бастионы женской неприступности. Роман любил женщин, и они любили его, даря нежность и ласку.
* * *
Утюг шёл по следу, и не просто шёл, он рыл землю, рыл глубоко, потому что хотел докопаться до Крота. Иван Иванович чувствовал себя хорошо, но не настолько, чтобы забыть. Память упорно напоминала о поражении, боли и… Он не любил мстить, но считал, что зло необходимо наказывать.
Времена изменились, силовые структуры ничего не значат, мундир и принадлежность к ним, честное выполнение своей работы – больше не являются защитой. Утюг догадывался, что официальными методами решить ничего не удастся, и решил действовать в одиночку.
Иван Иванович подсуетился и надеялся в скором времени выйти на Крота. Последнее время ему везло. Удалось закрыть несколько дел, избавиться от лишнего балласта. Начальство не наезжало и временно притихло, не создавая лишних проблем. Утюг отдыхал душой.
Он молча и скрупулёзно делал свою работу, не ожидая благодарностей, живя по закону: не верь, не проси и не бойся.
Время пришло, сегодня его день. Личные связи, добрые и недобрые знакомства, стукачи сделали своё дело, и Утюг получил необходимую информацию. Он знал, где прячется Крот. Знал и хотел с ним встретиться.
* * *
Леночка с Анатолием продолжали углубляться всё дальше и дальше на север просторов нашей необъятной Родины. Их дорога не была лёгкой, как и все дороги беглецов, но у неё было особое свойство – она была счастливой, такой, как все дороги влюблённых.
* * *
Утюг сидел в засаде. Что-что, а к такому занятию он привык, естественно, за долгие годы не оцененной начальством, почти безупречной службы. Он пристроился в детском деревянном домике во дворе дома, где проживал Крот.
Вечер, последних непоседливых детишек заботливые мамы загнали по домам, и Иван Иванович получил в своё полное распоряжение удачный наблюдательный пункт. Из маленьких окошечек детского домика отлично просматривался подъезд и песочница, загаженная дворовыми кошками.
Времечко шло, и ни одна из естественных причин не мешала Устюгину Ивану Ивановичу бдить. Вскоре совсем стемнело, и появились претенденты на его уютный домик, но Утюг не поросёнок из сказки, и влюблённая парочка была вынуждена ретироваться ни с чем.
После ухода молодых соискателей загустевшее в ночной тиши время словно остановилось. Иван Иванович мужественно боролся со сном, не теряя при этом бдительности и проклиная Крота вкупе со своими начальниками. Не со зла, просто так, заодно, до кучи.
Крот явно не торопился домой, предпочитая где-то загуливать. Иван Иванович не злился, совсем нет, он просто знал, что сделает с ним, когда дождётся.
* * *
Как и следовало ожидать, личное мужское обаяние Романа принесло дивиденды. Надя и Любовь невзначай довели до его сведения место обнаружения угнанных Анатолием «Жигулей». Пусть ниточка тонкая, однако Роман твёрдо верил, что машину действительно угнал Анатолий.
Во-первых, он долго осматривал район их дуэли и припоминал «Жигули» красного цвета. Во-вторых, ориентировка подтверждала угон машины по этому адресу приблизительно через час-два после стрельбы. Вероятно, хозяин быстро обнаружил пропажу и сообщил в милицию. И, можно сказать в-третьих, кому ещё понадобится угонять ржавую «копейку».
Собранные Романом факты вкупе с наработанной годами интуицией свидетельствовали о том, что найденные в далёкой области «Жигули» угнал именно Анатолий. Наверное, именно поэтому Роман навострил лыжи и пошёл по следу. Не хотел, но надо.
* * *
Час пробил, Утюг дождался своего нехорошего знакомого, и Крот страдал примерно минут двадцать пять. Иван Иванович не был садистом и не любил прикладывать руки на допросе, сейчас он вспоминал старый фильм и пытался следовать сценарию.
В картине «Фанат» подозреваемый качался на детских качелях, периодически упираясь в кулак следователя. Подозреваемый полностью раскаивался и, утирая кровавые сопли, кололся. Утюгу не везло. Кровь у Крота текла, но сообщить что-либо полезное он наотрез отказывался. Гуманный по своей природе Иван расстраивался и продолжал допрос.
Прошёл час, затем его половина, сломался нос и выпали два, ну, может быть, три зуба. Крот решил поговорить и пролил кое-какой свет на прошедшие события.
Слёзы капали из подслеповато-заплывших глаз Крота, красная юшка текла из его опухшего носа, а он сам говорил, говорил и говорил. В общем и целом, если бы не гадливое чувство, поселившееся в груди Ивана Ивановича, он был доволен проделанной работой.
Изрядно помятый Крот рассказал всё что мог и даже то, чего, казалось, не мог знать. Некоторые выцарапанные из него факты сложились в общую мозаику, удачно дополнив имеющуюся в распоряжении Утюга картину. Правда, кое-что абсолютно не попадало в общую схему, но Иван Иванович не мог знать всего и оперировал только известными ему фактами, строя свою версию исходя из них.
Дело постепенно прояснялось, и Утюг понял, что оно дрянь. От него за версту несло смертью. Все, кто попадал на его орбиту, рано или поздно кончали в могиле.
Иван Иванович боялся, не боятся только дураки или фанатики, но он давил в себе страх. Смелый человек – это не тот, кто не чувствует страха, важно найти в себе силы и подавить его. Страх является основой инстинкта самосохранения и, как следствие, присущ всякому живому существу.
Страх – отрицательная эмоция в ситуации реальной или воображаемой опасности. Различают эмпирический страх – боязнь перед конкретной опасностью и безотчётный метафизический страх – тоску, специфичную для человека.
Крот выдохся, его словесный понос закончился, и затравленными глазами побитой собаки он посмотрел на Устюгина. Иван Иванович задумался. Впрочем, после того, что смог вспомнить Крот, ему впору вешаться или бежать. Слишком много он знал и поведал. Утюг сильно надеялся, что мужик с кличкой мелкого слепого зверька не так слеп и, вероятно, более разумен, следовательно, сделает ноги сам.
– Ну что, паря? Какие будут предложения?
Крот промолчал, лишь слегка пожал плечами. Иваныч ещё немного посомневался для приличия и разрезал верёвки.
– Катись.
– Спасибо, – с нескрываемым сарказмом прошамкал Крот и быстро ретировался.
«Не дурак», – подумал Утюг и заспешил по своим ментовским делам. Забавы кончились, пора было приступать к работе, искоренять зло, повышать раскрываемость и прочие показатели грустной ментовской жизни.
Глава 19
Они снова шли по его следу. Сезон охоты на волков, открытый ранней весной, продолжался. Волк уходил от погони, увлекая за собой любимую. По его следу шли двое. Бывшие мастера спорта по биатлону, бывшие сотрудники ГРУ, бывшие… да мало ли кем они были.
Важно другое: Марк и Олег, в прошлом таёжные охотники, шли по следу матёрого зверя, имея перед собой