Нет также полной ясности, почему эта битва вообще произошла. Византийское присутствие в Малой Азии заметно усилилось после возврата Никеи и прохождения войск Первого Крестового похода. Алексей, Иоанн и Мануил Комнины восстановили контроль над западной Анатолией, а также над средиземноморским и черноморским побережьями; государство сельджуков было строго ограничено центральным плоскогорьем. К 1176 году византийцы и турки находились в тесном и продолжительном соприкосновении около столетия, было достигнуто непростое, но вполне реальное равновесие сил.
Византийские авторы неизменно враждебны к тюркским кочевникам, совершавшим набеги на Фригию и другие пограничные области, но их отношение к сельджукам Коньи было не столь простым. Ко второй половине XII века сельджукский султанат был отлично организованным цивилизованным государством, и его правитель, волевой и последовательный в своих действиях Кылыч-Арслан II, был известен терпимостью к проживавшим в его границах христианам. Существовал дипломатический и торговый обмен, мусульманским купцам позволяли торговать в империи. При византийском дворе имелись турки, занимавшие влиятельные позиции (благородные члены семьи Аксух); да и при дворе сельджуков были в те времена влиятельные греки. Мануил особенно ярко продемонстрировал свое восхищение турецкой культурой, построив в пределах Большого дворца здание в сельджукском стиле с напоминающим сталактиты потолком, а в 1161–1162 годах в течение восьмидесяти дней исполнял роль гостеприимного хозяина, когда к нему приехал султан.
Мануил славился великодушием и широтой взглядов, и Кылыч-Арслан был поистине ослеплен пышностью императорской столицы и великолепием праздников в его честь, включая потешное морское сражение – весьма дорогостоящее представление, имевшее исключительно политическую подоплеку: убедить Кылыч-Арслана в бесперспективности его нападения на хранимые Богом Город и империю. И хотя султан был далеко не прост, увиденное, судя по всему, его вразумило. Во всяком случае, внешне все выглядело именно так. В залог будущей дружбы император и султан устроили несколько обедов, и Кылыч-Арслан распорядился вернуть империи часть завоеванных городов. Он согласился помогать Мануилу войсками и вообще оказался как бы в роли вассала.
С византийской точки зрения лучше и быть не могло. Дружественное турецкое государство обретало право на существование, зато престиж и влияние Византии сохранились во всей Анатолии.
Почему же в 1176 году Мануил обратил оружие на Кылыч-Арслана?
Султану мир был выгоден, но даже византийские источники намекали на то, что с обеих сторон постоянно имели место мелкие провокации. Таковы тюркские набеги, результат небрежности самого Мануила, поскольку в Константинополе признавали, что кочевники действуют независимо от сельджукского правительства, для которого они также являлись головной болью. Кылыч-Арслан тянул с возвращением византийцам города Сиваша, хотя давно пообещал его вернуть, но вряд ли это могло оправдать широкомасштабное наступление на его столицу: в данном случае было бы вполне достаточно простой демонстрации силы. Взятие Коньи могло бы уничтожить сельджуков, но не решило бы проблему с кочевниками. У империи не было сил удерживать в повиновении столь многочисленное, агрессивное и мобильное население, и не подлежит сомнению, что отсутствие центральной турецкой власти, которой кочевники хоть и формально, но все же подчинялись, только ухудшило бы ситуацию.
Внешняя политика Мануила всегда была смелой и изобретательной. Впрочем, порой слишком амбициозной, что вовлекло Византию во внутренние проблемы Италии, Венгрии и государств, где имелись крестоносцы, а это было в ущерб жизненно важным анатолийским провинциям. Мануил был невероятно тщеславен, изображал собственные победы в мозаике на стенах своих дворцов и перенял пышную юстиниановскую систему титулования.
Страдал ли Мануил манией величия? Пожалуй, нет, для этого он был слишком умен. Возможно, суть дела заключалась в том, что Мануил нуждался во впечатляющей победе, чтобы держать в страхе своих многочисленных врагов. Империя не была изолирована от внешнего мира. Военные экспедиции византийцев в Италию лишь объединили венецианцев, папу и германского императора Фридриха I Барбароссу против Константинополя, а когда стало известно о контактах между Кылыч-Арсланом и Барбароссой, это лишь добавило масла в огонь. Возникла отдаленная, но тревожная перспектива объединенного наступления на империю с востока и запада, чего так опасались все предшественники Мануила.
Этими соображениями и мог руководствоваться император, когда вел свою армию на турецкую территорию к востоку от крепости Сувлея. Численность византийских сил была огромной – колонна растянулась на несколько километров, в центре ее двигалась сложная и громоздкая осадная техника. В составе армии было немало чужеземцев: англичане составляли большинство в императорской гвардии; части, охранявшие правое крыло с осадной машиной и обозом, находились под командованием рыцаря-крестоносца Болдуина Антиохийского; значительное место занимали и турки-христиане.
Армия двигалась в пустоту. Султан сжигал деревни и посевы; кочевники, «многочисленные, как саранча», совершали бесчисленные набеги; трупы собак и вьючных животных гнили в колодцах. Вынужденные пить испорченную воду солдаты страдали от дизентерии.
Когда Кылыч-Арслан заговорил о мире, наиболее опытные военачальники Мануила настаивали на принятии условий султана, но император и слышать об этом не хотел и продолжал наступление.
Авангард императорской армии без труда отразил нападение главных сил турок в ущелье Циврица и выбрался на открытое пространство, где и остановился, но огромная осадная машина застряла в узком проходе, и турки набросились на солдат Болдуина. Песчаная буря завершила разгром: люди не отличали своих от врагов, беспорядочно убивая друг друга.
Впервые в жизни Мануил утратил самообладание. Он готов был бросить армию, но его спас командир арьергарда. Вместе они сумели достичь передовых частей, где удалось восстановить какое-то подобие порядка. Осадная машина была потеряна, Болдуин, как и большинство его воинов, убит, но основная часть армии сохранилась.
На рассвете следующего дня император и султан объявили о перемирии и приступили к переговорам. Историки не раз удивлялись мягкости условий Кылыч-Арслана (он всего-навсего потребовал снести крепости Дорилей и Сувлея) и воздавали должное благородному поведению великого визиря султана, принадлежавшего к известному византийскому роду Гаврасов. Возможно, они недооценили ту серьезность, с которой тогдашние (и нынешние) турки относятся к законам гостеприимства. Когда-то Кылыч-Арслан почти три месяца был гостем Мануила, делил с ним стол и принимал ценные дары – он сам был бы унижен, лишись император всех знаков своего величия. Отступление проходило организованно, но солдаты императорской армии были деморализованы видом своих убитых товарищей, у которых турки вырез́али половые органы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});