— Как это стало тебе известно?
— Нетрудно было догадаться, — буркнул хоббит. — Уж тебе-то должно быть известно, что голова у нас, невысокликов, порой соображает, и даже неплохо! Что же еще могли там говорить?
— Но я все же закончу, — овладев собой, невозмутимо продолжил Олорин. — Ты говоришь — где же эти Валары, почему не покончат со Злом. Да знаешь ли ты, что такое Зло?
— Зло — оно очень разное, и нелепо пытаться истребить его на вечные времена. — Злость снова прорезалась в голосе хоббита; казалось, не он, а кто-то другой, сильный и знающий, говорит сейчас его голосом; только что произнесенное им было изречением Элронда, записанное Бильбо в Ривенделле и переведенное им на Всеобщий Язык. — Не надо говорить мне, что Зло многолико и неистребимо, что Добро для одних оборачивается Злом для других, и так далее. Каждый встает на ту сторону, которая заставит молчать его совесть — если, конечно, у него есть выбор и есть совесть.
— Тогда я скажу тебе по-другому, — сказал Олорин. — Разве вы. Смертные, бессильные тряпичные куклы, какими забавляются ваши дети? Разве вы лишены разума, воли и тяги к свободе? Разве могут Валары распоряжаться вашими жизнями, разве могут направлять ваши пути против ваших же желаний и устремлений?! Один лишь раз Валары воззвали к Единому — когда был повержен Нуменор, стремившийся в безрассудной гордыне своей опрокинуть наш миропорядок. Поверь мне, все обитатели Благословенной Земли по сей день не перестают оплакивать те ужасные времена и гибель Великого Народа. И все Валары сожалеют и скорбят об этом. Кто же вы будете, если мы станем за вас расправляться со всяким, кто посягнет на мир и покой Запада? Пойми, невысоклик, Валары, о которых ты так страстно хотел узнать хоть что-нибудь — это лишь Силы Арды, Стихии, и не в их власти пасти народы железным посохом.
— Но в их власти — вздымать и рушить горы, изменять русла рек, покрывать лесами безжизненные пустыни, — возразил Фолко. — Что перед этой силой человек, гном или хоббит, что перед этой силой страны и королевства, крепости и армии, отвага и доблесть?
— Валары не властны над путями и судьбами Детей Единственного, — казалось, в голосе Олорина зазвучала усталость. — Именно потому, что Зло многолико и никто, даже Валары, не смеет судить о то, что есть Зло, а что — Добро.
— Так почему же ты три тысячи лет был Врагом Саурона?!
— Это другое. Саурон Великий — он прост, понятен. Всевластие ради всевластия — вот что было его целью. Ничего не нес он людям, кроме рабства и горя. Но на чью сторону прикажешь становиться мне в споре тех же басканов с дорвагами?
— Тот, кто первый напал! Тот и виновен, что тут думать?
— А если он лишь упредил нападение другого? Можно сказать, что виноват тот, кто первым замыслил… Короче, мы очень хорошо можем сказать, что Зло, когда говорим о насилии, убийстве, грабеже, обмане, лжесвидетельстве и так далее, но когда речь заходит о народах и государствах — тут бессильны даже Валары. Силы Арды лишь поддерживают равновесие в мире. И я пришел к тебе помочь в твоем пути.
— Ты знаешь, как убить Олмера?
— Почему эти слова Радагаста так засели у тебя в голове? Да, я сам советовал тебе держаться его, но никогда не думал, что он даст тебе такой прямой совет, более смахивающий на приказ. Я виделся с ним, мы говорили о многом. Он не знает, откуда сила Олмера, но я, кажется, догадываюсь. Не зря же я провел в Средиземье всю Третью Эпоху! К Олмеру медленно перетекает Сила Тьмы, но почему именно к нему и каким образом — кто знает?
Это предстоит решить тебе.
— Ну, а если я ошибусь? И вообще, почему я? Никаких колец я не подбирал, ни за каким драконьим золотом не гонялся — почему я? И правда ли, что, если нам посчастливится убить Олмера, Тьма отступит?
— Отступит, — серьезно кивнул Олорин. — Олмер — ее знамя, ее средоточие, он — острие ее копья. Но вот почему он стал таким и почему его сила возрастает все время, я не знаю.
— Тогда скажи, как относиться к словам Наугрима, и вообще, кто он такой? Я спросил его, но он почему-то не ответил.
— Разве ты не догадался? Он из рода Черных Гномов, той загадочной силы, перед которой я вынужден был отступить в свое время, не найдя с ними общего языка. А словам его нужно верить. Ты и впрямь вытащил себе удивительный жребий, и Олмер невольно сам помог тебе — подарил чудо из чудес, клинок Отрины, или Белег Анка по-эльфийски, Когти Мощи. Вот уж ума не приложу, зачем он это сделал! Из Благословенной Земли тоже видно далеко не все, так что не рассчитывай на мое всезнание.
— И я снова спрашиваю тебя, — устало понижая голос, сказал Фолко, — чем ты можешь помочь мне? Не можешь — так прощай, а можешь — помоги. Так говорят у нас. Не пойму я тебя, Гэндальф. Ничего по сути ты не сказал. Как шел я убивать Олмера, так и иду. Как не знал, что делать с Ночной Хозяйкой и прочими прелестями, что поджидают меня на Востоке, так и не знаю. К чему же вся наша беседа? Помощи я жду от тебя, помощи дельным советом! Что нам делать с Пожирателями Скал, которые ползут на Запад? Как противостоять внушаемому ими страху? Что делать, если мы погибнем и не выполним долга?
Собирать ли силы, просить ли помощи? Где, как, у кого? Перед тобой открывались ворота сильнейших крепостей Средиземья, и те, что были под твоей защитой, могли запросто говорить с королями и властителями. У них было Кольцо — зримое и ужасное доказательство, и они шли не вслепую, пока ты был с ними, и ты успел указать им верную дорогу. А что можем мы?!
Помоги нам, пойдем вместе с нами! А самое лучшее — если Валары не могут уничтожить одного-единственного Олмера, не духа, человека, ставшего, по твоим словам, острием Копья Тьмы, почему этого не сделать тебе? Ведь ты же в один миг можешь оказаться возле него…
— Я провел в Средиземье всю Третью Эпоху, — тихо сказал Олорин. — И за все это время не убил ни одного человека, даже если он служил Врагу.
— Понятно! Грязную работу должны делать другие?!
Фолко поднял глаза — и замер: у костра было пусто.
«Привиделось мне все это, что ли? — в недоумении ломал он себе голову, беспокойно ворочаясь на жесткой подстилке. — Что это было? Если Гэндальф… Нет, не похоже. Наверное, и впрямь Олорин, хотя, вразуми меня, Дьюрин, как сказали бы гномы, если я знаю, кто это такой на самом деле.
Нет, Гэндальф — тот Гэндальф — он бы не исчез. Он стал бы спорить, браниться и в конце концов просто взял бы за руку и повел — до тех пор, пока я бы не понял, куда надо идти самому. Наверное, Гэндальф — это все же не весь Олорин… а может, и нет, кто его знает. Гэндальф был, судя по Красной Книге, почти человеком… Только больше мог и знал больше — раз в сто. А потом ушел… И, наверное, это был все-таки Олорин, то есть — и хотел бы помочь, да не очень понимает как, а может, и я, глупый, не понял его… Помочь-то он хочет — это от Гэндальфа, да и Олорин сам всегда жалел обитателей Средиземья… Но вот Весы и всякие темные слова — что можно, чего нельзя — это от Олорина, как пить дать…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});