать с рыбьими яйцами?… — нерешительно спросил Гай.
Так же, как и любой европеец, Гай много слышал о знаменитой баснословно дорогой русской чёрной и красной икре, которая называется по-английски «кевиар». Всякая другая рыбья икра, в том числе и великолепная крупная икра лососей и осетровых рыб, не приготовленная каким-то таинственным образом русскими, называется «фиш эгс», то есть «рыбьи яйца». И если в русском языке одинаковое название приготовленной и сырой икры подсказывает, что это две близкие вещи, то в английском между «кевиар» и «фиш эгс» — огромная, непроходимая разница.
Ещё в предыдущий свой приезд сюда мы с Витей обещали Менерингам узнать «русский секрет» приготовления «кевиар». Дома мы навели справки, и вот теперь хозяева благоговейно следили за процессом превращения «рыбьих яиц» в благородный «кевиар». Когда на другой день пришли гости, и среди них — сэр Джон и леди Гамильтон (Джон Гамильтон успел за это время получить за особые заслуги перед Британским Содружеством, а именно за свою лодку, титул сэра), на столе, кроме запечённого оленя и отбивных из лосося, была и тарелка с отличной малосольной красной икрой…
Дама
В доме Менерингов познакомились мы с одной из новоиспечённых киви.
Однажды Мэгги вернулась из города с какой-то очень энергичной, черноволосой худощавой дамой. Из-за огромных дорогих светозащитных очков и обильной помады и пудры на лице трудно было судить о её возрасте,
— Игорь, это моя приятельница по вечернему университету. Она изучает там русский язык и литературу и хотела бы поговорить с настоящим русским, если ты не возражаешь, — несколько скованно проговорила Мэгги. Дама решительно подошла ко мне и заговорила на прекрасном, без акцента русском языке. Всё остальное время в этот день говорила только Дама. Она рассказала, как они с мужем решили бросить Америку и, раздумывая, куда бы переехать, вдруг обнаружили существование Новой Зеландии, в которой когда-то бывал какой-то их родственник. Она рассказала, что перебралась сюда из Нью-Йорка, с двумя детьми, мальчиком и девочкой, потому что жить там с детьми было невозможно. Город начинал развращать их: наркомания, преступность…
— Как вспомню, что соседний с нами квартал был кварталом гомосексуалистов, так мурашки по коже пробегают. И, конечно же, — продолжала Дама, — мы купили здесь, у вас в Крайстчерче, прекрасный участок земли и решили строить дом сами. Настоящий современный американский дом. Ведь вы, новозеландцы, не умеете строить дома, — вежливо кивнула она Гаю и продолжала:
— Дело в том, что мой муж архитектор и здесь он решил начать свою карьеру заново. Но разве есть работа для американского архитектора в такой маленькой и примитивной дыре, как ваша страна, Гай?…
Гай медленно закипал. Дама все трещала:
— Мои дети пошли здесь в школу. Девочка прижилась, а мальчика начали травить… Мой сын — настоящий американский мальчик. Он твёрдо знает, что он может во всём быть первым, и старался быть первым. Это прекрасное чувство — быть уверенным, что ты из тех, кто должен быть первым. Но ваши дети, Гай, они, по-видимому, завидовали моему мальчику, они избивали его каждый день. Он ходил в синяках всё время. А учителя не понимали его свободного мышления. Ведь ваши школы такие старомодные. Поэтому ему ставили низкие отметки… Сейчас мой мальчик вернулся в США и записался добровольцем в военно-морской флот. Мама, пишет он, как хорошо, что я ношу форму и служу такой мощной стране. Когда-нибудь я приеду в эту Новую Зеландию и встречусь с этими подонками… Ах, Игорь, моему мальчику так идёт форма матроса флота США! Он в ней просто иллюстрация к рекламному плакату «Вступайте в ряды нашего флота!» Вы знаете, он хочет поступить учиться в военно-морскую академию в Аннапописе. Ведь это лучшая академия лучшего флота в мире…
Мы с Гаем переглянулись, а Дама уже щебетала о том, как из США в Крайстчерч идёт контейнер за контейнером с мебелью, холодильниками, настоящими американскими паласами, другой домашней утварью:
— Ведь у вас, Гай, не умеют ничего хорошего делать, кроме баранины и шерсти, — снова вежливо кивнула она хозяину. — И вообще, я не хочу забывать настоящих американских привычек. Утром у меня всегда настоящая американская яичница и стакан свежего холодного сока. Это так по-американски… Что? Ты говоришь. Гай, что и вы завтракаете так же? Может быть, может быть… Хорошее сейчас все быстро перенимают…
Я почувствовал, что если сейчас что-нибудь не сделать, Гай забудет, что он хозяин, а гостья — женщина, и даст ей в глаз, как это делали здесь с её сыном. Чувствовалось, что и Мэгги уже не столько слушает, сколько следит за Гаем, чтобы вовремя остановить взрыв…
— Скажите, а кто вы по национальности? — нашлась она, меняя предмет разговора.
— Я? Конечно, американка. Но мои предки — выходцы из Сицилии и Ирландии. А муж, хотя и тоже американец, но родился в Голландии. — И мы с Мэгги поняли, что на этот раз гроза ушла.
Дама приезжала к нам каждый день…
Как я улетал
Выздоровление пришло внезапно. Вдруг почти пропала боль, и я начал, хотя и хромая, ходить. И все. Пора было двигаться дальше. Улетал я в тот раз из Новой Зеландии так же необычно, как и въехал в неё. Дело в том, что из Новой Зеландии я должен был лететь в США. А в США отсюда летают через Гавайские острова. Уже был назначен день отлёта экспедиционного самолёта, и вдруг, за день до вылета, выяснилось, что мой паспорт до сих пор лежит в американском посольстве в Веллингтоне на предмет получения визы на въезд в Америку. После оживлённых переговоров по телефону посольство заверило, что паспорт будет доставлен в аэропорт Крайстчерча к моменту моего отлёта. Привезёт его туда специальный гонец — сержант морской пехоты из охраны посольства.
На другой день выяснилось, что наш самолёт улетел без нас со срочным грузом, а мы вылетим другим самолётом, через сутки. Выяснилось также, что моего паспорта по-прежнему нет. Снова телефонные переговоры. Оказалось, паспорт действительно был отослан в Крайстчерч со специальным курьером, но когда курьер с моим паспортом в кармане прилетел в Крайстчерч в день моего предполагаемого отлёта из Новой Зеландии, он не пошёл в штаб антарктических операций. Вместо этого он задал диспетчеру аэропорта только один вопрос — когда и откуда вылетает на север самолёт американской антарктической экспедиции. Ему ответили, что самолёт улетел час назад, на несколько часов раньше, чем предполагалось. Ага, решил гонец, раз так, хозяин паспорта уже летит сейчас в сторону Гавайских островов. Но ведь Гавайи — это уже Америка. И первое, что там скажут русскому, — «Покажите ваш паспорт». А это значит — он, сержант морской пехоты, не выполнил задания. Гонец не размышлял долго. Он лишь задал диспетчеру ещё один вопрос: «Когда вылетает ближайший рейсовый самолёт в Гонолулу?»… Оказалось, через полчаса. «О'кэй! — воскликнул гонец. — Дайте мне один билет на этот рейс. И отнесите стоимость билета на счёт американского посольства в городе Веллингтоне.»