Читать интересную книгу Суровая мужская проза - Андрей Бондаренко

– Молчать! Отпирай!

Треск ключа, торопливо поворачиваемого в замочной скважине. Противный скрип ржавых дверных петель. Шум шагов. «Цок» отпираемой защёлки на медицинском саквояже.

– Ты держи профессору ноги, а ты – голову, – велел Геббельс. – Сейчас я ему вколю дозу стимулятора…

Прошло ещё пять-шесть секунд. На каменном полу лежали два неподвижных тела.

– Минут пятнадцать будут без сознания. Может, и все двадцать, – констатировал Белов. – Свяжем?

– А чем, собственно? – болезненно поморщился Лёха. – Подручными средствами? То бишь, предварительно порвав их собственные куртки на полосы? Не будем, пожалуй, рисковать. Да и времени нет. Кончаем…

Противный хруст, сопровождавший процесс «скручивания» шейных позвонков. Второй…

Прихватив трофейное огнестрельное оружие, пару ножей (из ножен охранника и докторского саквояжа), а также увесистую связку ключей, они вышли из тюремной камеры и прошли метров семьдесят – по подземному коридору – направо.

– Помещение, аналогичное нашему, – остановившись, хмыкнул Петров. – В том смысле, что бывшему нашему. Дверь, решётка, тусклая лампочка, узкие нары…. Эй, узник, отзовись.

– Чего надо? – поинтересовался тусклый равнодушный голос. – Спать не мешайте, ироды…

– Свободы, морда, хочешь? Я кстати, обожаю сладкий кленовый канадский сироп. Очень-очень-очень.

Активно зашевелился комок каких-то неаппетитных тряпок, и вскоре из него выбрался, неловко соскочив с нар, худенький человечек: пожилой, совершенно седой, бородатый, с измождённым бледным лицом, облачённый в совершенно-невероятные лохмотья.

Соскочил и потерянно забормотал:

– Ч-что, ч-что вы с-сказали?

– То и сказал. Мол, обожаю сладкий кленовый канадский сироп. Очень-очень-очень… Ась?

– М-мне его д-давали в-вместе с м-материнским м-молоком, – произнёс нужный ответ человечек, после чего, облегчённо вздохнув, плавно опустился на каменный пол камеры и, обхватив голову ладонями, тихонечко зарыдал.

– Э-э, старина Курье, – забеспокоился Лёха. – Что с тобой?

– Д-д-д…. Д-двенадцать л-л-л…

– Отставить – заикаться!

– Есть! – рыданья дисциплинированно стихли. – Я девять лет провёл в этой пустыне. Даже на полтора месяца больше. Сперва был в плену у берберов. Продали туаренгам-шептунам. Те – ещё кому-то. Извините, не помню. Регулярно били и издевались…. Потом, с полгода назад, оказался здесь, в Аль-Дузе. Устал очень. Измучился. Да и надежду на освобождение практически похоронил…

– Понятное дело.

– Вас полковник Громов прислал?

– Генерал-лейтенант Громов.

– Ну, надо же. Искренне рад за Палыча.

– А, вот, Аль-Дуз…. Ты его хорошо знаешь? – подключился к разговору Тёмный. – Ничего, что я обращаюсь на «ты»?

– Нормально. Какие ещё официальные экивоки между своими? Раз пять-шесть был на земной поверхности. Так что, общую картинку оазиса представляю.

– Тогда рассказывай, что знаешь. Сколько там строений? Какие? Сколько бойцов? Как они расквартированы? Где обитает генерал Томас Бридж? Общий распорядок? Давай, напрягай профессорскую память…. И особенно не торопись. К активным действиям, как и полагается, приступим уже ближе к рассвету…

Дальше всё было просто – до пошлой и скучной отрыжки.

Глухая-глухая ночь. Контингент неприятеля, регулярно злоупотребляющий наркотическими веществами. Знание общего плана местности. Автомат и пистолет, оснащённые глушителями. Два дельных ножа.

Уже через сорок-пятьдесят минут после начала «активной фазы» все обнаруженные бойцы Аль-Дуза были умерщвлены. Семнадцать из них спали. Только Меченого Петров разбудил, набил от Души физиономию, сказал пару «ласковых» слов и только после этого пристрелил.

Ещё оставался сторожевой пост, выставленный за «миражными» чёрными скалами.

– Автомобильные затемнённые стёкла – гениальное и очень полезное изобретение, – усаживаясь за руль джипа на широченных колёсах, известил Белов. – И от злых солнечных лучей уберегает. И, вообще…

На нежно-розовом рассвете джип подъехал к посту. Четыре бойца, дожидавшиеся пересменка, вышли навстречу. Машина остановилась. Резко распахнулись автомобильные дверки. Несколько коротких автоматных очередей, и все дела.

Когда мёртвые тела дозорных были помещены в естественную природную выработку и старательно засыпаны скорбно-серым песком, они вернулись в Аль-Дуз.

– Пора освободить нашего проводника, – покинув джип, решил Лёха. – Профессор Курье говорил…. Хотя, какой он – в верблюжью задницу – «Курье»? Наверняка, «Иванов», «Петров» или, вовсе, «Сидоренко», находящийся в майорском звании.… Так вот, профессор Курье говорил, что «тюремная яма», где содержат пленных арабов и берберов, располагается на северо-западной окраине оазиса, за молодой пальмовой рощицей. Пошли, поищем…

«Тюремная яма», действительно, оказалась глубокой прямоугольной ямой с рваными краями, в которой, сидя на корточках и прислонясь спинами к песчано-глинистым стенкам, дремало пятеро арабов в светло-бежевых тюрбанах на головах.

– Рота, подъём! – подойдя к краю ямы, дурашливо гаркнул Тёмный. – Умываться, оправляться, строиться…

Четверо пленников, не поднимая голов, тут же повалились животами на землю, вытянув руки и ноги в стороны.

Пятый же выпрямился и, как ни в чём не бывало, поздоровался:

– Доброго вам утра, русские…. Как дела? Всё сладилось?

– В самом лучшем виде и по полной программе. Не сомневайся, старина, – заверил Петров. – И тебе, уважаемый, долгих-долгих лет жизни. Подожди, сейчас лесенку спустим…. Ага, вылезай. Милости просим…

Выбравшись из «тюремной ямы», Маххамад-младший, отказавшись от предложенной сигареты, велел:

– Вытаскивайте лестницу, бездельники.

– А как же…

– Так же. Дай-ка, Алекс, твой автомат.

– Держи.

– Тук. Тук. Тук. Тук, – сработал глушитель, преобразовав автоматный грохот в едва слышный вежливый перестук.

«Четыре одиночных выстрела – четыре трупа с простреленными головами», – мысленно усмехнулся Лёха. – «Силён, бродяга смуглолицый. Меткий и хладнокровный…».

– А вас, ухорезы, свои инструкции, а у меня – свои, – возвратив автомат, пояснил бербер. – Наркотики нашли?

– Нашли. Целые залежи. Причём, в широчайшем ассортименте. То есть, практически на любой вкус…. Предлагаю – сбросить их в эту яму, облить бензином и поджечь.

– Нельзя – поджигать. Густой дым будет. Могут заметить.

– Кто – может заметить? – заинтересовался Белов.

– Кому надо, тот и заметит. Вернее, тот – кому не надо. От греха подальше…. Ликвидация региональной базы международной наркомафии – это вам совсем и не шутки. Запросто головы оторвут. И даже воинского звания не спросят…. А что здесь с верблюдами?

– Минут десять назад проходили мимо загона. И наши там бродят. И с пяток «оазисных»…. Зачем нам верблюды? Есть же отличный джип на профильных колёсах…

– Нельзя – джип.

– Почему нельзя?

– По кочану, – ехидно улыбнулся Маххамад-младший. – Во-первых, нам вскоре предстоит перебраться через зыбучие пески, где ваш хвалёный джип обязательно завязнет. Обязательно. Завязнет. Проверено…. Во-вторых, строгий генеральский приказ чётко предписывает – доставить освобождённого на опорную точку «Бэ» максимально скрытно и тихо…. А как, спрашивается, тишина вяжется-сочетается с надсадным воем усталого автомобильного двигателя? Никак, ясные верблюжьи почки-селезёнки…. Поэтому попрошу – прекратить глупые споры. Пошли к загону. Отберём одного верблюда для Алекса – взамен погибшего Вовы. А второго – для Василича. Тьфу. Для уважаемого профессора Курье…

– А как же быть с их именами? – заинтересовался Петров. – Сам же говорил, мол: – «Верблюды – звери с характером. К ним надо обращаться очень уважительно и – сугубо – по именам. Иначе ничего хорошего не будет…».

– За кого ты меня, молокосос белобрысый, принимаешь? – обиделся проводник. – Всё уже выяснено. И имена, и характеры, и вкусовые пристрастия животных. У одного из этих, – брезгливо кивнул головой в сторону «тюремной ямы». – Он, как раз, и ухаживал за местными верблюдами. А потом нечаянно проворовался. Шагаем…

Найденные свертки, коробки, мешочки и пакеты с наркотиками они сбросили – за четыре захода – в туалетное «очко» своей бывшей подземной тюремной камеры. Трупы убитых «оазисных» бойцов определили в «тюремную яму» – к трупам берберов и арабов. Саму же яму, старательно обрушив её края с помощью совковых лопат, наспех завалили песком. Потом помогли освобождённому профессору Курье привести себя в порядок и переодеться в приличную одежду, на совесть перекусили, заседлали «беговых» верблюдов, загрузили тюками с походным скарбом «тягловых» и вышли на маршрут.

Палящий надоедливый зной. Мелкий песок, переносимый встречным ветром, в лицо. Колючая и вязкая жажда. Однообразная и невкусная пища. Ночёвки у дымных «навозных» костров. Коварный предрассветный холод, приносящий с собой противный долгоиграющий насморк. А также миражи, миражи, миражи…