Читать интересную книгу Естественное убийство – 3. Виноватые - Татьяна Соломатина

– И на том спасибо!

Шекерханов недовольно поморщился.

– Идём. Неудобно.

– Да там уже всем всё удобно. Поминки. Заключительная фаза.

Шакерханов махнул рукой.

Из дверей гостевого дома во дворик выскочила Алёна.

– Некоторые уже песни петь готовы. Ненавижу похороны и поминки, ненавижу!

– Алёна Дмитриевна, мы с женой приглашаем вас в гости! Будем очень рады видеть вас со Всеволодом Алексеевичем. Мы сто лет знакомы и…

– …и ваша жена жаждет посмотреть, на кого же старый холостяк Северный так запал, что даже предложение руки и сердца сделал? – Соловецкая обезоруживающе рассмеялась.

– Что-то вроде того. – Александр Иванович улыбнулся в ответ и слегка покраснел.

– Непременно придём! И не волнуйтесь, дорогой полковник! – Алёна доверительно взяла Шекерханова за запястье. – Что бы вам ни наговорил обо мне этот фрукт, – она кивнула на Всеволода Алексеевича, – я вполне умею себя вести в приличном дамском обществе, обсуждать детей, внуков и рецепты приготовления холодцов и борщей. Всё будет, как в лучших домах!

Полковник и вовсе смутился. И кажется, вовсе не из-за текстов, а из-за того, что Алёна Дмитриевна держала его за запястье. Поймав его взгляд, она отпустила руку и, внезапно близко наклонившись, поцеловала в щёку.

– Я пойду наверх, Всеволод Алексеевич. Нам с тобой сегодня надо пережить ещё один званый ужин.

– Ну она у тебя и штучка! – сказал Шекерханов после того, как Алёна ушла. Машинально потрогав щёку и потерев запястье.

– Ты не слишком увлекайся! – шутливо погрозил ему Северный. – И никакая она не штучка, просто мелкая провокаторша. Ну, не считая того, что ты ей действительно нравишься.

– Ну тебя!

– А чего такого? Ты дядька видный!

– Мы с тобой, как две кумушки! Тьфу!

– Саня, мы с тобой лет двадцать назад ещё пришли к выводу, что мужики куда хуже баб, когда дело касается сплетен. Только у мужиков это замаскировано под «поговорить».

Друзья негромкого рассмеялись. В этот момент во дворик вышел Семён Петрович, пыхтя, как паровоз. За ним следовал «состав» из трёх детишек.

– Класс! – проорал Дарий. – Поминки – это круто! Сколько хочешь пирожков и вообще всё ужасно вкусное, мама так ни в жизнь не приготовит!

– Да мама вообще одну гадость готовит! – радостно подхватил Жорыч. – Та ещё семейка! Папа неудачник, мама готовить не умеет!

– Папа не неудачник. Просто у него сложный период, поиски себя… – Застеснявшись, объяснила Даша господину полковнику. – А мама – она просто топ-менеджер, а топ-менеджеры не обязаны уметь готовить. Я вот никогда не буду топ-менеджером! Я найду себе такого мужа, чтобы он меня обеспечивал, а сама буду готовить ему вкусные пироги.

– Господи, слава богу, мои уже выросли! – испуганно прошептал полковник и поспешно ретировался в двери гостевого дома.

– Северный… – прошептал Сеня. – Северный, дети – это такой кошмар! Как Леся с ними справляется? Я полностью опустошён.

– Папочка, не переживай! – успокоила его Даша. – Мы скоро уснём.

– Я – не скоро! – проорал Дарий.

– А я – вообще никогда не усну! – расстарался перекричать брата Жорыч.

Всеволод Алексеевич ничего не сказал. Он затушил бычок в урне и пошёл наверх, за Алёной, оставив Соколова перекуривать в компании себе подобных.

– Курить вредно!

Дарий вырвал у Сени едва прикуренную сигарету.

Семён Петрович меланхолично достал другую. Жорыч вырвал у папки всю пачку и яростно растоптал.

– Мальчики, так нельзя, – ласково сказала братикам Даша и хитро подмигнула обоим. После чего присела на корточки перед подошедшим к ней Кубиком.

– Папа Сеня пообещал купить мне собаку, – веско сказала она псу.

Папа Сеня обвёл детишек безумным взглядом, не сказав ни слова, достал из урны тлеющий бычок Северного и жадно затянулся.

– Когда мама вернётся? – проорал прямо ему в лицо Жорыч.

– Твоя мать – блудница, – обессилено прошептал Соколов младшему сынишке.

– Моя мать – блудница! – радостно заорал Жорыч и ускакал вверх по лестнице, на стройку. Ещё вчера он успел подружиться с добрым прорабом, который очень любил детей и знал, как с ними обращаться. У него было уже трое внуков.

– Папочка, а кто такая блудница? – спросила Даша.

– Ницца – это на юге Франции! – завопил Дарий. – Папа сегодня утром стоял на коленях перед раскрытым окном и говорил: «Боже, дай мне дом на юге Франции, в Ницце!» Я слышал!

Соколов моментально выбросил скуренный до фильтра бычок обратно в урну и, воровато оглянувшись, покраснел, схватил оставшихся детишек за руки и потащил их в номер.

– Я же не виноват, что уже не спал! – заявил Дарий усмехнувшемуся дворнику.

То, что не хватает Жорыча, Соколов сообразил часа через два, когда любезный прораб принёс ему в номер уснувшего малыша, довольно урчащего во сне.

– Папа, ты знаешь, что есть гвоздь, есть саморез, есть винтик, есть болт… – Жорыч долго сквозь счастливый сон продолжал ряд.

– А я хочу на Красную площадь! – заявил Дарий, прослушав лекцию младшего брата.

– А я хочу, чтобы папа почитал мне перед сном, как читает мне перед сном наша мать-блудница, – нежно прошелестела Даша. – Я очень скучаю по мамочке! – Она внезапно скривила лицо. – Надеюсь, ей там очень хорошо блуждается в Ницце!

И Даша расплакалась.

Соколов уже давно крепко спал на диване в обнимку с книгой про то, как стать счастливым. Ему снились приличные, причёсанные дети в матросских костюмчиках, тонкая, как веточка, жена, наливающая ему кофе из серебряного кофейника. Во сне Соколов был абсолютно, безмятежно счастлив, и ему совсем не хотелось возвращаться в бодрствующую реальность. Даже преследовать своих давних друзей он устал. Алёна – это бесконечные насмешки. Северный – это уже просто скептический молчаливый взгляд и полное игнорирование. Да и Леся… Нет, определённо – лучше не просыпаться! Во сне всё как-то куда более соответствует его, Сениным, чаяниям.

Но к полуночи Семён Петрович окончательно и бесповоротно выспался. Окинув мутным взором спящих где придётся детишек, он выскользнул за порог номера и запер дверь на ключ. Сок и печенье в мини-баре есть, за час-другой не пропадут. Даст бог – вообще не проснутся до утра!

На набережной было тихо и пустынно. И только кабаки сияли в темноте. Сеня посидел на скамье и зарулил в одну из рестораций – ту, что поближе к стоянке около аптеки. Оттуда по крайней мере не неслось оголтелой попсы.

В небольшом, очень хорошо обставленном зальчике был занят всего один стол. За ним сидела его давняя подруга Алёна Дмитриевна в окружении троих мужиков элегантного возраста. С одним из них Соловецкая очень яростно спорила, размахивая сигаретой. У второго вид был несколько виноватый. Третий смотрел на Алёну с тяжким восхищением. Так Сеня определил про себя этот взгляд. Один стул был пуст, на который Соколов, не дожидаясь приглашения, шлёпнулся.

– Позвольте! Вы кто, молодой человек? – холодно осведомился мужик с тяжким взглядом.

– Это мой друг Семён Петрович Соколов, – отрекомендовала Алёна, не дав Сене рта раскрыть. – Он даже хотел на мне жениться, когда ты внезапно исчез после того, как я сообщила тебе, что меня тошнит. Сеня, а это Алексей Константинович Тихонов. Некогда небезызвестный тебе Баритон. Тот самый, которого ты мрачно ненавидел. Молча, но мрачно. Потому что у тебя не было денег на розы, рестораны и гостиницы. У тебя не было – впрочем, и сейчас нет! – мощной выи и шрамов по всему телу, так украшающих мужчину. И кучи увлекательных историй для очарования малолетних дурочек у тебя тоже не было! Потому не ты меня обнимал, не ты меня целовал и не ты часами держал меня на руках, гладя мои ноги и рассказывая, какая я красивая. Что, правда, и не ты исчез из моей жизни без объяснения причин, не оставив ни адреса, ни телефона![12]

Произнеся эту тираду, Соловецкая истерически расхохоталась. Баритон молчал. В его молчании чувствовалось тугое, зловещее удовлетворение. Это страшно напугало Соколова.

– А где Северный? – только и выдавил Сеня из себя.

– И всё-таки вы не правы! – сказал Алёне мужик, с которым она спорила до Сениного появления. – Я создаю рабочие места!

– Вы торгуете надеждой, а это самый грязный, самый низкий вид торговли! Ни один дельфин ещё не вылечил ребёнка от детского церебрального паралича. Сколько вы снимаете за один сеанс «поплавать с дельфинчиком»? И сколько вы платите врачам, вынужденным потворствовать вашему грязному бизнесу просто потому, что у них дома тоже дети и они тоже хотят есть? Сто долларов в месяц? Восемьсот гривен?

– Да пусть спасибо и за это скажут! Так бы вообще без работы сидели! А бизнес у меня не грязный, как вы изволили выразиться, а социально ответственный!