Разумеется, это мне ни о чем не сказало! На первый взгляд – обычные поздравления к Новому году. Оставалось надеяться, что внутри одного из них точно лежит то, что весь коллектив Давыдовых и к ним примкнувшие разыскивают который день. Я отошла под елку и стала на ощупь отделять толстые конверты от тонких. Через пять секунд у меня замерзли пальцы. Еще через пять секунд я поняла, что конверты все толстые. В каждом лежит или открытка или еще что-то. Тогда я решила вернуться к себе в комнату, закрыться и просмотреть все содержимое писем.
Мужчины, а с ними еще и две женщины сидели за столом в гостиной нашего дома и спорили. Когда я зашла, все затихли. Но, увидев, что это я, опять перешли к бурному выяснению отношений. Я помахала им рукой, сказала, что через полчаса мы все наконец-то поедим, и побежала к себе наверх. Если кто-то и заметил, что я не сняла дубленку в прихожей, то промолчал. А может, никто и не заметил, что очень хорошо.
Я закрыла дверь двумя стульями и уселась на кровать. Достала письма и углубилась в их изучение. Я не могла их разорвать как попало, ведь ненужные, а такими окажутся все минус одно, придется вернуть на журнальный столик.
Мама дорогая! Из десяти писем, адресованных Фаине, девять оказались банальной рекламой! Я-то думала, что ее кинулись перед Новым годом поздравлять друзья и хорошие знакомые! Ничего подобного. О ней 31 декабря вспомнили косметические салоны, спа– и фитнес-центры. И только одно письмо было от какой-то древней приятельницы. Судя по штампованным выражениям, она перед каждым новогодним праздником производила массовую рассылку поздравлений всем своим бывшим подругам.
И это было все! То есть больше ничего. Никаких намеков, никаких поэтов, никаких шифров и загадок. Того, одного-единственного письма не было и в помине. Я как-то даже стала сомневаться, а существует ли оно на самом деле. Не трюк ли это почившего в бозе хозяина дома, чтобы скрасить унылое существование своих оставшихся счастливо доживать наследничков?!
Только я подумала, что этой блестящей мыслью нужно будет поделиться с Артуром, как за дверью раздались его шаги.
– Катя, спускайся к столу, – позвал он.
И отчего эта простая фраза показалась мне приглашением в загс! Правда, сдобренным какой-то грустью и безысходностью. Письма-то нет!
– Письма нет, – нервно повела плечиком при моем появлении Марина. – Нигде! Это что, идиотская шутка?! Сегодня последний день поисков! Кому достанется поместье?! Давайте вызовем адвоката!
– Он сам к нам приедет первого января, – вздохнула Фаина.
– Я настаиваю на том, что письмо сгорело, – всхлипнул Костик.
– Смею вас заверить, молодой человек, – встрял Заславский, – что это была записка. Вполне возможно, довольно старая, прошлого века, но не старее. Пишите письма, сэр, пишите письма!
– Вы были сегодня на конюшне? – тяжело вздохнул Степан Терентьевич. – Удручающая картина.
Наверное, он решил поменять тему разговора. Но я бы на его месте воспользовалась чем-то менее трагическим.
– Ах, – вздохнула Фаина, – моя конюшня!
И осеклась, потому что вспомнила, что сегодня последний день всего того, что она привыкла считать своим.
– И зачем отцу только это понадобилось? – пробурчал Артур, явно жалея мачеху.
Это было уже что-то новенькое!
Только я перестала ревновать его к Марине, на уме у которой было только поместье и ничего другого, как неприятность подкараулила меня с другой стороны. Я всегда чувствовала, что у Давыдова хороший вкус! Не зря он нанял меня для исполнения роли жены. Но Фаина такая женщина без возраста, что с легкостью может завладеть нестойким мужским вниманием. Не говоря уже о том, что с легкостью обольстит, одурачит и бросит! Может быть, мне постараться как-то донести до Артура эти простые женские истины?!
Мы сидели за столом, Луша ухаживала за нами, и обедали. Шел третий час дня, последнего в этом году. И до новогодней ночи нужно было чем-то себя занять. Я решила, что наряжу и поставлю здесь елку! Настоящее зеленое дерево стояло только в господском доме. А в нашем висела одна мишура. Я спросила у Дуло, где можно взять елку. Он ответил, что где угодно – поместье большое и елок в нем много. Так мы с ним разговорились, договорившись до того, что он срубит и принесет мне после обеда небольшую елочку, которую я наряжу.
Я хотела объявить украшение новогоднего дерева доброй традицией всех присутствующих в поместье людей. Но отчего-то решила, что буду слишком навязчива. Хотя ничего криминального в том, чтобы украшать елку всем вместе, не было. Раньше подобные мероприятия всех сплачивали. Особенно, если елки были высокими и, чтобы дотянуться до макушки, требовалась помощь мужчин.
После обеда я напросилась к Степану Терентьевичу в помощницы. Уж лучше с ним ходить по лесу, чем сидеть в окружении расстроенных физиономий и разводить руками. Или, как Давыдов, курить одну сигарету за другой, думая об уплывшем наследстве. А ведь он, возвращаясь в родные пенаты, на что-то наделся! Если не сказать, что надеялся на все.
Я попыталась поднять ему настроение своим независимым видом, но он только промычал: «Смотри, не заблудись, я буду волноваться» – и опять уткнулся в созерцание облака дыма, выпускаемого из своего носа. Как только мужчины так беспечно управляются со своими органами дыхания, ума не приложу!
Мы шли со Степаном Терентьевичем в глубь леса мимо сгоревшей конюшни, которая в уже наступающих сумерках казалась внезапно затухшим очагом ада. Словно вчера в пламени плясали тысячи чертей, переворачивая мир с ног на голову, а сегодня зима как-то не по-хозяйски прикрывает следы их бесчинства белой дорожкой. Обуглившиеся стены чернели немым укором – если бы я знала, что в конюшне Костик со свечой, то не должна была допустить пожара.
– Да не было там этого письма никогда, – махнул рукой в сторону пожарища Дуло. – С чего они это только взяли?
– Степан Терентьевич, – набралась я наглости, – можно задать вам один вопрос?
– Задавай.
– А зачем вам письмо? Вот что вы с ним сделаете, если найдете?
– Фаине Борисовне отдам.
Он так просто ответил, что мне больше не требовались доказательства его преданной любви к вдове. В чем-то я даже ей позавидовала! Я вот тоже собиралась найти и отдать письмо Давыдову. Это что, вирус такой или повальное увлечение членами семьи Давыдовых?!
– Может, его вовсе не существует! – упрямо заявила я.
– Нет, оно есть, – хмыкнул Степан Терентьевич. – И все слишком просто, потому и не дается в руки. Мы не делаем чего-то главного, чего-то правильного, по мнению усопшего господина Давыдова.