Сопровождаемая недоумённым взглядом розового хоббита, я скатилась с коврика. Мама тоже вышла из позы, помогла мне подняться и, схватив сумки, потащила за собой. Так мы бежали и хихикали несколько километров. Слёзы от смеха ещё не высохли, когда мы добрались домой.
В итоге йога — это не так уж и плохо.
Глава двадцать вторая
Дебора принимает своих друзей такими, какие они есть (и иногда это полный отстой…)
Я никогда не переписывалась столько с отцом по СМС.
Он знает наше расписание — каждый день по минутам, рассказывает, что ел на обед, когда у него деловые встречи. Однако молчит о Бразильянке, то есть об Элизабет.
Теперь он живёт в одиннадцатом округе. Не очень далеко.
Накануне первого школьного дня после каникул мне позвонил Джамаль.
Он влюблён в этого мелированного блондина — вот почему от него не было новостей; но будем честны, со мной такое не то чтобы впервые. Я простила его, очень великодушно.
Блондина зовут Тео. Он отлично целуется, отчего Вселенная лучится счастьем.
Я была рада слышать ясный голос Джамаля.
Мы договорились пообедать вместе с понедельник, встречу с Элоизой придётся перенести.
Виктор с кем-то встречается.
Элоиза с кем-то встречается.
Джамаль с кем-то встречается.
Я одна в своём одиночестве.
Кстати, от Виктора новостей не было; пожалуй, он уже перестал думать обо мне. Хотелось бы прекратить грызть ногти каждый раз, когда вибрирует телефон. Прекратить воображать его губы, их прикосновения, прогулки, которые мы могли бы совершать вместе, походы в кино, и… хватит.
Чтобы успокоиться, я наблюдаю за Изидором. Один только вид этого пса способен вернуть меня обратно на землю.
Я предложила маме посмотреть «Молодого Франкенштейна». Мы умирали от смеха, пересматривая сцену со «свежим мертвецом» раз двадцать. Теперь у меня такая роль: смешить маму, заставлять её жить, переживать, проживать, поднимать со дна и тащить на берег, как те жёлтые деревянные манекены, на которых тренируются спасать утопающих.
Она взяла больничный, так что теперь ей придётся оставаться днём одной с Изидором.
А пока… Воскресенье, 22:56, и туман в голове.
Я зашла в свою комнату и тут же вышла.
Мама оторвалась от книги: она стащила у меня роман леди Легинс.
— Очень неплохая книга! Это тебе Карри посоветовала?
— Да, а Анастасия Вердегрис живёт в нашем квартале.
— Да ладно?! Круто!
Ущипните меня, мама только что произнесла «Круто!»
— Ты хотела что-то сказать?
— Да. Нет. То есть…
Что? Я боюсь, что ты примешься за старое?
— Не беспокойся, меня ждёт много дел.
Однако тревога была сильнее меня, так что левая бровь взмыла вверх.
— Уверяю тебя. Не волнуйся.
Я поцеловала маму в щёку.
Сорок пять минут спустя я уже собиралась выключать свет, как вдруг завибрировал телефон.
Элоиза.
«Ты можешь встать на полчаса пораньше? Я буду ждать тебя внизу, у твоего дома в 7:30. Можешь? Пожалуйста пожалуйста пожалуйста!!!»
«Что за срочность?»
«Не по СМС. Завтра. Умоляю тебя. Пжлста пжлста!»
«Придётся возместить ущерб за полчаса недосыпа, ты это понимаешь?»
«Спасибо-спасибо! Да! Стократно. До завтра. Спасибо. Я уже писала? Спасибо! Знаешь что? Спасибо! Чмоки-чмоки».
Изидор подождал, пока мама уснёт.
А потом, как и каждый вечер со вторника, едва услышав её храп, приволокся ко мне в комнату и рухнул в ногах на кровати, испустив довольный тяжёлый вздох.
Я собралась бесшумно: мама ещё спала. В последнее время она спит крепко из-за лекарств, но я всё равно не хотела рисковать и выскользнула из квартиры на ещё дремлющую лестницу.
Было так рано, что ещё не рассвело.
Я уже приготовилась встретиться с загорелой отдохнувшей козочкой, но, едва выйдя за ворота, нос к носу столкнулась с призраком Элоизы: бледным, размытым, бесформенным.
— Что случилось?
Я чмокнула её в щеку, но ответом мне были три ручья слёз, брызнувшие из глаз Элоизы. Она извергалась, как римский фонтан, со всех сторон, кудахтала, брызгалась — нескончаемый ужас. Неисправимая оптимистка умерла где-то глубоко в душе Элоизы.
Я втолкнула её в первое попавшееся на дороге к Питомнику кафе.
— Два виски! — закричала я.
Элоиза замерла.
— Шучу. Два кофе, пожалуйста!
Сработало.
Она разморозилась.
Не снимая пальто, Элоиза рухнула на диванчик, который жалобно скрипнул под ней, и взяла меня за руки.
— У тебя проблемы с мамой, папа — фанат Бразилии, Виктор с Сарой Бернар, всё такое… Дебора, я кое-что добавлю к этому списку. У меня тут катастрофа, конец моей жизни, конец моей молодости, смертельная опасность, которая растворяется быстрее кофе три в одном — короче, я по уши в дерьме…
— Кончай дурить, Элоиза, я ничего не понимаю.
— Я не дурю.
— Нет, дуришь! Ты тут целую клоунаду устроила!
— Да, но это неудивительно!
— Это ещё почему?
Официант поставил на столик две чашки кофе. Элоиза смотрела на меня, не двигаясь, подождала, пока тот уйдёт, потом вышла из оцепенения и снова разревелась.
— Блин, я не могу этого произнести, от одного только слова тошнит. Я разваливаюсь на части.
— Адель придётся посоревноваться с тобой за титул Сары Бернар. Да ты ей фору дашь! Если ты сейчас же не скажешь, в чём дело, я уйду.
— Я беременна.
— Мне, наверное, послышалось. Можешь повторить?
Элоиза приблизилась ко мне и отчеканила:
— Я бе-ре-мен-на!
Мы обе замерли в этом лингвистическом откровении.
Заметив моё замешательство, Элоиза снова принялась за старое: хнык-хнык-хнык. Если она продолжит в том же духе, затопит кафе.
— Сколько недель?
— Я… я не уверена. Месяц, может, полтора?
— Ты забыла принять таблетку?
— Я не принимаю таблетки. А презерватив порвался. И я подумала: ну ладно, один раз ничего страшного.
— А родители в курсе?
— Ты больная? Они меня убьют.
— А Эрванн?
— Нет.
— Ты ему не сказала?
— Нет. Он милый, забавный, но… как ты его там называла?
Я уставилась на неё в недоумении.
— Ах да, картофелина на зимовке. Он мне нравится, но я не настолько обезумела.
— Ну хоть одна хорошая новость. Однако он, наверное, имеет право знать, пусть речь идёт о твоём решении.
— Посмотрим. Блин… Дебора, что делать?
— Для начала допей кофе. Ты хочешь стать матерью в восемнадцать?
— Нет.
— Уверена?
— С чего вдруг? А ты вот хочешь?
— Насколько мне известно, речь сейчас не о моей матке!
— Нет, но как бы ты поступила на моём месте?
— Легко сказать: «На твоём месте». Понятия не имею! Я бы хотела немного пожить для себя перед тем, как заводить детей. Выучиться, попутешествовать, найти ребёнку отца, который не будет думать только одним местом, который захочет стать отцом. Но, может, Эрванн как раз такой.
— Ему точно надо повзрослеть!
— Ты хочешь воспитывать ребёнка одна?
— Да с чего вдруг ты вообще о таком спрашиваешь?!
Элоиза взбесилась и вскочила с места. Я оглянулась вокруг и понизила голос:
— Не бесись. Ты что думала? Что от этого так легко избавиться?
Элоиза побледнела.
— Со мной никогда такого не случалось, — продолжила я, — но аборт может привести к страданиям, сомнениям… Короче, тебе надо подумать.
— Я только и делаю, что думаю! Ночь не спала! Ты представляешь меня с ребёнком? Чего смеяться!
— Ну тогда… основная проблема решена.
— В смысле — основная?
— Да, всё остальное приложится. Пойдём, я сегодня угощаю.
Я оплатила кофе, и мы вышли в холодную тьму.
В ста метрах от лицея я вытерла глаза Элоизы, затем оставила её у класса и сбежала в туалет, чтобы спокойно всё обдумать.
Отыскав в телефоне номер центра планирования семьи, я столкнулась с главной проблемой: мы обе несовершеннолетние.
Раздался звонок, и, спустив воду в унитазе, чтобы не распространять напрасные слухи о моих долгих заседаниях в туалете, я в состоянии крайней нервозности присоединилась к Джамалю с Виктором.