— О благородные вожди и провидцы эльдаров! Мы, безусловно, тронуты тем умением и тщанием, с которым вы отделили лучших от худших, зерна от плевел, элиту от массы. Мы столь же высоко ценим ваше намерение возвратить нам в первую очередь лучших. Но рассудите сами: возвратив нам лучших, кого вы оставите у себя? Вы сами охарактеризовали их, быть может, излишне резко. Зачем вам те, кого вы именуете четвероногими скотами? Не будет ли поступком более разумным, а также отмеченным высшей печатью благородства — вернуть их всех нам, скопом? Ведь высшие, как по человеческим законам, так и по эльдарским, насколько я знаю, должны заботиться о низших, и не будет в наших сердцах покоя, пока в родные пенаты из тягостного плена не возвратится последнее из человеческих созданий.
— Но в соглашении говорится лишь об эльдарах и людях, а не об эльдарах, людях и человеческих созданиях!
— Стоит ли, право, благородным мужам впадать в распрю из-за двух упущенных слов! К тому же более сильной стороне более подобает и щедрость!
И тут какой-нибудь краснорожий генерал захрипел бы:
— Да что ты ползаешь перед ними на брюхе и выкручиваешься, как пидарас какой-нибудь! Врежь им промеж рог по-нашему, по-русски!
И все переговоры пошли бы коту по хвост. Но в действительности они пошли туда еще быстрее. Кто-то из дипломатов назвал происходящее «эльфийской уловкой» или даже «недостойной эльфийской уловкой» — а эльдары считают оскорблением, когда их называют «эльфийцами», а уж обвинить любого из эльдаров публично в недостойном поведении.
— Ваши слова падают, подобно кускам дерьма из нечищенного зада тупой скотины, способной лишь жевать траву, — бесстрастным голосом произнесла Провидица. — Они подобают не дипломатам и воинам, а необразованным уборщикам нечистот.
Это было почти объявление войны. Но Земля снесла оскорбление. Она уже не могла позволить себе продолжать войну. Обмен, конечно, провалился. Эльдары были при этом настолько предупредительны и любезны, что предложили всем пленникам-гостям вылететь на нейтральные планеты, через которые можно было вернуться на Землю. Некоторые согласились, забыв — или наплевав — на то, что не к добру для смертных дары эльдаров. Перед отъездом один из офицеров, охранявших пленников-гостей — вернее сказать, опекавших, — пригласил меня в Башню Мастеров. Очень приблизительно можно бы назвать ее кафе искусств. Красное дыханье, гибкий смех. Соскучились по своей шестипалой неправде? По шершавой песне над острогом и кровавым костям в колесе?
То, что было потом, было предсказуемо, скучно и тяжело, хотя кому-то может показаться захватывающим (особенно если это происходило не с ним самим, а с кем-то другим). По прибытии на Землю меня отдали под военный трибунал. Что он делал? Да он вернулся, когда подавляющее большинство пленных еще удерживаются эльфийцами. Томятся в ужасных условиях! Почему он был освобожден? Он читал эльфийским офицерам сти-хи! Развлекал вражеский комсостав! Был выделен и обласкан врагом, да еще сотрудничал с ним! Ну, это измена родине, в чистом виде, все доказательства налицо и тянет никак не меньше, чем на высшую меру! Но тут подписали мирный договор с эльдарами, отменили военное положение — и смертную казнь заменили двадцатью годами каторги. По мере того как всё разваливалось, меня помиловали (десять лет вместо двадцати), затем амнистировали и реабилитировали. Когда всё рухнуло окончательно (а случилось это достаточно быстро), выдали медальку — «Защитнику свободы» — за спасение в плену тридцати девяти человек, так что я даже обрадовался в первый момент — пока эти медальки не стали раздавать направо и налево всем непричастным и невиновным. Я не понимаю — повезло мне или нет? Везение в руках искусных эльдарских Мастеров Судьбы оборачивается бедой, а беда — неожиданным новым везением, и так без конца. Флэшбэки моей памяти становятся, как и следовало ожидать, с годами слабее. Они возвращают мне не те месяцы, что я пребывал на планете эльдаров, — хрен их знает, что они сделали с моими воспоминаниями, может, просто стерли их, — и не дни военной катастрофы на Халладже (.синие шары антиматерии, беззвучно и быстро плывущие к навигационным башням космопорта и поглощающие их в ослепительной вспышке.). Нет, снова надо мной палящая синева — Бога, в пространствах идущего, лицо сумасшедшее. Снова я выкрикиваю: «Солнце, сожги настоящее во имя грядущего!». Четыре камня в ухе военврача всё горят, горят сатанинскими огнями, как осколки Сильмариллов, похищенных Морготом. Но помилуй прошедшее.
Константин Ситников
МУРАШИ
— Эту дорожку мои сын выложил своими руками, — сказала Амалия Ивановна.
На ней был красный олимпийский костюм, не хватало только тренерского свистка.
— Андрей выложил это своими руками? — удивилась Вера.
— Нет, — мягко сказала Амалия Ивановна, — другой мой сын. Он умер. Андрюша не очень-то склонен к созидательному труду.
— Мама, — сказал Андрей. Руки у него были заняты пакетом с продуктами.
— Разве я не права? Тебе всегда больше нравилось драться с мальчишками и жечь автомобильные покрышки в поле.
— Ты жёг автомобильные покрышки? — спросила Вера.
— Это было в детстве и только один раз.
— Дым от горящей резины стоял по всему посёлку. Здесь у нас розы, Верочка. Мой сын очень любил розы. Когда эти сорванцы — Андрюша и его приятель — вернулись домой, они были чёрные, как кочегары. Потом Андрюша пошёл в спортивную секцию и научился драться не только руками, но и ногами.
— Это называется французский бокс, мама.
— Не знаю, как это называется, но мне не нравится, когда человека бьют по лицу. Тем более ногами. Ну вот зачем ты устроился в ночной клуб этим… как его? Всё время забываю это слово…
— Вышибалой? Это было сразу после армии. Сейчас я работаю в службе безопасности банка.
— Какая разница? Ты одержим страстью к разрушению. Твой старший брат…
Андрей остановился.
— Ну что, что мой старший брат? — Это прозвучало резче, чем он хотел.
— Твой старший брат никогда не разговаривал с матерью в таком тоне. Да ещё при посторонних.
— Вера не посторонняя.
— Не придирайся к словам. Ты же знаешь, что я имела в виду. Она не наша семья.
— А чья она семья? Она моя жена, мама, хочешь ты этого или нет.
— Какой ты жестокий! Ты очень жестокий, совсем как твой отец. Твой старший брат…
— Мама!
— Молчу! В кои-то веки навестил мать… и затыкаешь ей рот! И вообще, ты можешь не волноваться. Я не буду вам мешать. Я своё дело сделала — ужин приготовила. Справитесь без меня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});