Читать интересную книгу Нортенгерское аббатство - Джейн Остен

Чтобы подняться по главной лестнице и оценить всю красоту ее деревянных панелей и богатой резьбы, они вернулись в холл. С верхней площадки лестницы они пошли в сторону, противоположную той галерее, в которой находилась спальня Кэтрин, и вскоре оказались в галерее, похожей на нее, но более длинной и широкой. Им показали одну за другой три больших спальни с изящными и прекрасно оборудованными гардеробными. Для удобства и красоты этих помещений не пожалели ни вкуса, ни денег. И отделанные не более пяти лет назад, они удостоились бы всяческих похвал со стороны любого человека, хотя и не представляли интереса для Кэтрин. При осмотре последней из этих спален генерал перечислил как бы невзначай имена нескольких именитых особ, когда-то почтивших ее своим пребыванием, после чего, повернувшись с улыбкой к гостье, позволил себе выразить надежду, что одними из ее ожидаемых в недалеком будущем обитателей окажутся «наши друзья из Фуллертона». Она уловила заключавшийся в этих словах неожиданный комплимент и искренне пожалела, что не может хорошо думать о человеке, который столь добр к ней и так внимателен к ее близким.

Дальше галерею преграждала двустворчатая дверь. Шедшая впереди мисс Тилни успела ее распахнуть и пройти и уже было хотела так же поступить с дверью по левую руку в следующей части галереи, когда ускоривший шаг генерал поспешно и, как показалось Кэтрин, с некоторой досадой ее остановил, поинтересовавшись куда это она направляется и что еще собирается показывать. Разве мисс Морланд уже не увидела все, достойное ее внимания? И разве Элинор не понимает, что ее подруга была бы не прочь подкрепиться после такого утомительного хождения по дому? Мисс Тилни тотчас же вернулась, и перед разочарованной Кэтрин захлопнулась тяжелая дверь, за которой она успела разглядеть более узкий коридор с множеством выходов и признаками винтовой лестницы и представить там что-то в самом деле заслуживающее внимания. Когда она нехотя возвращалась по галерее, ей казалось, что ради этой части дома она не колеблясь пожертвовала бы осмотром всех остальных вместе со всеми их усовершенствованиями. Очевидное нежелание генерала допустить ее сюда еще больше разжигало ее любопытство. Что-то от нее явно скрывали. Воображение, — в последнее время дважды ее подводившее, — в данном случае не могло ее обманывать. И краткая фраза мисс Тилни, брошенная ею, когда они, немного отстав от генерала, спускались по лестнице, как будто указывала, в чем заключалось это «что-то». Она сказала всего лишь: «Я хотела вам показать бывшую спальню моей матери — ту, в которой она скончалась». Но при всей краткости этой фразы Кэтрин извлекла из нее достаточно. Что могло быть удивительного в нежелании генерала заглянуть в эту комнату — комнату, в которую, быть может, он не осмеливался войти после того, как в ней разыгралась трагедия, навеки избавившая от страданий его жену и обрекшая мукам совести его собственную душу?

Позже, оставшись наедине с Элинор, она осмелилась ей признаться, как ей хочется осмотреть эту комнату с прилегавшей к ней частью дома. Подруга обещала проводить ее туда, как только представится случай. Что под этим подразумевалось, Кэтрин поняла без труда: зайти в эту комнату они смогут только в отсутствие хозяина дома.

— Надеюсь, комната сохраняется неприкосновенной? — спросила она с понимающим видом.

— Да, вполне.

— Сколько же прошло времени после кончины вашей матери?

— Она умерла девять лет назад. Кэтрин знала, что девять лет — срок далеко недостаточный, чтобы к комнате, в которой умерла отвергнутая жена, стали относиться, как ко всем другим помещениям.

— Вы, наверно, не отходили от нее до конца?

— Увы, — ответила мисс Тилни со вздохом, — к несчастью, тогда меня здесь не оказалось. Ее болезнь была внезапной и непродолжительной — прежде чем я приехала, все было кончено.

От вызванных этими словами мыслей у Кэтрин похолодело в груди. Возможно ли это? Неужели на это был способен отец Генри? И все же, столько примеров, позволяющих питать самые жуткие подозрения! Сидя вечером бок о бок с мисс Тилни в гостиной за рукоделием и наблюдая, как генерал в молчаливой задумчивости, с опущенным взором и нахмуренным лбом на протяжении часа расхаживает по комнате, она сознавала, что любая из ее догадок не выглядела беспочвенной. Видом, осанкой он был похож на Монтони! Могло ли что-нибудь лучше подтверждать состояние духа человека, не вполне заглушившего в себе естественные чувства и вынужденного постоянно помнить о своей вине? Несчастный человек! Тревожные размышления Кэтрин заставляли ее так часто поглядывать на генерала, что это заметила мисс Тилни.

— Отец, — прошептала она, — любит прохаживаться таким образом по комнате. В этом нет ничего необычного.

«Тем хуже!» — подумала Кэтрин. Подобное проявление беспокойства, как и странно несвоевременные утренние прогулки генерала, не значило ничего хорошего.

Однообразие и продолжительность вечера заставили Кэтрин особенно сильно ощутить отсутствие Генри. И она была рада покинуть гостиную, заметив не предназначенный для ее внимания взгляд генерала, после которого его дочь дернула звонок. Однако предложенную дворецким свечу хозяин дома не принял. Генерал де собирался ложиться спать.

— Я должен еще прочесть немало бумаг, — объяснил он Кэтрин, — прежде чем смогу сомкнуть глаза. Заботы о судьбах нации, возможно, позволят мне лечь лишь через несколько часов после того, как вы заснете. Но да воздается каждому свое — разве не разумно, что я утруждаю зрение ради нынешнего благоденствия, а вы даете отдых своему, чтобы подготовить себя к испытаниям в будущем?

Однако ни упомянутые им обязанности, ни высокопарный комплимент не помешали Кэтрин думать о совсем иной причине, которая могла заставить его надолго откладывать ночной отдых. Бодрствование над нелепыми бумагами в часы, когда остальные обитатели дома покоятся в постелях, казалось не правдоподобным. Должен был существовать более значительный повод. Нечто осуществимое, только когда все спят. И мысль, что миссис Тилни жива, по каким-то причинам находится в заточении и по ночам получает из рук безжалостного мужа свою скудную пищу, возникла у Кэтрин сама собой. Сколь ни страшна была эта мысль, ее все же следовало предпочесть подозрению в убийстве, которое в данных обстоятельствах могло родиться у нее достаточно давно. Внезапность, так называемой болезни миссис Тилни, отсутствие в этот час ее дочери, как и, возможно, других детей — все говорило в пользу такой мысли. Что толкнуло генерала на преступление — ревность или бессмысленная жестокость, — еще предстояло выяснить.

Раздеваясь, Кэтрин ломала себе над всем этим голову, пока ее вдруг не осенило, что утром она, возможно, находилась совсем рядом с местом заточения злосчастной узницы, — была всего лишь в нескольких шагах от одинокого пристанища, в котором бедняжка влачит свои печальные дни. Ибо какая же часть аббатства больше подходит для этой цели, чем та, в которой сохранились еще следы монашеских келий? Она хорошо запомнила дверь в мощенном камнем переходе со сводчатым потолком, — уже тогда ее охватил непонятный страх, — мимо которой генерал прошел без каких-либо объяснений. Куда эта дверь могла вести? В подкрепление догадки она смекнула, что запретная галерея, в которой находилась спальня несчастной миссис Тилни, должна, насколько она смогла понять, располагаться прямо над таинственной дверью и

что, совершая страшное злодеяние, генерал мог воспользоваться лестницей, которую успела разглядеть Кэтрин и которая, возможно, сообщалась с таинственным помещением. Приведя жену в бесчувственное состояние, он ее мог перенести по той самой лестнице!

Временами Кэтрин смущала смелость ее умозаключений, и она боялась — или надеялась, — что зашла слишком далеко. Но ее выводы подкреплялись обстоятельствами, которыми было невозможно пренебречь.

Сторона четырехугольного здания, в которой, по ее догадкам, совершилось преступление, располагалась напротив галереи, где находилась ее собственная спальня. Ей пришло в голову, что при внимательном наблюдении она сможет заметить отблески света в окнах первого этажа, которые будет отбрасывать лампа генерала, когда он отправится к месту заточения своей жены. И чтобы в этом убедиться, Кэтрин, перед тем как лечь в постель, дважды пробиралась из своей комнаты к соответствующему окну галереи. За окном, однако, было совершенно темно. Время еще, по-видимому, не наступило, — доходившие снизу звуки свидетельствовали, что прислуга еще не улеглась. Наблюдать раньше полуночи, очевидно, было бессмысленно. Но когда часы пробьют двенадцать и все в доме стихнет, она, если ей удастся Превозмочь страх перед темнотой, выберется в галерею и посмотрит в окно еще раз. Часы пробили двенадцать, но Кэтрин к этому времени Уже полчаса как крепко спала.