учитель, но не мог из-за требований профессиональной этики.
— В чём же заключалась сложность?
— У него не складывались отношения с одноклассниками.
— Почему?
— Вероятно, из-за замкнутости Сеприта.
Ну да, ну да. Ни фига не из-за того, что несчастного ботаника, пользуясь его безответностью — а до меня уже дошло, что это было частью маскировки, — пинали все кому не лень.
— А вам никогда не приходило в голову, что Сеприт — не тот, за кого себя выдаёт?
Мне показалось, или Робин вздрогнула? Хотя быстро взяла себя в руки:
— Нет. Не приходило. Вообще, стыдно признаться, но я никогда не обращала на этого мальчика особого внимания. По моему предмету он учился не хуже других, а отношения ребят между собой — это то, на что должен обращать внимание, в первую очередь, классный руководитель.
— А напомните, пожалуйста, какой предмет вы преподаёте? — заинтересовался я.
— Изящную словесность.
Н-да. А есть ещё неизящная, что ли? Дворово-подворотная? Пф, такую я и сам преподавать могу! Как говорится, в совершенстве владею двумя языками: русским и плохим русским… Ладно, пока замнём для ясности.
— Вчера, когда я сказал вам, что Сеприт выпрыгнул из окна, вы не удивились. — Я только сейчас сообразил, что Робин действительно не удивилась. Напугалась — да, но я был готов спорить на что угодно: поверила мне сразу. — Почему? Вы откуда-то знали, что этот парень может спрыгнуть с третьего этажа?
— Что за вздор! — возмутилась Робин. Так натурально, что я понял: притворяется. — Откуда я могла об этом знать?
— Вы ни о чём меня не спрашивали, ничего не уточняли. Вскочили и побежали вниз.
— Сеприт — мой ученик, — отрезала Робин. — Моя обязанность, как учителя, оказать ему первую помощь.
— Вы не знаете, куда он мог убежать?
— Представления не имею. Попробуйте связаться с его родными, уверена, что они знают больше, чем я.
— А кто… — Я прикусил язык. Допрос Робин предполагал, что я в курсе, кто такой Сеприт, и что там у него за родные. — То есть, я хотел спросить: вы когда-нибудь бывали у него дома? Общались с его родственниками?
— Разумеется, нет! — отрезала Робин. — У меня не было для этого никаких оснований! Послушайте, Константин Дмитриевич. Я — всего лишь учитель Сеприта. Рядовой педагог, даже не его классный руководитель. Честно говоря, не понимаю, почему именно моя скромная персона вызвала у вас такой интерес.
Блин, да я сам хотел бы знать, почему она интерес вызвала! Помимо того, что персона — симпатичная, разумеется. Вот, чуял задницей, что Робин что-то не договаривает, и хоть ты тресни.
Робин посмотрела на изящный наручный браслет:
— Двадцать минут прошло. У вас всё, я надеюсь?
— Нет. Остался последний вопрос.
— Слушаю вас.
— Что вы делаете сегодня вечером? Может, сходим куда-нибудь?
— Константин Дмитриевич! — Робин аж вспыхнула от гнева. — Что вы себе позволяете?!
— А что такого-то? — Я реально не понял, откуда столько возмущения, прям как будто прилюдно за задницу схватил.
— Я… я… — Робин, кажется, тоже поняла, что уровень негодования не соответствует поводу. — Не могу. Ложусь спать, я же вам сказала. Мне рано вставать. Кроме того, у меня нет ни малейшего желания идти с вами куда бы то ни было!
— А жаль, — вздохнул я. — Есть мнение — я очень приятный кавалер.
Робин фыркнула. И распахнула дверь:
— Всего доброго, Константин Дмитриевич.
— Приятных снов, госпожа Миллер. — Я шагнул за дверь. — Сеприту привет передавайте.
— Непреме… — Робин осеклась. — То есть, если он соблаговолит вернуться в школу, разумеется, передам.
— Да понятное дело, если соблаговолит. Если нет, то как же вы передадите? — Я подмигнул Робин.
И, оставив её стоять у двери в озадаченности, спустился с крыльца.
* * *
— Ну, что? — приветствовал я понурую Диану. — Два — ноль в пользу Кристиана?
Диана мрачно кивнула.
— Можешь хотя бы объяснить, чем ты его так напугала? Как увидит тебя — чешет, аж пятки сверкают.
— Нет, — буркнула Диана, — не могу. Надо просто сделать так, чтобы в следующий раз я не попалась ему на глаза, вот и всё.
— Угу. То есть, это я должен его каким-то макаром поймать и успеть объяснить, чего мы хотим — до того, как он опять смоется?
— Надо, чтобы он тебя хотя бы выслушал! Кристиан — хороший человек, я уверена, что он не откажет нам в помощи.
— Ну да. Потому и сбегает, что отказом обидеть не хочет.
— Я всё ему объясню, и он меня простит!
— Это я уже слышал, ага, — кивнул я. — Осталась фигня — поймать его и заставить тебя слушать. Чего уж проще.
Диана развела руками:
— Других знакомых врачей у меня нет. Кристиан — это хоть какой-то шанс. Значит, будем за ним бегать до последнего. Кстати, что там с этой Робин? — Диана оглядела меня прищуренным взглядом. Поставила диагноз: — Выпинала?
— Почему это выпинала? — обиделся я. — Просто попросила немного подождать на улице. Ну, там, пока душ принять, бельё прозрачное надеть, свечи зажечь — сама понимаешь.
— Угу. Понимаю. Идём, болезный, — Диана развернулась и приготовилась уходить.
— У неё ключ в замке тихо поворачивается, — сказал я.
Диана непонимающе нахмурилась:
— Чего?
— Ключ, говорю, во входной двери поворачивается так тихо, что хрен услышишь. Хотя вешалку для занавески прибить некому, на соплях держится. Сечёшь?.. Мужика в доме нет, а замок — будто только что смазанный. Значит, за ним специально ухаживают, чтобы можно было уходить и приходить потихоньку. Ну, и в целом — мутная она какая-то, эта Робин. Ничего не знаю, никуда не летаю, вали отсюда — а сама на часы поглядывает. Скрывает что-то, к бабке не ходи. Вот, на что угодно готов спорить — хрена с два она сейчас, как честная Маша, спать ложится.
— Ну и что ты предлагаешь? Один раз, насколько понимаю, тебя уже выставили. Повторно в гости попрёшься? Скажешь, что с первого раза не понял?
— Почти, — кивнул я. — Нужно остаться здесь и следить за её домом. Сама подумай — с хрена ли тут твой Кристиан шарахался?
Диана нахмурилась:
— Хочешь сказать, что…
— Угу.