— А я почти не знаю своей семьи, — признался Джошуа.
— Скажите, Джошуа, насколько правдивы те истории, которые опубликованы в газетах?
Отец мой был убит во время карточной игры в западном Техасе. Мать осталось одна с новорожденным младенцем. Поскольку мы были иностранцами, единственной, кто решился взять нас в свою семью, оказалась Гертье — содержательница публичного дома. Никто и никогда не обвинял эту женщину в грехе или нечистоплотности. Гертье была душевно чиста, а ее нравственность можно было бы сравнить разве что с золотом самой высокой пробы. Она была бесконечно добра. Моя мать безнадежно заболела еще до смерти отца. После его кончины Гертье взяла нас всех в свою семью и окружила такой заботой, которую просто невозможно описать словами. Она поселила меня с матерью в своем доме, кормила, одевала, никому не давала в обиду. А когда мать умерла, Гертье заменила мне ее и считала своим сыном. Она воспитала меня, дала возможность получить сносное образование. Поставить меня на ноги помогали и две ее сестры — Рози и Долли, которых я считал своими родными тетушками.
Джошуа замолчал, Сабрина с горечью посмотрела ему в глаза.
— Боже мой, какая же необычная и жестокая доля досталась вам в этой жизни! — со вздохом проговорила она. — Мне кажется, что только в Соединенных Штатах самоучка, без связей и влиятельных родственников, мог подняться со дна нищеты и занять столь высокое положение в обществе, как это удалось вам!
— Мне только жаль, что я не сделал этого значительно раньше! — вздохнул Джошуа. — Тогда, когда распродал свое стадо и вернулся из Дакоты в свой родной штат. Гертье к тому времени уже умерла, а на ее могиле установили огромный мраморный камень. Я очень жалел, что так и не сделал того же в память о Рози и Долли! А ведь мог бы, подумай об этом раньше!
Сабрина заметила, как глаза Джошуа заблестели от слез. Совершенно неосознанно она протянула руку и положила свою ладонь на его. Джошуа повернулся к ней лицом и заключил подбородок Сабрины в ладонь второй руки.
Сабрина почувствовала, что вот-вот потеряет рассудок, а Джошуа резким движением сорвал с себя рубаху и расстелил ее на плотном песке Сабрина со стоном упала на нее лицом вверх и прошептала: — Раздень меня…
Глава 12
Пока Ходжинс неистово делал заметки в блокноте, Хамблтон и Лэнсдаун обсуждали проблемы, связанные с приближающимся появлением в Лондоне японского министра. Они сидели за столом в кабинете графа за надежно запертой дверью. Эта встреча носила сугубо конспиративный характер, и никто не мог не только войти в кабинет, но даже догадаться о присутствии там министра иностранных дел.
— Это совершеннейшая чепуха! — говорил граф, раздраженный тем, что прекрасное настроение, в котором он пребывал после в высшей степени приятного уикэнда, было вконец испорчено дальнейшим развитием событий.
Бесспорно, японцы очень упрямы, — вещал Лэнсдаун, глубоко затягиваясь сигарой. — Мы пытались как можно деликатнее объяснить им, что публичное заявление на эту тему, если Хаяси сделает таковое в Лондоне, рискует ухудшить и без того напряженную ситуацию в регионе. Но маркиз Кацура решительно ответил, что Токио не допустит потери своего политического лица, а это неизбежно произойдет, если визит японского министра в Лондон будет носить конфиденциальный характер и окутан строжайшей тайной.
— Извините, ваше сиятельство, но Кацура — их премьер-министр, разве не так? — спросил Ходжинс, на секунду оторвавшись от своего блокнота.
Дождавшись утвердительного кивка Лэнсдауна, он возобновил ведение протокола.
— Шансы русских на очередной успех достаточно велики, — угрюмо произнес Хамблтон. — И я, честно говоря, не знаю, как этому помешать.
— У вас есть какие-нибудь сведения о действиях русских, после того как Эдмунд передал последний пакет информационных материалов Заренко в Гайд-парке, чему свидетелем оказался ваш племянник? Что же касается Джеймисона, то от него мы пока ничего не имеем. Но я приказал ему самым тщательным образом следить за обоими — Уислдауном и его русским приятелем, которому он передает документы.
— Мой племянник также внимательно наблюдает за ними и регулярно выпивает с обоими, а также с Курзниковым и его друзьями.
За дверью послышался подозрительный шорох. Лэнсдаун вздрогнул и бросился к потайной двери в дальнем углу комнаты, бросив полушепотом Ходжинсу:
— Посмотрите, кто там. Никто не должен знать, что здесь находится имперский министр иностранных дел!
— Слушаюсь, милорд! — чуть слышно ответил Ходжинс.
Хамблтон чуть приоткрыл входную дверь. Но прежде чем он успел что-нибудь рассмотреть, две мужские фигуры отскочили в сторону и исчезли. Колыхнувшиеся язычки пламени в газовых фонариках, прикрепленных к перилам лестницы, ведущей в подвал, подсказали, что двое подслушивавших разговор спустились именно туда.
Граф, подождав некоторое время, вернулся в комнату, заперев изнутри дверь и опустив висевшую перед ней портьеру. После чего сделал знак Лэнсдауну. Тот подошел к столу, и разговор продолжился.
— По меньшей мере, — угрюмо произнес граф, — мы сможем направить этих чертовых русских по ложному следу, сообщив им в самый последний момент неверную дату прибытия японского министра в Лондон! Надо только поскорее передать им эту дезинформацию…
— Вы абсолютно уверены в этом, мистер Лоринг? — спросила Сабрина с самым невинным видом.
Она стояла в маленькой гостиной снимаемого ею дома, намеренно оставив дверь приоткрытой. Последнее не было излишней предосторожностью, учитывая природную склонность хозяйки дома к подслушиванию. Чтобы не допустить подобного шпионажа, надо было вовремя заметить приближение не в меру любопытной дамы. А сегодня посторонние уши могли стать особенно нежелательными. Ибо Сабрина примерно знала, о чем намерен с ней говорить гость.
Опрятно одетый молодой человек с лысиной, блестевшей в лучах падающих из окна солнечных лучей, воровато осмотрелся по сторонам и проговорил полушепотом:
— Да, мадам! Я абсолютно уверен. Мистер Уислдаун должен мне за сшитую по его заказу рабочую робу. Он не заплатил мне за нее ни пенса! Когда я пригрозил, что пожалуюсь его работодателю, он стал буквально умолять меня не делать этого, потому что его тут же уволят. И в этом случае, как уверял меня мистер Уислдаун, он вообще не сможет расплатиться не только со мной, но и с другими кредиторами. Особенно он опасается таковых из игорного дома Эпсона, которые угрожают его убить.
— Скажите, мистер Лоринг, вы не знаете, каковы на сегодня его карточные долги?
Портной отрицательно покачал головой: