Подкидыш состыковался с пассажирским причалом. Свет в небольшом салоне позеленел, сигнализируя о разрешении на выход. Салон был почти пуст — кроме меня на “Трамплин” прилетели всего лишь два сменных техника. Они негромко трепались всю дорогу, а я делал вид, что дремлю.
Мы поднялись из опадавших на глазах кресел и двинулись к двери кессона. Вышли на ярко освещенную пристань. Я огляделся: по обе стороны от арки главного входа со следами снятых транспарантов виднелись запертые ворота ангаров, а совсем рядом — тумба отключенного кибер-информатора. Похоже на базарную площадь после ярмарки. Не хватает только шевелящихся на ветру обрывков бумаги.
Техники, едва кивнув мне, нырнули под арку и были таковы. Путь до стартового колодца оказался неблизкий. “Трамплин” словно бы демонстрировал мне свои просторы. Коридоры чередовались с залами, залы переходили в галереи. И всюду запустение, редкие фигуры, редкие звуки, тускловатый свет. Ощущение тоски.
Дверь, выводящая на стартовую позицию, тщательно охранялась. Такие меры предосторожности я и представить себе не моп два робота в керамитовой броне с лучеметами наперевес, двое дежурных — офицеры космофлота в скафандрах высшей защиты с лазерными ружьями на груди, бронированный кибер-идентификатор, сама дверь из нейтридной плиты. Все это слишком уж напоминало космические вестерны. К тому же в коридоре мне пришлось миновать три идентификационных кордона — один совершенней другого. Уж не для солидности ли фирмы весь этот маскарад?
— Стоять на месте, — сказал один из дежурных.
Загудел зуммер. Из паза в потолке выдвинулась суставчатая телескопическая рука с каким-то странным предметом и быстро-быстро стала вращаться. Мне было не по себе. Кибер-идентификатор зажег желтые рабочие огни и тоже загудел. Роботы нацелили на меня лучеметы. И только дежурные остались в прежних позах, пренебрегая Ее величеством Инструкцией Чрезвычайного Положения.
Наконец после тщательного обнюхивания-ощупывания идентификатор был удовлетворен и зажег разрешающий зеленый огонь. Роботы отвели лучеметы. Рука с подозрительным отростком скрылась в потолке. Загудела сирена, и нейтридная плита ушла в стену.
— Можно идти, — сказал дежурный.
И я пошел.
Нуль — транспортник уже дожидался меня в Колодце. Причальные фермы, казалось, едва сдерживали его, готового вот-вот сорваться с места. Видом своим нуль — транспортник напоминал лифт, непомерно раздувшийся от чувства собственной значимости. Люк был распахнут. Я нырнул в него, скатился по дюралевой лесенке и вошел в тесную капитанскую каюту. Транспортник должен был идти на автопилоте, и мне полагалось дремать или думать о своих андроидных делах.
Люки задвинулись, герметизация прошла штатно, в каюте с полуслова зазвучали голоса диспетчеров и начальников технических служб.
— …у вас нет?
— Порядок.
— Стабильность полей?
— Четыре девятки.
— Готовность?
— Полная.
— Защита?
— Да все у нас есть!
— Тогда поехали.
Видневшаяся на стенном экране огромная фосфоресцирующая цифра ноль сдвинулась, поплыла и исчезла за верхней рамкой. Скорость движения возросла. Номера уровней замелькали. Конечно, это было мнимое движение. Транспортник проваливался в глубь пространства-времени, а не несся в тесной шахте лифта. Но так было легче для органов чувств человека. Ведь Колодец формировался в расчете на ваш несовершенный организм.
Мерно гудели могучие генераторы. Пол чуть заметно подрагивал. В каюте, как ни странно, пахло резиной и пластиком старинного метро. Неожиданно раздался чавкающий, глотательный — чисто животный — звук, а потом шипение то ли гигантской змеи, то ли доисторической пневматики. Миновала цифра тридцать.
— Опять чавкает, — раздался голос диспетчера. — Будто проталкивает в желудок, зараза. Не иначе, разладилась вся система.
— Не пугай парня, — недовольно буркнул другой. — Дислокации в стенках. Нормальные возрастные изменения. — Успокаивая меня, он нес дикую чушь.
Появилась цифра пятьдесят. Транспортник затормозил. В Колодце вспыхнул яркий свет. Все звуки смолкли, запахи пропали. Звенящая тишина, ощущение ваты, набитой в уши. Это в моих-то самых совершенных на свете ушах! А что уж тут взять с человеческих розовых лопухов?
— Садись в шлюпку, матрос, — обратились на сей раз уже ко мне. — Ждешь особого приглашения?
— Я, Иван Иваныч. Слышу вас хорошо. Вас понял. Иду на таран, — произнес я утробным голосом, выскочил в коридор и двинулся к шлюпке.
Вдогонку мне раздалось:
— Каков нахал!
Я только ухмыльнулся.
Десантная капсула лежала в ложке катапульты, похожая на пасхальное яичко. Я залез в кабину, заблокировал дверь. Благим матом заревела сирена. Катапульта сработала автоматически. Я почувствовал толчок, взболтнулся, как на ухабе, затрепыхался в предохранительных ремнях, словно пойманный зверь в сетке. Через десантный люк транспортника, через внутренние и внешние ворота Колодца капсула влетела в самую сердцевину мира П-7 и сразу же оказалась неподалеку от планеты Грязи.
* * *
Город еще спал. Лишь цепные псы брехали в этот ранний час. Ночной сторож где-то в стороне стучал своей колотушкой. Город напоминал скопище маленьких египетских пирамид, кое-где прорезаемое пиками башен, похожих на минареты. Все его дома, начинаясь мощной каменной кладкой грязеотводов, завершались изящными шпилями грозоразрядников.
Пирамидальные купы жестколистных деревьев и кустов чернели на рассветном багровом небе. Оно так и не поголубеет — станет желто-серым, делая человеческие лица землисто-желтушными. Пахло чем-то приторно-сладким, на зубах скрипела мельчайшая едкая пыль, насквозь пропитавшая город.
Из города я отправился на место падения десантных кабин. Обожженная солнцем глинистая земля. Черные круги гари на сером бескрайнем поле. Множество гусеничных следов, пустые и частью смятые консервные банки, засохшие окурки, мелкие обгорелые обломки кабин.
Я всмотрелся, принюхался как следует. А вдруг преступник все-таки побывал на месте преступления? Поначалу казалось, что все колеи выходили из города, а потом вели в него обратно. Через полчаса поисков я обнаружил почти совсем разровненный “хвостом”-волокушей след. Он один уходил в пустыню. Я попытался оценить его возраст и понял, что он предшествует всем остальным. Чья-то чужая машина появилась здесь сразу же после катастрофы. Я решил пойти по этому следу.
Летел я быстро — примерно три километра в минуту. Но беспокоиться было нечего — потерять след я просто не мог. Я все больше углублялся в совершенно безводную пустыню, местами прорезанную руслами высохших грязевых рек.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});