– Пойдемте, пройдемся со мной по бальному залу, milaya. Возможно, мы потанцуем.
У Оливии не было выбора, и она вложила свою руку в его. Он носил какую–то очень официальную форму, ярко малинового цвета, с четырьмя золотыми пуговками на каждом рукаве. Шерсть слегка царапалась, и Оливия подумала, что принцу, наверное, неимоверно жарко в этом переполненном зале. Однако сам он, казалось, не испытывал никакого дискомфорта. Более того, принц, похоже, сам излучал холод, будто говоря «любуйтесь, но не смейте прикасаться».
Он знал, что все взгляды прикованы к ним. Он–то, наверное, привык к подобному вниманию. А она раздумывала, представляет ли он себе, насколько она в этой ситуации чувствует себя неуютно. А ведь Оливия привыкла к чужим взглядам. Она знала, что популярна, знала, что другие юные леди смотрят на нее, как на эксперта в области моды и вкуса. Но это… Сейчас все было совсем иначе.
– Я наслаждаюсь вашей английской погодой, – произнес принц, когда они дошли до угла. Оливия обнаружила, что ей приходится следить за своими шагами, чтобы оставаться в правильном положении относительно своего кавалера. Каждый шаг был тщательно выверен и абслоютно точен, с пятки на носок, одним и тем же движением, неизменно.
– Скажите мне, – добавил он, – в это время года всегда так тепло?
– В этом году нам досталось больше солнца, чем обычно, – ответила она. – В России очень холодно?
– Да. Там… как это сказать… – Он замолчал, и на мгновение лицо его слегка напряглось, пока он пытался найти нужное слово. Губы его раздраженно сжались, а потом он спросил: – Вы говорите по–французски?
– Боюсь, очень плохо.
– Какая жалость, – в голосе принца прозвучала легкая досада. – Я на нем более… э–э–э…
– Свободно изъясняетесь?
– Да. На нем очень много говорят в России. Некоторые даже больше, чем по–русски.
Оливия подумала, что это странно, но ей показалось невежливым комментировать.
– Вы получили сегодня утром мое приглашение?
– Да, – ответила она. – Для меня большая честь принять его.
Она не считала это честью. Ну… то есть, честью – может быть, но уж точно не удовольствием. Как и ожидалось, ее мать настояла на том, чтобы принять приглашение, и Оливия уже провела три часа, в спешном порядке примеряя новое платье. Оно будет из бледно–голубого шелка, Оливии только что пришло в голову, что оно точно совпадает по цвету с глазами принца.
Она надеялась, что он не решит, будто это нарочно подстроено.
– Как долго вы планируете оставаться в Лондоне? – спросила она, надеясь, что в словах ее предвкушения больше, чем тоски.
– Я еще не знаю. Это зависит… от многих обстоятельств.
Он, похоже, не собирался никак объяснять свое загадочное заявление, поэтому Оливия улыбнулась. Не по–настоящему, для этого она была слишком напряжена. Но он знал ее недостаточно хорошо, чтобы прочесть, что лежит за ее светской улыбкой.
– Надеюсь, вы получите от пребывания в Англии удовольствие, – прощебетала она, – как бы долго оно ни продлилось.
Он царственно кивнул, но не соизволил ответить.
Они дошли до следующего угла. Теперь Оливия снова видела своих родителей, замерших на другом конце комнаты. Как и все остальные, они наблюдали за ней. Даже танцы на время прекратились. Гости разговаривали, но вполголоса. Их голоса напоминали жужжание насекомых.
О Господи, как же ей хотелось домой! Возможно, принц чрезвычайно милый человек. Она и правда, надеялась, что так и есть. Вся эта история стала бы гораздо веселее – если бы он оказался замечательной личностью, пойманной в ловушку традиций и формальностей. И если бы он был чрезвычайно мил, она бы была чрезвычайно счастлива познакомиться с ним и пообщаться, но, ради всего святого, не таким образом, не перед всем светским обществом, не тогда, когда за каждым ее движением наблюдают сотни глаз.
Интересно, что случится, если она оступится? Запнется, как раз когда они начнут огибать следующий угол. Она может изобразить легкую потерю равновесия – всего лишь немного качнуться в сторону и все. А может разыграть это все по полной, и с грохотом рухнуть на пол.
Захватывающее получится зрелище!
Или захватывающе–ужасное. И совершенно неважно, какое именно, поскольку она все равно никогда на такое не осмелится.
Ну же, еще несколько минут, – убеждала она себя. Они уже вышли на финишную прямую. Ее скоро вернут родителям. Или же ей придется танцевать, но даже это будет не так кошмарно. Они ведь, безусловно, не будут единственной парой. Это было бы слишком очевидной демонстрацией интереса, даже для толпы.
Еще несколько минут — и все закончится.
***
Гарри подобрался к золотоволосой паре так близко, как смог, но решение принца пройтись по залу сильно осложнило ему работу. Но сейчас ему не было важно расстояние, вряд ли принц сделает или скажет что–то, что может заинтересовать военное министерство. Просто Гарри не мог заставить себя выпустить Оливию из поля зрения.
Возможно, исключительно потому, что Гарри знал о подозрениях Уинтропа, но так или иначе, он немедленно проникся неприязнью к принцу. Ему не нравилась его гордая осанка, и неважно, что годы службы в армии и самого его наградили такой же. Ему не нравились глаза принца, а также манера щурить их навстречу каждому, кого с ним знакомили. А еще ему не нравилось, как во время разговора открывается его рот, и как непрестанно сварливо морщится его верхняя губа.
Гарри встречал людей похожих на принца, не царских кровей, правда, а герцогских, и тому подобных. Они разгуливали по Европе так, будто они там хозяева.
Возможно, так и было, но они все равно оставались шайкой ничтожеств, по его скромному мнению.
– Ага, вот ты где, – подошел Себастьян с полупустым бокалом шампанского в руке. – Уже скучаешь?
Гарри не спускал глаз с Оливии.
– Нет.
– Интересно, – пробормотал Себ. Он допил шампанское, поставил бокал на ближайший столик и наклонился, чтобы Гарри было лучше слышно: – Кого ты ищешь?
– Никого.
– Нет, не так. Я ошибся. На кого ты смотришь?
– Ни на кого, – ответил Гарри, сделав полшага вправо, чтобы поле зрения не закрывал какой–то исключительно тучный граф.
– Ага. Ты просто игнорируешь меня, потому что… Почему?
– Я тебя не игнорирую.
– Но ты на меня совсем не смотришь.
Гарри пришлось признать поражение. Себастьян был по–дружески навязчив. И вдвое больше надоедлив. Гарри поглядел кузену прямо в глаза.
– Я тебя уже видел.
–Мой вид с тех пор не стал менее приятен для глаз. Не любуясь мной, люди много теряют. – Себастьян расплылся в тошнотворной улыбочке. – Ты готов ехать?
– Пока нет.