еще не пробовал, — вздохнув, ответил я.
Мэлдаф продолжал, словно не слышал ответа.
— Я уверен, что не пробовал. Если только не заходил сюда утром! Но ты не мог же зайти утром…
— Нет, Мэлдаф, я не мог утром, — снова вставил я реплику, и, не дав Мэлдафу продолжить, спросил, — А что это за коктейль такой? Дорогой, похоже…
— О! — воскликнул он и поднял вверх указательный палец. — «Зимняя Буря» — это… м-м-м… «Зимняя Буря»! Вот что это такое! Попробуешь. Эндригорд его только сегодня создал. Все говорят, что лучшая его вещь!
Он на замолчал и в каком-то предвкушении уставился на высокий промерзший бокал. Коктейль напоминал то ли расплавленное серебро, то ли ртуть. Он бурлил, парил и источал холод, как кусок льда, занесенный в теплое помещение. А еще еле слышно гудел, как электрические провода в морозную ночь на Земле.
— Быстрее-быстрее! Пока не согрелся!
Я опрокинул бокал и залпом осушил. На вкус напиток отдавал железом. И больше ничем. Ни сладости, ни горечи. Будто арматуру лизнул. В этот момент подумал, что совершил очередную глупость, пойдя на поводу у Мэлдафа. Еще не известно, какой розыгрыш у него на уме. Если через пару минут не вырастут рога и хвост, как это случилось (я помнил, если так можно выразиться, из воспоминаний того Ральфа, прошлого) при дегустации коктейля «Ощущения Зверя», или на голову свалится лопата снега, то я с облегчением выдохну.
Когда показалось прозрачное дно бокала, меня охватил озноб. Он длился только миг и сразу прошел. Зал паба покрылся искрящимся инеем, на потолке выросли серебристые сталактиты. В воздухе появился образ девушки, похожей на Снежную Королеву Ганса Христиана Андерсона. Ее серебряные волосы обдувал морозный ветер. Девушка строго смотрела на меня, но при этом улыбалась. Казалось, она вся соткана из январской стужи, снега и свежего ветра. Посетители восторженно заревели, увидев снежную девушку, которая не обращала на них никакого внимания. Ее светло-синие глаза смотрели только на меня. Снежная королева подплыла и обожгла морозным поцелуем.
И сразу все исчезло. Только на губах остался привкус нежного пломбира. Весь паб смотрел на наш столик и бурно аплодировал.
— Мэлдаф, — сказал я и поднялся из-за стола, — мне нужно кое о чем с тобой потолковать.
— Не понравился коктейль? — изумился он.
— Как раз наоборот. Коктейль восхитителен. Никогда такого не пробовал, больше спасибо. Но разговор предстоит о другом.
— О чем же?
— Узнаешь.
— Ну, хотя бы намекни.
— Веселых шуток! Еще, может, увидимся, — попрощался я с юношами и направился к выходу. Мэлдаф немного замешкался у стола (наверное, тоже откланивался) и направился к выходу.
На улице мы свернули в тихий сквер. Там я без всяких прелюдий выложил Мэлдафу правду о мирах и даже не удивился его спокойствию. Определенно, кто-то приложил руку, чтобы в помощники я взял именно Мэлдафа и Быстрого Стрелка, свел наши нити судьбы.
30
НЕТ, ОТКЛАДЫВАТЬ определенно не стоило.
Сегодня Рондалу придется объясниться по многим пунктам. Возникло немало вопросов, на которые я, даже будучи Хранителем, не мог найти ответов.
Ожил портал, возродившись из самого нутра Вселенной, и замерцал глубокой зеленью, готовый перенести в любую точку Созвездия Серого Льва. Я сделал шаг и утонул в зеленом омуте.
Горячий золотистый песок пляжа тихо похрустывал под подошвами. Вдалеке играли бликами волны, на них раскачивались красные буйки. Я взглянул на родную звезду класса G и улыбнулся. Вдохнул полной грудью привычный воздух. Земля! Наконец-то родная Земля.
На берегу Флоридского пролива возвышался особняк из светлого камня. И по всем законам визуалии, которую преподают в Каулоре на архитектурных курсах, не сильно бросался в глаза и не контрастировал со спокойной гладью морского залива, с умиротворяюще-тихим песчаным берегом. Часть фасада пряталась за высокими разлапистыми пальмами.
Широкий двор с зеленой лужайкой, дорожками из цветного булыжника и огромным бассейном пустовал. На пляже тоже царила тишина. Отправляясь наведать экс-Хранителя, я надеялся застать шумную бесконечную вечеринку, которую должен был закатить выживший из ума старик, тысячу лет не знавший, что такое отпуск и выходные (или на берегу Флоридского пролива уместнее говорить «холидейс»?). А то, что мозг Рондала к этому моменту мог дать сильный сбой, я почти не сомневался. Последние часы наставничества тяжело дались старику. Он дряхлел на глазах, начинал заговариваться, постоянно сбивался при объяснениях.
Но двор пустовал. Ни гостей, ни хозяина. Ни топ-моделей, привезенных на длинных лимузинах, ни прислуги, ни фуршетных столов с элитными напитками и деликатесами. Ничего и никого.
Может, умер? Надеюсь, нет. Мне нужны ответы. Наверное, укатил куда-нибудь — болтается по побережью или передислоцировал вечеринку, не все же время в особняке торчать.
Я вошел в дом. Странно, но никакие секьюрити с бодигардами не загородили дорогу, не указали вежливо, что моего имени нет в списках приглашенных и не выпроводили со двора. Никаких телохранителей в особняке не было. Удивительно! Такая известная персона как Рондал Вебер оставляет особняк без охраны. Да что там без охраны, даже прислуга отсутствовала. Ни экономки, ни уборщицы, ни садовника. А ведь я лично менял книгу его судьбы.
Входные двери из прозрачного стекла раздвинулись и медленно закрылись, когда я переступил порог и оказался в просторном холле.
Пустой дом. Множество дорогой мебели, предметов роскоши и ни единой души.
Но что это?
Из дальних комнат доносилось фальшивое пение — едва слышимое.
О, бедный дервиш!
О, что ты грустишь?
О-о-о-! О-о-о! А-а-а!
— Пошел отсюда, наглая морда!
Я вошел в комнату в то самое время, когда Рондал раздраженно отпихивал ластящегося жирного хота, видимо, прервавшего его песню.
Старик сидел у камина и прихлебывал прямо из бутылки двенадцатилетний виски The Macallan.
— Ну, здравствуй, Хранитель в отставке, — поприветствовал я старика, — Как отпуск, как здоровье? Какой-то у тебя вид бледный.
Глубокое и очень мягкое кожаное кресло приняло меня в свои объятия. Рондал сильно постарел с момента нашей последней встречи. Прошло-то всего несколько дней! На меня глядели выцветшие, сероватые глаза; голова казалась находкой археологической экспедиции — кожа смахивала на желтый пергамент, из которого то там, то тут торчали клочки редких седых волос.
— А-а-а, Э-э-эри-и-ик! — скрипуче протянул старик, улыбнулся и закашлял. — Ждал тебя, ждал…
— Как, интересно, ты мог меня ждать, если не знал, что я прибуду?
Старик только вяло махнул рукой, в которой держал бутылку. Виски слегка выплеснулось ему на брюки. Рондал несколько секунд смотрел на капли, будто не понимал, откуда они взялись, что-то пробубнил и посмотрел на меня:
— Выпьешь чего-нибудь?
— Спасибо, не откажусь.
— Тогда возьми сам. — Он