Читать интересную книгу Врата Рима - Конн Иггульден

Гай не посмотрел на него, и Марк опустил руку.

— Теперь Александрия твоя, — сказал Марк, пытаясь принять великодушный вид.

Гай чуть не задохнулся от возмущения:

— Прощальный подарок? Какая щедрость! Ты для нее слишком уродлив, она сама мне вчера сказала! Она терпит твое общество только потому, что рядом с твоей обезьяньей мордой выглядит еще красивее.

Марк весело кивнул.

— Я и вправду нужен ей только для плотской любви. Впрочем, можешь почитать ей стихи, пока я покувыркаюсь с ней во всех позах.

Гай ахнул, потом медленно улыбнулся приятелю:

— Когда ты уедешь, позами займусь я. — В голове у него пронеслась мысль: «Какие позы? Я знаю всего две» — и Гай посмеялся над собой, но виду не показал.

— После меня ты покажешься ей неуклюжим как вол. Я ведь много практиковался! Щедрость Мария не знает границ.

Гай испытующе посмотрел на друга: насколько велика доля правды в его хвастовстве? Марк действительно пользовался популярностью у молодых рабынь Мария и после заката редко бывал у себя. Что до самого Гая, он сам не понимал, что чувствует. Иногда он почти до боли желал Александрию, а иногда ему хотелось, как Марк, гоняться за девушками по коридорам. Гай знал одно: если он хоть раз попытается взять ее силой как рабыню, то потеряет все, что ему так ценно. Такие утехи легче купить за серебряную монету. Сама мысль о том, что Марк мог уже получить то, о чем он мечтал, заставляла его кровь кипеть от раздражения.

Тихий голос Марка прервал его раздумья:

— Когда ты станешь старше, тебе будут нужны друзья, люди, которым ты сможешь доверять. Мы оба видели, какая власть у твоего дяди. Думаю, мы оба не прочь добиться того же.

Гай кивнул.

— Тогда какая тебе будет польза от бедного сына городской шлюхи? А в новом легионе я сделаю себе имя и заработаю денег. Вот тогда-то мы и сможем строить настоящие планы на будущее.

— Я понимаю. Я помню нашу клятву и сдержу ее. — Гай на секунду замолчал и потряс головой, чтобы избавиться от мыслей об Александрии. — Так в какой ты едешь легион?

— В Четвертый Македонский. Так что мы с Рением отправляемся в Грецию — колыбель цивилизации, как ее называют. Мне не терпится посмотреть на чужие земли. Я слышал, там женщины участвуют в бегах голышом. Подумаешь — прямо голова пухнет! И не только голова…

Он рассмеялся, а Гай слабо улыбнулся, все еще думая об Александрии. Неужели она отдалась бы Марку?

— Я рад, что Рений с тобой. Пусть хоть ненадолго отвлечется от своей беды.

Марк покривился.

— Верно, хотя хорошим спутником его не назовешь. Он сам не свой с тех пор, как явился к твоему дяде пьяным вдрызг. Хотя я могу его понять.

— Если бы рабы сожгли мой дом, я бы тоже не знал, что делать. Они ведь забрали все его деньги, знаешь? Говорит, он спрятал их под полом, но мародеры все нашли. Позорная глава в римской истории — рабы украли сбережения старика. Правда, не такой он теперь и старик, а?

Марк искоса посмотрел на него. Они никогда об этом не говорили, но поняли друг друга без слов.

— Кабера? — уточнил Гай. Марк кивнул.

— Я так и думал. Когда я был ранен, он сделал со мной что-то похожее. Такого человека полезно иметь под рукой!

— Хорошо, что он остается с тобой. Он верит в твое будущее. Думаю, он сохранит тебя в живых до тех пор, пока я не вернусь, увешанный лавровыми венками и прекрасными бегуньями-чемпионками.

— Может, за толстым слоем славы и женщин я тебя и не узнаю.

— Я останусь таким же. Жаль, что я не попадаю на завтрашний триумф. Там, наверно, будет на что посмотреть. А ты знаешь, что он заказал серебряные монеты со своим изображением? Будет бросать их в толпу на улицах.

Гай рассмеялся:

— Похоже на дядю! Он любит, чтобы его знали в лицо. По-моему, славой он дорожит еще больше, чем военными победами. Он уже платит этими монетами жалованье, чтобы деньги пошли по Риму еще быстрее. Сулле это будет явно против шерсти, чего Марий и добивается.

Из темноты вышли Кабера и Рений и заняли свободное место на скамье.

— Вот ты где! — сказал Рений. — Я уже думал, что не увижу тебя, чтобы попрощаться.

Гай опять заметил, как Рений изменился. Теперь ему можно было дать не больше сорока — сорока пяти. Его рукопожатие было крепким как тиски.

— Мы все еще встретимся, — сказал Кабера.

Все посмотрели на него.

Он поднял ладони кверху и улыбнулся:

— Это не пророчество, а ощущение. Наши пути еще не завершены.

— Я рад, что хоть ты остаешься. Когда Тубрук вернется в поместье, а эти двое ускачут в Грецию, я буду совсем один, — сказал Гай, немного смущенно улыбаясь.

— Присмотри за ним, ты, старый негодяй, — вставил Рений. — Не для того я с ним столько возился, чтобы мне донесли, что его забила копытом кобыла. Держи его подальше от дурных женщин и чрезмерной выпивки. — Он повернулся к Гаю и поднял палец. — Тренируйся каждый день! Твой отец не позволял себе размякнуть. Бери с него пример, если хочешь быть полезным городу.

— Хорошо. А что будешь делать ты, когда проводишь Марка?

По лицу Рения пробежала тень.

— Не знаю. Чтобы уйти на покой, у меня теперь нет денег, так что посмотрим… Все, как обычно, в руках богов.

На миг лица всех немного погрустнели: все когда-то кончается…

— Да ладно! — хрипло проговорил Рений. — Спать пора! До рассвета всего пара часов, а нас всех ждет долгий день.

Они молча в последний раз пожали друг другу руки и возвратились в свои палатки.

На следующее утро, когда Гай проснулся, Марк и Рений уже уехали.

Рядом с ним лежала аккуратно сложенная тога вирилис,[20] одежда для мужчины. Он долго смотрел на нее, пытаясь вспомнить уроки Тубрука о том, как правильно ее надевать. С детской туникой все было гораздо проще, а длинный подол тоги очень быстро пачкался. Смысл был прост и ясен: взрослый мужчина не лазает по деревьям и не шлепает по илистым рекам. Детские забавы кончились.

При свете дня было видно, что лагерь состоит из множества больших палаток на десять человек. Палатки стояли ровными рядами, демонстрируя уважение к дисциплине.

Марий почти весь месяц прокладывал шестимильный маршрут по улицам, который, как и предыдущий, заканчивался у ступеней сената. С мостовых соскребли грязь, но более широкими и прямыми это улицы не сделало. По городу могла пройти шеренга не более чем из шестерых пеших солдат или трех всадников. Процессия состояла почти из одиннадцати сотен солдат, лошадей и снаряжения. После длительных споров с инженерами Марий согласился оставить осадные орудия в лагере: провезти их по тесным улицам было просто невозможно. По расчетам, триумфальное шествие должно было занять три часа, и то если не будет задержек или накладок.

К тому времени, как Гай помылся, оделся и позавтракал, солнце уже ярко светило над горизонтом, а огромная масса солдат в сияющих доспехах стояла в полной готовности к выступлению. Марий сказал Гаю надеть тогу и сандалии, а оружие оставить в лагере. Он так привык к своему мечу, что без него чувствовал себя почти голым, но пришлось подчиниться.

Сам Марий должен был ехать на троне, который стоял на плоской открытой повозке, запряженной шестеркой лошадей. Только триумфатор имел право надеть пурпурную тогу подобно древним царям Рима. Краситель был невероятно дорог, потому что добывался из очень редких морских раковин; тога триумфатора надевалась только раз.

Когда Марий проедет под воротами города, раб должен был поднять над его головой позолоченный лавровый венок и держать его до конца пути. В течение всего триумфа триумфатору шептали четыре слова: «Помни, что ты смертен», но Марий с удовольствием пренебрег этим обычаем.

Повозку инженеры легиона построили так, чтобы ей не мешали камни для перехода улиц. Тяжелые деревянные колеса были окаймлены железной полосой, оси покрыты свежей смазкой. Верх повозки покрыли золотой краской, и она сверкала в лучах утреннего солнца, словно из чистого золота.

Гай подошел к консулу, который как раз осматривал свои войска. Марий обращался то к одному, то к другому легионеру, и те отвечали ему, вытянувшись по стойке смирно.

Наконец он удовлетворился осмотром и поднялся на повозку.

— Жители нашего города не забудут этот день. Ваш триумф вдохновит детей вступить в армию, залог нашей безопасности. Чужеземные послы начнут осмотрительнее вести дела с Римом: перед их глазами всегда будут маршировать наши ряды. Торговцы увидят нас и поймут, что в мире есть нечто большее, чем поиск наживы. Женщины посмотрят на нас и сравнят своих вялых супругов с цветом римского народа! Вы увидите в их глазах свое отражение. Вы подарите им больше, чем хлеб или монеты. Вы покажете им, что такое слава.

Солдаты поддержали речь криками, и Гай невольно закричал вместе с ними. Марий заметил его у повозки.