Читать интересную книгу Тень великого человека. Загадка Старка Манро (сборник) - Артур Дойл

Когда в доме не было гостей, мы спускались в столовую и ели с его родителями. За столом собирался удивительный квартет: Джимми (он хотел, чтобы я так его называл), мрачный и молчаливый; я, не сводящий с него глаз; леди Солтайр со снисходительно опущенными веками и прожилками на висках и пэр, суетливый и веселый, но сдерживающий себя в присутствии супруги. При взгляде на нее возникало желание предложить ей выпить бокал хорошего вина, а у него вид был такой, словно ему не помешало бы хорошенько отоспаться, поэтому, в соответствии с обычной жизненной несоразмерностью, он пил много, а она не признавала ничего, кроме лимонного сока и воды. Трудно себе представить женщину более невежественную, раздражительную и ограниченную, чем она. Если бы только она умела сдерживать себя и помалкивать, все было бы ничего, но ее невыносимая болтовня не прекращалась ни на минуту, причем она постоянно была чем-то недовольна. Но, в конце концов, она ведь всего-навсего тонкая трубочка для передачи болезни от одного поколения другому. Ее разум был зажат в тисках безумия. Я принял твердое решение избегать любых споров с ней, однако женское чутье подсказало ей, что мы с ней совершенно противоположные по складу характера люди, и, очевидно, поэтому она с удвоенной силой принялась изводить меня. Мне даже показалось, что она поставила перед собой цель выводить меня из себя. Как-то раз она заговорила о том, как это ужасно, когда служитель епископальной церкви исполняет обряды в пресвитерианском храме{126}. Похоже, сие преступление недавно совершил кто-то из местных священников, и если бы его застукали в кабаке, даже это, наверное, вызвало бы у нее меньшее негодование. Хоть я и молчал, взгляд мой, надо полагать, был достаточно красноречив, потому что она вдруг повернулась ко мне со словами:

– Я вижу, вы со мной не согласны, доктор Манро. – Я сказал, что не согласен и попытался сменить тему, но так просто от нее было не отделаться. – А почему, могу я спросить?

Я объяснил, что, на мой взгляд, сегодняшний мир настроен на отказ от этих глупых догматических условностей, которые совершенно бессмысленны и так долго сеяли рознь между людьми, а также надеюсь, что скоро наступит время, когда добрые люди всех вероисповеданий избавятся от всего этого хлама и возьмутся за руки.

Она привстала и дрожащим от возмущения голосом произнесла:

– Значит, вы из тех людей, которые хотят отделить церковь от государства?

– Совершенно верно, – ответил я. Какое-то время она стояла с каменным лицом, пуская из глаз молнии, потом, не произнося ни слова, вышла из комнаты. Джимми захихикал, а его отец озадаченно посмотрел на меня. – Я прошу прощения, если мои взгляды оказались неприятными для леди Солтайр, – сказал я.

– Да, да. Очень жаль, очень, – произнес он. – Конечно же, мы всегда должны говорить то, что думаем, но очень жаль, что вы думаете так… Очень, ужасно жаль.

Я, честно говоря, ожидал, что после этого разговора меня ждет увольнение, и могу сказать, что косвенно оно произошло, поскольку с того дня леди Солтайр разговаривала со мной исключительно грубо и не упускала возможности пройтись по моим взглядам, вернее, по тому, что она понимала под моими взглядами. Я, правда, не обращал на это ни малейшего внимания, но наконец в недобрый час она заговорила со мной напрямую, так что мне не удалось от нее отделаться. Это произошло под конец обеда, когда лакей удалился. Она что-то говорила о поездке лорда Солтайра в Лондон, где ему предстояло участвовать в голосовании в палате лордов.

– Возможно, доктор Манро, – ядовито процедила она, глядя на меня, – и этому учреждению не посчастливилось снискать ваше одобрение?

– Этот вопрос, леди Солтайр, я бы предпочел не обсуждать, – сказал на это я.

– Имейте хотя бы мужество отстаивать свои взгляды, – воскликнула она. – Раз уж вы лишаете права на существование государственную церковь, вполне естественно, что вам захочется и от конституции отказаться. Я слышала, что все атеисты – красные республиканцы.

Тут лорд Солтайр встал, очевидно, собираясь прекратить этот разговор. Мы с Джимми тоже поднялись, но вдруг я увидел, что вместо того, чтобы направиться к двери, пациент мой двинулся в сторону матери. Зная, что от него всего можно ожидать, я взял его за локоть, пытаясь остановить. Однако она это заметила.

– Ты хочешь поговорить со мной, Джеймс?

– Я хочу что-то шепнуть тебе на ухо, мама.

– Прошу вас, сэр, не нужно волноваться, – сказал я, снова пытаясь удержать его на месте. Леди Солтайр повела аристократической бровью.

– Не кажется ли вам, доктор Манро, что вы злоупотребляете данной вам свободой действий, когда вмешиваетесь в отношения сына с матерью? – произнесла она. – Что ты хотел сказать, мой бедный славный мальчик?

Джимми наклонился и прошептал ей на ухо несколько слов. В ту же секунду бледное лицо ее залилось краской и она отпрыгнула, как будто он ударил ее. Джимми начал сдавленно посмеиваться.

– Это все ваше влияние, доктор Манро! – гневно вскричала она. – Вы забили мозги моему сыну и заставляете его оскорблять собственную мать.

– Дорогая! Дорогая! – принялся успокаивать ее муж, а я тем временем взял под руку заупрямившегося Джимми и потащил наверх. Там я спросил у него, что он сказал матери, но в ответ услышал только смешок.

Меня не покидало предчувствие, что этим дело не закончится, и оно меня не обмануло. Вечером лорд Солтайр вызвал меня к себе в кабинет.

– Видите ли, доктор, – начал он, – дело в том, что леди Солтайр ужасно расстроена и недовольна тем, что произошло сегодня во время обеда. Конечно же, вы понимаете, что подобное выражение, прозвучавшее из уст собственного сына, не могло не потрясти ее.

– Уверяю вас, лорд Солтайр, – честно признался я, – я не имею ни малейшего представления о том, что мой пациент сказал леди Солтайр.

– Ну, – несколько смешался он, – не вдаваясь в подробности, я могу сказать, что на ухо матери он прошептал нечестивое желание, выраженное самыми грубыми словами, относительно будущего той верхней палаты, к которой я имею честь принадлежать.

– Мне очень жаль, что так произошло, – ответил я, – но, уверяю вас, я никогда никоим образом не пытался влиять на его радикальные политические взгляды, которые, как мне кажется, являются симптомами его болезни.

– Я не сомневаюсь, что вы говорите истинную правду, – сказал он, – но, к несчастью, леди Солтайр убеждена, что именно вы вложили в его голову эти мысли. Ну, вы же знаете, как трудно порой бывает убедить в чем-то женщину. Однако мне кажется, что все это можно загладить, если вы поговорите с леди Солтайр и сможете убедить ее, что она неправильно поняла ваши взгляды на этот вопрос и что лично вы являетесь сторонником палаты лордов.

Я был загнан в угол, Берти, но я принял решение сразу же. С первого слова этого разговора, с первого смущенного взгляда его маленьких глаз я понял, что меня ожидает отставка.

– Боюсь, что я не готов пойти на такой шаг, – ответил ему я. – Мне кажется, что, поскольку вот уже несколько недель между леди Солтайр и мною существует некоторое недопонимание, будет лучше, если я откажусь от того места, которое занимаю в вашем доме. Однако я был бы счастлив остаться здесь, пока вы не подыщете другого человека, который сменит меня.

– Что ж, мне очень жаль, что все закончилось именно так, но, возможно, вы правы, – с чувством облегчения произнес он. – А по поводу Джеймса можете не волноваться, поскольку завтра утром приезжает доктор Петтерсон.

– Значит, завтра утром, – согласно кивнул я.

– Очень хорошо, доктор Манро. Я прослежу, чтобы вам выписали чек до того, как вы уедете.

Вот так пришел конец моим мечтам о клиентах-аристократах и о выгодных знакомствах! Думаю, что единственным человеком в том доме, кто пожалел о моем увольнении, был Джимми, которого эта новость серьезно опечалила, что, впрочем, не помешало ему утром в день моего отъезда начистить мой новый цилиндр с внутренней стороны. Я это заметил только тогда, когда садился в поезд, так что, уезжая из замка, я, должно быть, представлял собой жалкое зрелище.

Так заканчивается история моей неудачи. Я, как ты знаешь, склонен к фатализму и не верю в существование такого понятия, как «шанс». Поэтому склонен думать, что этот опыт дан мне не просто так, а с определенной целью. Может быть, это была своего рода разминка перед большим заездом. Маму это сильно разочаровало, но она изо всех сил старалась это скрыть. Отец отнесся к тому, что случилось, с определенной долей язвительной иронии. Боюсь, что разделяющая нас брешь стала еще шире. Да, кстати, пока я отсутствовал, пришла странная карточка от Каллингворта. «Ты мой, – написал он. – Учти, когда ты мне понадобишься, ты должен быть у меня». Ни даты, ни обратного адреса на ней не указано, но стоит штамп Брадфилда, что на севере Англии. Как это понимать? Хорошо это для меня или плохо? Чтобы выяснить это, остается только ждать.