Ноэль! Память тут же вернулась. Он обернулся, посмотрел на кровать и убедился, что Бриджит крепко спит. Затем быстро вышел из комнаты, распахнул дверь соседней спальни и увидел, что ребенок сидит на кровати и плачет так, словно у него разрывается сердце от горя.
— Ноэль, что случилось?
Вместо ответа девочка встала на колени и потянулась к нему. Маленькое тельце содрогалось от рыданий.
— Дядя… мне приснился страшный сон… — Она судорожно вздохнула. — Про Бриджит. Ей было очень плохо, когда ты уложил ее в постель… Мама тоже умерла от лихорадки. Так сказала миссис Лоули. Мне приснилось, что я бужу Бриджит и не могу разбудить… Что она никогда не проснется… и…
Эрик в четыре шага оказался у кровати и обнял Ноэль.
— Бриджит здорова! — с жаром заверил он.
— Честное слово?
— Честное слово. — Он почувствовал, что тело Ноэль тут же расслабилось.
— Значит, она проснется?
— Угу. Знаешь, ей тоже приснился страшный сон.
— Правда? — Ноэль подняла заплаканное личико и на время забыла про кошмар. — Она же взрослая!
— Взрослые тоже видят страшные сны. — Эрик погладил ее по голове. Его отцовский инстинкт пробуждался от долгой спячки. — Кошмары — это страхи, которые просыпаются, когда все остальные мысли отдыхают. Увидев, что путь свободен, они вырываются наружу и устраивают путаницу в голове. А так как каждый чего-нибудь боится, кошмары бывают у всех.
Ноэль переварила эту информацию и шмыгнула носом.
— Если Бриджит говорит правду, что взрослые тоже должны слушаться, и ты говоришь правду, что у взрослых бывают страхи и кошмары, то какая разница между взрослыми и детьми? Дети просто меньше ростом?
Эрик иронически улыбнулся.
— Разница невелика, — признал он. — Просто дети не пытаются прятать свои чувства за дурацкими стенами, построенными из самообмана и иллюзий.
— Бриджит не прячет свои чувства. Чтобы увидеть их, не нужно долго смотреть. Но ты и своих чувств не видишь. — Ноэль вынула у него из кармана платок. — Можно?
— Конечно. — Эрик нахмурился. — Что ты хочешь сказать? Чего я не вижу?
— Что тебе очень нравится Бриджит. — Ноэль пожала плечами и неприлично громко высморкалась. — И что ты нравишься ей еще больше.
Эрик изумленно покачал головой.
— Слушай, ты уверена, что тебе только четыре года?
— Ты сам так сказал. Ты говорил, что я родилась на Рождество в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году.
— Все верно. — Эрик приподнял ее подбородок. — Ты была очень маленькая и красивая. И очень громогласная. Ты начала пищать и брыкаться, как только появилась на свет.
— Правда? — улыбнулась девочка.
— Правда.
— Дядя, как умерла мама?
Эрик встретил взгляд Ноэль и ответил:
— От лихорадки, как и сказала миссис Лоули. Но это была другая лихорадка, чем у Бриджит. Намного хуже. Она сильно простудилась. Зима тогда была очень холодная, меня рядом не оказалось, и я не мог ухаживать за ней.
— Разве она была не в Фаррингтоне?
— Нет, Ноэль.
Девочка надолго задумалась.
— Мама убежала, да?
Эрик напрягся.
— Кто тебе сказал?
— Уиллетты. Вообще-то мне они ничего не говорили. Просто я подслушала их ссору. Я закрыла уши одеялом, потому что не хотела слышать остального. — Последовал тяжелый вздох. — Но, наверное, я уже знала правду. Даже мама не хотела меня.
В сердце Эрика вонзился нож.
— Дело не в этом… — Он принялся подыскивать нужные слова. — Ноэль, все не так просто. Твоя мама была красивой и умной. Как ты. Но когда ты родилась, она была очень молодой и сбитой с толку. Она не могла бороться, у нее оказалось слишком мало сил… — Сказать девочке правду было нельзя, и Эрик решил придерживаться мифа, благодаря которому имя Лайзы осталось незапятнанным в глазах бывших слуг, жителей деревни и всех, кто привык считать лорда Фаррингтона чудовищем. — Это была моя вина, Ноэль. Я был жесток с ней. Мой гнев напугал ее, и в конце концов заставил убежать.
— Бриджит не боится тебя.
У Эрика приподнялся уголок рта.
— Кажется, нет.
— И я тоже. — Ноэль забралась к нему на руки. — Знаешь, что я думаю? Что Бриджит права. Ты очень любил маму и притворился, что она убежала из-за тебя. Потому что хотел, чтобы люди тебя возненавидели и оставили одного. Тогда ты ничего не вспоминал бы и у тебя бы не болел животик. Ты делаешь то же, что взрослые, о которых ты говорил: строишь стену из иллюзий и самообмана. Но знаешь что, дядя? Я не верю тебе. Ты не жестокий. — И тут, к изумлению Эрика, Ноэль обвила руками его шею. — Ты герой, — прошептала она. — Ты спас мне жизнь. — Девочка протянула руку, схватила кота за шкирку и бесцеремонно ткнула его в лицо Эрика. — И Пушку тоже. Мы любим тебя.
Что это так жжет веки? Неужели слезы?
— Спасибо, Ноэль. — Этот дрожащий голос ничем не напоминал его собственный. — Я не знал, что мне нужно услышать подобные слова. Но оказалось, что нужно. Очень-очень.
— Вот и хорошо. — Ноэль вытерла щеки и подняла глаза, полные недетской мудрости. — А если ты прибавишь к нашей любви любовь Бриджит, то больше не будешь сердиться. Наверное, этот страшный самообман уйдет. И тогда ты сможешь быть счастливым. — Тут Ноэль широко зевнула. — Кажется, теперь я усну. — Она слезла с его рук, юркнула под одеяло и вздохнула. Однако стоило Эрику подняться, как в глазах девочки снова мелькнул страх. — Ты вернешься в свои покои?
— Нет. Моей кроватью будет кресло, которое стоит в спальне Бриджит. Там я смогу приглядывать за ней и буду рядом, если тебе что-нибудь понадобится. Так тебе больше нравится?
Ответом ему стала широкая улыбка.
— Намного больше. — Ноэль зарылась в подушки. — Дядя…
— Ммм?
— Ты придешь ко мне на день рождения?
Эрик молчал.
— Я не стану устраивать тебе взбычку, если ты не сможешь, — сонно продолжила она. — Но тебе было бы намного легче, если бы ты смог. Тогда мне не пришлось бы падать с деревьев, чтобы увидеть тебя, а тебе не нужно было бы спасать меня из пруда.
Эрик невольно хмыкнул.
— Мне ясна твоя логика, маленькая интриганка. Я подумаю.
— Спокойной ночи, дядя.
— Спокойной ночи, Ноэль.
— Дядя…
— Что, Ноэль?
— А каким будет мое наказание?
— Уроки плавания. Для тебя, Бриджит и Пушка. И давать их будет самый строгий из тренеров. То есть я.
8
Бриджит заставил проснуться какой-то непонятный шум. Она открыла глаза. Может быть, ее зовет Ноэль? Судя по темноте и тому, как хотелось спать, стояла глубокая ночь.
Она порывисто села… и тут же в изнеможении снова опустилась на постель. О господи, откуда взялась эта слабость?