Читать интересную книгу Маскарад на семь персон - Олег Рой

Карена «система» вполне устраивала и уж точно никогда не пугала. Не огорчать маму и папу? Ничего нет легче! Даже если приспичит совершить что-нибудь не слишком одобряемое, ну так шалить можно и потихоньку. Впрочем, что-то скрывать приходилось нечасто. Хулиганские выходки совсем не казались Карену веселыми или увлекательными, а учиться ему всегда было легко – выручала отличная память. Но главное – даже «плавая» в предмете, он на одних «верхах» мог заболтать любого преподавателя, убедив того в обширности и глубине своих знаний. Если же проблема возникала с письменной работой, решение оказывалось аналогичным, только убалтывать приходилось уже не учителя, а кого-нибудь из одноклассников – чтоб было у кого списать.

Так что бабушке Марине каждый раз демонстрировались и «примерное поведение», и «отличная успеваемость», щедро ею вознаграждаемые.

Но теперь Карен отчего-то заробел.

Бабушка, однако, ругать его за разгильдяйство не стала:

– Какой ты у нас, оказывается, слабенький мальчик, – улыбнулась она. – Болячка за болячкой… Кто бы мог подумать! – Она покачала головой.

Но от этого сочувственного, ласкового голоса становилось почему-то еще больше не по себе.

– Я не слабенький! Но они меня замучили! Сплошные занятия, вздохнуть невозможно!

– Ну да, ну да, – согласилась – вроде бы согласилась – бабушка. – Ну что ж, знаешь, как говорят? Тяжело в учении – легко в бою.

Она явно не имела в виду обеспеченную тяготами непрерывных занятий последующую легкость на экзаменах. Карен понял правильно:

– Нет, бабуль, я совсем не хотел бы в армию… Но… Ну почему непременно… Столько добровольных преподавателей нашлось, так неужели никого в приемной комиссии…

– Вот оно как… – Бабушка качала головой все так же сочувственно. – Да конечно, глупо даже и предполагать, что среди наших многочисленных родственников не найдется ни одного, чье слово оказалось бы весомым для приемной комиссии. Но еще смешнее, когда такой умный мальчик оказывается… балбесом. Ты что, не в состоянии поступить без протекции? И так легко готов это признать? Или тебе просто не хочется напрягаться? Хочется, чтоб конфеты в рот сами запрыгивали? Так не бывает, мой мальчик. Мне казалось, я достаточно постаралась чтобы тебя к этому приучить. В жизни любую конфетку приходится зарабатывать. Либо собственными мозгами, либо, при отсутствии этих самых мозгов, собственным горбом. Вот только горбатиться придется в обоих вариантах. Только, поверь, горбатиться над книжками и тому подобными вещами куда приятнее, чем махать лопатой. Сперва в армии – потому что куда ж тебя такого, кроме стройбата, – потом каким-нибудь разнорабочим в пыльном цеху. Так что работать придется, куда ни глянь. А уж в каких условиях – именно это ты сейчас и выбираешь. Ну, предположим, скажет кто-то слово в приемной комиссии, а дальше? Понадобится еще одно слово, уже более веское, на первой сессии? Потом на второй, на третьей, на дипломе? А дальше? Кто тебя кормить-то потом станет, мальчик? Или ты не мужчина?

– А может, я совсем не такой умный? – предположил Карен, изрядно напуганный обращением «мальчик», суровее ничего и быть не могло. – А если я совсем не гений, то… Вот зачем непременно меня пихать в этот мед, куда даже медалистов, и то не всех берут. Я же могу пойти в какой-нибудь заборостроительный, чтоб наверняка. И никакого стройбата.

– Ох, глупый мальчик, смешно тебя слушать, – снисходительно улыбнулась бабушка. – Такой умный и такой… нет, не балбес. Болван. Уж извини. Переоценивать свои возможности… ну это можно не только понять, из этого нередко получаются очень неплохие результаты. Но нет ничего глупее, чем недооценивать свои возможности. Как мило, поглядите на него: я слишком тупой, хороший вуз мне не по силам, поэтому я пойду куда попроще. Тебя, как ты изволишь выражаться, пихают туда, куда тебе вполне по силам попасть. И достойно пройти все этапы обучения – тоже. И работать потом в приличном месте за приличные деньги – тоже. Если бы ты, глупый мальчик, был и впрямь тупицей, уж поверь, кто-нибудь из твоих добровольных репетиторов давно об этом сказал бы. Кавояны всегда отличались практичностью, и времени на безнадежное дело натаскивания тупого болвана тратить бы не стали. Помнишь Аришу?

Карен почему-то вдруг разозлился:

– Которую замуж за дипломата выдали? Это и есть пример кавояновской практичности? Ну да, такая красивая выросла, что ж зря добру пропадать. А она ведь певицей хотела быть! А ей сказали: ни копейки помощи не получишь, живи в подворотне и пой в подземных переходах, сколько душеньке угодно! Она сама мне рассказывала!

Бабушка слегка нахмурилась:

– Мальчик мой, а тебе не приходило в голову, что ее слова – не единственная версия? И уж точно – не самая правдивая. Нет-нет, – она покачала головой, – я не говорю, что Ариша сказала тебе неправду. Правду. Но… не всю. Пока девочка училась в художественной школе, ей ни в чем отказа не было – талант подрастает, как можно не помочь. Потом девочка художественную школу бросила, в певицы ей захотелось. В музыкальную школу поступать оказалось уже поздновато, пригласили преподавателя по вокалу. Хорошего преподавателя, хотя и недешево обошлось. Два года ее к поступлению в консерваторию готовили. А потом созвали семейный совет – с привлечением соответствующих специалистов, единогласно заявивших: голос, безусловно, наличествует, и даже громкий, но… к вокалу все это имеет примерно такое же отношение, как маляр к живописи. Об этом тебе Ариша рассказать, видимо, забыла… Ты умный мальчик, Карен. Неужели ты думаешь, что наша семья так глупа, чтобы расходовать силы на превращение ежевики в виноград? Разве просто так столько людей тратили на тебя свое время и силы?

– А мои силы? – взмолился Карен. – Они разве бесконечны? Кручусь, как белка в колесе, и никого это не волнует – беги, пока сердце не лопнет, так что ли?

– Понимаю, – бабушка глядела на внука очень внимательно. – Но и ты пойми. Ты не белка в колесе – ты бегун на дистанции. И сколько бы сил спортсмен ни выкладывал, перед финишем все равно придется собраться, чтобы сделать последний рывок. Поэтому давай так договоримся. Ты больше не будешь болтать про какой-нибудь заборостроительный – ведь и сам понимаешь, что это глупость и разгильдяйство, неприлично просто – соберешься и сдашь все экзамены. А когда поступишь, поедешь отдохнуть на море.

– Это к тете Ануш, что ли? Или еще к кому-нибудь в этом роде?

– Ну какой же это будет отдых, когда любящие родственники тебе в лицо непрерывно заглядывают, – в бабушкиных глазах запрыгали веселые искры – как чертики, – и она вдруг сразу как будто помолодела. – От семьи тоже иногда устаешь. Скажу тебе по секрету: даже я иногда готова сбежать от нашей любящей толпы куда подальше. И от собственных сыновей, и от братьев с сестрами, и от всех прочих. Это нормально, мальчик мой. Это как сердце бьется. Напряглось – расслабилось, напряглось – расслабилось. И так вся жизнь выглядит. Поэтому возможность как следует расслабиться, чтобы сил перед учебой набраться, – я тебе предоставлю. Будет тебе хороший пансионат с молодежным контингентом, длинноногими горничными, снисходительными администраторами и прочими радостями жизни. И безо всякого присмотра. Ну и денег, конечно, подброшу. Иначе какой же это отдых, когда в карманах ветер свищет…

Пришлось пообещать, что он постарается. Ну куда бы он делся? С бабушкой Мариной не поспоришь.

Напрягаться – даже для финишного рывка – не хотелось. Совсем. Но сочувственное бабушкино понимание держало крепче самых закаленных цепей. Карен под руководством очередного «репетитора долбил то биологию, то математику, а сам считал дни. Надвигающиеся экзамены не пугали, наоборот – виделись как желанное избавление от долбежки (о том, что будет в институте, он старался особо не задумываться): скорее бы!

Комиссию на приемных экзаменах он по сложившейся в школе привычке тоже – убалтывал. И не потому, что «плавал» в учебном материале, вовсе нет. Письменные-то он вполне самостоятельно сдавал. И хотя списать там, в отличие от школы, было практически невозможно, сдавал весьма даже прилично. В конце концов знаний за этот год в его голову впихнули более чем достаточно. Однако на устных Карен «включал болтологию». Привычка, что ж. Об аминокислотах рассказывал так, словно если и не крестил с ними детей, то как минимум был на «ты».

На химии пожилая экзаменаторша очень научного вида, задумчиво глядя на бурно разглагольствующего и жестикулирующего Карена, даже спросила:

– Молодой человек, вы о театральном не думали?

Карен и задуматься не успел – как лучше ответить. Само вдруг выскочило:

– Не думал. Там вообще думать не надо. А тут – совсем другое дело. Хотя… – видя, что экзаменаторша не сердится (отвечал-то он вполне прилично), Карен разошелся. – У вас тут как с КВН? Порицается или приветствуется? Или в таком серьезном вузе кавээновской команде не место? В смысле – не имеется?