Читать интересную книгу Закат империи США - Борис Кагарлицкий

Во время ливийской интервенции задача смены режима быстро вытеснила ту, что приводилась в обоснование при установлении запретной для полётов зоны. При поддержке авиации силы НАТО совершали наступательные операции против правительственной армии и пехоты и ставили своей целью раскрыть предполагаемые места укрытия Каддафи в Триполи. В ходе подобных операций было убито немало людей, среди которых был и один из сыновей опального ливийского лидера. Борьба между Каддафи и повстанцами, поддерживаемыми ООН, перешла в войну с боевыми потерями. Положение в стране стало ещё хуже, чем до интервенции, принимая во внимание данные о потерях среди гражданского населения, разрушенную инфраструктуру и экономические тяготы.

Можно выделить три главных недостатка современных гуманитарных интервенций. Великодержавная логика очень быстро сокрушает разумные их обоснования. Подобные интервенции зачастую ухудшают и без того плохую ситуацию. Сами по себе они представляют очень опасный прецедент, который может быть использован в будущем для оправдания насилия под эгидой национального суверенитета. Интервенция НАТО во время конфликта в Косово помогла получить обоснование для вторжения войск в Афганистан, а это, в свою очередь, помогло узаконить вторжение в Ирак и войну НАТО в Ливии.

Правительства, безусловно, должны оказывать давление на режимы, осуществляющие репрессии в отношении своих граждан. Действия, направленные на прекращение экспорта вооружения и сопутствующих средств, дающих возможность режиму подавлять своих граждан, абсолютно легитимны, так же как и экономические санкции и дипломатические усилия, благодаря которым представляется возможным осудить и политически изолировать репрессивный режим. Но такие действия существенно отличаются от вторжения в суверенное государство или бомбардировок для поддержки тех, кто добивается свержения правительств вооружённым путём.

Военные интервенции в современном мире должны осуществляться крайне осторожно. По мнению многих высокопоставленных политиков и аналитиков, при рассмотрении вопроса о начале интервенции следует иметь в виду следующие моменты: во-первых, необходимо иметь существенные доказательства геноцида. Во-вторых, интервенция должна быть последним инструментом, используемым только после того, как уже были предприняты все попытки остановить геноцид: дипломатические шаги, запреты на экспорт вооружения, — а также после провала экономических санкций. В-третьих, Генеральная Ассамблея ООН, а не Совет Безопасности под давлением Запада, должна признать интервенцию законной. В-четвёртых, военным формированиям, особенно относящимся к Соединённым Штатам Америки и НАТО, нельзя позволять участвовать в интервенции. В-пятых, целью экспедиционных соединений должно быть только одно — прекращение геноцида. Эти соединения должны быть выведены, как только ситуация стабилизируется; также они должны воздерживаться как от спонсорства со стороны третьих сторон, так и от поддержания оппозиционных сил, а также действий, направленных на «сплочение нации».

Принимая во внимание эти основополагающие положения, очень немногие гуманитарные интервенции за последние сорок лет можно считать обоснованными и законными. Очевидно, таковыми можно признать только две: вторжение Вьетнама, когда необходимо было свергнуть кровожадных лидеров Красных Кхмеров в 1978 году (несмотря на отсутствие санкций ООН), а также действия групп Многонациональных объединённых сил, которые в 1999 году положили конец геноциду, убийствам и депортациям, совершавшимся индонезийскими вооружёнными силами в Восточном Тиморе. Итак, подводя итоги этой трагической одиссеи, связанной с попытками претворить в жизнь доктрины гуманитарной интервенции, мы хотели бы повторить старую пословицу, которая гласит: «Благими намерениями вымощена дорога в ад».

События 11 сентября 2001 года в США вызвали цепную реакцию, которая привела к затяжному военному и политическому напряжению в мире. Вступление Соединённых Штатов в многочисленные войны после этих событий привело не только к потере жизней сотен американских военнослужащих, но и глубоко негативно сказалось на репутации страны. Не случайно даже бывший министр обороны США Роберт Гейтс в своей речи перед курсантами военного училища настаивал на том, что «в будущем любому министру обороны, который станет советовать президенту вновь направить крупные наземные силы США в Азию, на Ближний Восток или в Африку, необходимо как следует «проверить свою голову», как это в своё время рекомендовал генерал Макартур».

Политика смерти на Ближнем Востоке

Рамзи Баруд

Глубокие социальные изменения сотрясают Ближний Восток. Их проявления — революции, гражданские войны, региональные волнения и конфликты — выходят за границы региона. Можно видеть распад и подъём почти одинаковых режимов. Новые игроки обманом заняли более выгодные позиции и сменили старых игроков, и новая «большая игра» вот-вот начнётся. Так называемая «Арабская весна» быстрыми темпами превратилась в фактор, меняющий правила игры в регионе, который ранее казался устойчивым к любого рода переменам.

Перемены на Ближнем Востоке, подчас вселяющие надежды, в иной раз изобилующие насилием, пришлись на то время, когда США проводили вынужденную корректировку своих военных приоритетов. Повышенное внимание к Тихоокеанскому региону и Южно-Китайскому морю — тому пример. США были вынуждены вновь заняться Ближним Востоком, когда стала очевидна их слабость и недостаток влияния в регионе. Вероятно, в описании политики Соединённых Штатов на Ближнем Востоке будет уместен термин «банкрот». Ошибочные американские военные авантюры опустошили регион, притом что долгосрочные цели Вашингтона так и не были достигнуты. Безрассудная политика, основанная на попытках использовать силу, вместо того чтобы понять Ближний Восток и его сложный политический и исторический порядок, и упорство в сохранении Израиля в качестве своего главного союзника в регионе в условиях быстро меняющейся политической ситуации, вряд ли сулят что-либо хорошее США.

Сколько египтян было убито с момента январского восстания 2011 года? Мои поиски точных цифр оказались тщетными. Различные источники приводят самые разные данные, некоторые из них явно подтасовываются ради определённых политических целей. Создаётся впечатление, что жизнь простого египтянина ничего не значит сама по себе как безусловная ценность, которую необходимо защищать, независимо от каких-либо политических соображений. Но количество погибших, безусловно, исчисляется тысячами, а изувеченных и раненых людей и того больше. Только 14 августа — в один из самых кровавых дней в современной истории Египта — сотни людей были убиты, а тысячи ранены при подавлении силами безопасности антиправительственных протестов в районе Рабия аль-Адавия и площади Ан-Нахда, не считая других районов Каира и остальной части страны.

Это была бойня с любой точки зрения. Об этом говорят снимки, видеозаписи, истории и разрушенные надежды. Но не менее ужасным стал тот факт, что не все согласились с тем, что убийство сотен протестующих было аморально, так как идёт вразрез с общепринятыми человеческими ценностями. Даже столь драматические моменты не смогли заставить большинство людей забыть хоть на короткий миг о своей идеологии, религиозных предпочтениях, межконфессиональных связях или политических взглядах, забыть хотя бы на миг, с тем чтобы просто оплакать драгоценные жизни, оборвавшиеся раньше срока.

Зачем было убивать 38 политических заключённых сторонников движения «Братья-мусульмане» — во время их транспортировки в тюрьму Абу Заабаль на севере Египта 18 августа? Чего удалось достигнуть, убив 25 солдат египетской армии в северной части Синайского полуострова на следующее утро? Британское издание Guardian написало 19 сентября, что «более 800 человек, в основном сторонников «Братьев-мусульман», было убито на прошлой неделе в результате применения силы, ставшего самым кровопролитным с момента свержения президента Мохамеда Мурси в начале июля». Неужели жизнь простых египтян настолько дешева, что они используются в качестве политической разменной монеты ради нескольких эффектных строк в средствах массовой информации? Что происходит в Египте? Как может очевидный порок стать добродетелью за каких-то два года? И как могут те, кто оплакивал Халеда Саида, забитого до смерти сотрудниками египетской полиции в июне 2010 года, оправдывать обескураживающую жестокость убийств и ранений тысяч «Халедов Саидов» в августе 2013-го?

Кажется, что существует определённое пороговое число жертв, после которого трагедия кажется «менее трагичной». Согласно данным Палестинского центра по правам человека, 1417 палестинцев были убиты во время израильской войны в Газе в 2008–2009 годах, из которых 926 были мирными жителями, из них 313 детей. Израильская правозащитная организация «Бецелем» приводила меньшую цифру — 1385, но по её оценкам, детей и подростков было убито больше — 318 человек. Несмотря на возмущение действиями Израиля, после этих событий много палестинцев было убито столь же безнаказанно, правда, их число не столь велико. И с каждым новым смертельным случаем возмущение становится чуть меньше, как меньше становится призывов к международным действиям.