высока! Элеонора заставила бы Фелисити умолять о прощении. Она бы сделала так, чтоб мистер Пембрук никогда даже не прикоснулся ни к какой девушке. Она превратила бы себя в мстительного ангела, прекрасного, ужасающего, блистательного…
Но если она сделает так – кому-то придётся умереть.
Элеонора вписала адрес на следующий конверт. Голос Фелисити доносился через дверь гардеробной:
– О да, моя дорогая. Совсем не удивлюсь, если она подговорила того бедного мальчика…
Элеонора подумала, что была полной дурой, доверившись черноглазой незнакомке. Та скрыла истинную цену желаний – настоящее предательство! – и заключила Элеонору в ловушку сделки, с которой девушка не желала иметь ничего общего. Сколько лжи ещё предстояло раскрыть? Что ещё скрывала от неё черноглазая?
Но, с другой стороны, если незнакомка солгала о цене – откуда она узнала, что смерть необходима для их исполнения? Впрочем, черноглазая лгала обо всём остальном – и об этом тоже могла солгать.
Вдруг был такой способ, чтобы загадать желание, при этом никому не навредив?
Сердце Элеоноры забилось сильнее. Нет, нельзя, нельзя даже думать об этом! Слишком опасно. Она не должна была рисковать своей душой, не говоря уже о чьей-то жизни. Но если был способ пожелать, не навлекая ничью смерть, – Элеонора должна найти его! Несомненно, она могла пожелать чего-то такого, что не привело бы ни к чьей гибели. У желаний явно была шкала. Например, её чудесные туфельки стоили жизни одной только бедной канарейки мистера Пембрука. И если она попросит о чём-то таком, что и без того имело все шансы исполниться, – возможно, для этого не потребуется ничья смерть.
Она должна узнать.
При виде особняка Гранборо у Элеоноры сдавило горло. Она поскользнулась на подножке кареты и чуть не упала в грязь. Фелисити просто смотрела на неё, ожидая, пока девушка раскроет зонт.
Всё было точно так, как Элеонора помнила из детства. Под дождём окна сияли, точно зеркала. Чёрные перила резко контрастировали с белоснежным, умытым дождём камнем, сияющим в золоте уличных фонарей. Казалось, в любой момент дверь откроется, появится второй лакей, Джордж, и воскликнет с улыбкой:
– Ох, мисс Элеонора! Скорее спрячьтесь от дождя…
Фелисити кашлянула. Элеонора, опомнившись, раскрыла зонт, подняла и проводила мисс Дарлинг до двери. Вблизи было видно, что краска на окнах начала отслаиваться, а на железных перилах образовались пятна ржавчины. Джорджа уволили много лет назад. Миссис Бэнбёри рассказывала, что теперь он владеет трактиром в Брикстоне. В прошлом году он женился на Джени. По крайней мере, она обрела счастье, которое пытался отобрать мистер Пембрук.
С болью Элеонора молилась, чтобы и Лею ожидало счастье. Она смотрела на мокрую улицу и надеялась, что подруге было где переждать дождь.
Фелисити ворвалась в вестибюль. Влажный подол платья оставлял на мраморе бледный зелёный след.
«Она – точно слизень, – подумала Элеонора. – Оставляет ядовитые следы, куда бы ни направлялась».
Нужно будет предупредить Ифе и Дейзи про это платье цвета зелени Шееле, окрашенное мышьяком. Фелисити защищали корсет, сорочка и нижние юбки, но у Элеоноры голова начинала болеть, даже просто когда она зашнуровывала его.
Фелисити небрежно махнула Элеоноре рукой и начала подниматься по лестнице:
– Займись чем-нибудь полезным, Хартли. Я не желаю видеть тебя за ужином. Посмотри, может, тебе найдётся дело в судомойне.
– Да, мисс, – сказала Элеонора, стиснув зубы.
Она была камеристкой, занимала должность одного уровня с экономкой. Настоящая леди никогда бы не попросила её отскребать сковородки.
Элеонора прошла на кухню и натолкнулась на Ифе. Ирландка пыталась влезть в парадную форму и при этом не попадаться под руку миссис Бэнбёри. При виде подруги глаза Ифе наполнились слезами, и Элеонору затопил страх.
– Позволь, я помогу, – предложила девушка. – Можем мы пройти в вашу комнату, миссис Филдинг?
Элеонора увела Ифе в комнату экономки, прежде чем миссис Филдинг успела возразить, и закрыла дверь.
– Что случилось?
– Всё становится только хуже, – прошептала Ифе, и по её щекам заструились слёзы. – Он постоянно задаёт мне такие странные вопросы… на такие темы ни одна порядочная девушка говорить не станет! Он говорит, что если бы я была хорошей девочкой, то слушалась бы его, потому что он – хозяин. Но…
Ифе разрыдалась. Элеонора обняла её, украдкой сжав руку в кулак.
«Как он только смеет! – думала она. – Ифе ещё ребёнок – как он вообще о таком думает!»
– Когда ты вернёшься? – всхлипнула Ифе, утирая глаза. – Пока ты не ушла, всё было не так плохо.
– Не раньше свадьбы. Но осталось всего несколько недель.
– Несколько недель! – воскликнула Ифе.
Элеонора погладила подругу по волосам:
– Ифе, послушай. Ты давала ему лауданум?
– Ну, он не всегда у себя в кабинете, так что я…
– Тогда ты должна добавить наркотик и в другие графины. Миссис Бэнбёри держит лауданум в кухонном шкафу. Если будешь действовать ловко и быстро…
– Но это ведь отравление, Элла! Если меня кто-нибудь застукает, меня упекут за решётку – не успеет магистрат и глазом моргнуть! Ты не могла бы это сделать?
– Сегодня я не смогу попасть в столовую незамеченной. Обещаю, в следующий раз. А пока – ты должна достать нож.
Ифе побледнела:
– Нож? Элла, я не могу… не могу…
Элеонора схватила подругу за плечи:
– Ты должна сделать хоть что-то!
– Я просто… – нижняя губа Ифе дрожала. – Я просто так боюсь… Я не хочу, чтобы всё было так, Элла!
Ифе рыдала на груди Элеоноры, как ребёнок. Элеонора гладила её по волосам, сама едва сдерживая слёзы. Нельзя было позволить, чтобы Ифе увидела, как она расстроена, это только усугубит ситуацию. Ох, почему же она сразу не отказалась ехать с Фелисити? Как же она допустила, что всё стало так плохо?
– Всё будет хорошо, – сказала Элеонора. – Я найду способ тебя защитить. Обещаю.
Прошёл мелкий дождь с угольной пылью, оставляя грязные чёрные пятна на шляпах, пальто, окнах и раскрашенных телегах. Пятнышки угля, точно веснушки, покрыли лицо и руки Элеоноры, и она стала похожа на трубочиста. Фелисити, похоже, нравилось видеть её такой. Когда она громко жаловалась на неподобающий вид Элеоноры, уголки её рта кривились в улыбке. И пока она неспешно скользила по тёплым магазинам, дотрагивалась до шелков и атласа, она заставляла девушку ждать снаружи, точно бездомного пса. Сквозь оконное стекло Элеонора наблюдала, как Фелисити беспечно щебетала, улыбалась, смеялась, пока сама она дрожала на улице. И внутри, точно ядовитый цветок, распускалась ненависть.
Риджент-стрит была буквально запружена экипажами. Фелисити пребывала в полной безопасности в лавке портнихи, на последней примерке свадебного платья. Элеонору же оставили в облаке смога, и холодная жирная угольная пыль липла к её щекам. Мисс Дарлинг даже не позволила её переждать в новой карете – блестящем чёрном экипаже, её свадебном подарке Чарльзу. Фелисити заявила, что Элеонора должна заботиться о своей скромности, причём таким тоном, который недвусмысленно намекал, что скромность была Элле чужда. Дважды кучер пытался поймать взгляд девушки, прежде чем сдался и ушёл покупать