Читать интересную книгу Дикие карты - Джордж Мартин

Тахион поднялся и взглянул на безмятежное лицо старика.

— Что вы с ним сделали? — накинулся на него Мандель и встретил надменный взгляд.

— Пустил в ход еще один прием чудовищной такисианской магии.

Снисходительно кивнув ординаторам, Тахион покинул палату и двинулся по коридору, вдоль стен которого одна за другой выстроились кровати. Ширли Дэшетт поманила его к себе в сестринскую. Они провели вдвоем несколько приятных вечеров, устанавливая сходства и различия земных и такисианских способов любви, но сегодня он не чувствовал себя способным на что-либо большее, чем улыбка, и отсутствие физического отклика встревожило его. Наверное, настала пора отдохнуть.

— Да?

— Доктор Боннерс хотел бы посоветоваться с вами. У него пациентка в состоянии шока, время от времени она впадает в истерику, но физически женщина совершенно здорова, и он решил, что...

— Что она может быть одной из моих. — «Только бы не еще один джокер, — мысленно взмолился он. — Еще одного урода я сейчас не вынесу». — Где она?

— В двести двадцать третьей.

Тахион чувствовал, как дрожат от усталости его мышцы и как сильно напряжены нервы. А следом за усталостью подступали отчаяние и жалость к себе. Выругавшись себе под нос, он грохнул кулаком по столу, и Ширли отпрянула.

— Tax? Ты в порядке?

— Да. Разумеется.

Он усилием воли расправил плечи и, стараясь шагать пружинисто, пошел по коридору.

Когда Тахион толчком открыл дверь, Боннерс совещался с другим врачом. Он нахмурился, но, похоже, был более чем счастлив передать ему руководство, когда женщина на кровати издала пронзительный вопль и попыталась выгнуться дугой, несмотря на то что была привязана. Tax подскочил к ней, ласково положил ладонь ей на лоб и слился с ее сознанием.

«О боже! Неужели Райли пройдет на выборах? Видит бог, он достаточно заплатил за это. Он мог купить себе победу, но, черт побери, неужели полную победу?.. Мама, мне страшно... Морозное зимнее утро, свист коньков на льду... Рука, сжавшая мою руку... это чья-то чужая рука. Где же Генри? Как он мог оставить меня в такой миг... сколько еще часов... он должен был бы находиться с ней... Опять схватка. Только не это. Я этого не вынесу. Мама... Генри... Больно!»

Он отстранился и, хватая ртом воздух, привалился к шкафу.

— Боже правый, доктор Тахион, вы здоровы? — Боннерс положил руку ему на локоть.

— Нет... да... во имя Идеала.

Он заставил себя выпрямиться, хотя тело все еще терзала боль воспоминания о первых тяжелых родах женщины. На всякий случай он быстро проделал кое-какие успокаивающие и укрепляющие упражнения и обрушил на нее всю свою пси-энергию. Под его бешеным натиском ее хрупкие ментальные барьеры рухнули, и прежде, чем она успела затянуть его в водоворот своих смятенных мыслей, Тахион овладел ее сознанием.

Как цветок, чьи нежные бархатистые лепестки чуть колышет легкий бриз...

С трудом оторвавшись от мысленного прикосновения (от которого он испытывал почти чувственное наслаждение), Тахион занялся более насущной задачей. Полностью овладев положением, он быстро исследовал ее разум. Обнаруженные сведения добавили новую страницу к истории вируса дикой карты.

В первые дни эпидемии они видели одни лишь смерти. Двадцать тысяч погибших только на Манхэттене. Десять тысяч в результате воздействия вируса, оставшиеся десять — вследствие беспорядков, мародерства и действий Национальной гвардии. Потом на них хлынула лавина джокеров: жутких монстров, получившихся в результате взаимодействия вируса и их собственных ментальных конструкций. Затем появились тузы — люди, наделенные самыми причудливыми способностями, живое свидетельство того, что эксперимент увенчался успехом. Несмотря на чудовищную цену, все-таки удалось создать необыкновенных существ. И вот теперь перед ним была еще одна женщина с совершенно уникальным талантом.

Тахион покинул ее сознание, оставив лишь намек на контроль — как уздечку в руках опытного наездника.

— Да, вы были совершенно правы, доктор, она — одна из моих.

Боннерс развел руки в жесте полного и абсолютного замешательства.

— Но как... То есть, я хотел сказать, ведь вы обычно... делаете всякие анализы? — закончил он сбивчиво.

Tax уже пришел в себя и улыбнулся при виде замешательства своего коллеги.

— Я только что все сделал. Результаты самые поразительные: эта женщина каким-то образом ухитрилась поглотить все воспоминания и знания своего мужа. — Ему в голову вдруг пришла новая мысль, и улыбка угасла. — Пожалуй, надо бы послать кого-нибудь к ним домой, посмотреть, не превратился ли незадачливый старина Генри в безмозглую оболочку. Чего доброго, она могла высосать его досуха. В ментальном смысле, разумеется.

Лицо у Боннерса скривилось, будто его вот-вот вырвет, и он торопливо выскочил за дверь. Другой врач вышел следом за ним.

Тахион выбросил их из головы вместе с судьбой Генри ван Ренссэйлера и сосредоточился на женщине. Ее разум и душа были хрупкими, как подтаявший весенний лед, и следовало как можно скорее произвести кое-какие «ремонтные работы», пока это существо не оказалось в пропасти безумия. Потом он попробует соорудить более долговременную конструкцию, и все равно отец справился бы с этой работой куда лучше: восстановление надломленных душ было его коньком. Но поскольку он остался далеко на Такисе, пациентке придется удовольствоваться куда более скромными способностями Тахиона.

— Вот так, милая, — приговаривал он, пытаясь распутать скрученные простыни, которыми ее привязали к кровати. — Устроим тебя чуть-чуть поудобнее, потом я начну потихоньку учить тебя кое-каким ментальным дисциплинам, чтобы ты не сошла с ума окончательно.

Он снова вошел в ее сознание. Смятенный разум женщины трепетал, не в состоянии постичь всю масштабность перемены, которой она подверглась.

«Я сошла с ума... не может быть... сошла с ума».

«Нет, это все вирус».

«Он по-настоящему там... я не могу этого выносить».

«И не надо. Смотри: здесь и вот здесь перенаправь его и загони глубоко вниз».

«Нет! Убери его прочь, прочь!»

«Это невозможно. Единственный выход — научиться контролю».

Огненная ограда вспыхнула и оплела «Генри».

Пришло чувство изумления и умиротворения, но дело было сделано лишь наполовину. Ограда стояла только потому, что Тахион поддерживал ее своей энергией; если она хотела сохранить рассудок, ей следовало научиться самостоятельно воздвигать ее.

Он покинул ее сознание. Тело женщины расслабилось, дыхание стало более равномерным. Tax вновь принялся распутывать узлы, державшие ее, насвистывая какой-то веселенький мотивчик.

Впервые с той минуты, когда он переступил порог этой палаты, у него появилось время как следует рассмотреть пациентку. Тахион уже был очарован ее разумом, но при виде тела сердце у него забилось чаще. Черные, до плеч, волосы разметались по подушке, оттеняя атласную сорочку цвета шампанского и безупречную алебастровую кожу. Длинные темные ресницы затрепетали и поднялись, открыв глаза необыкновенного темно-синего цвета.

Несколько секунд она задумчиво рассматривала его, затем спросила:

— Я вас знаю? Ваше лицо мне не знакомо, но... но я... я вас чувствую.

Синие глаза снова закрылись, как будто она была не в силах справиться с замешательством.

Он отвел волосы у нее со лба и ответил:

— Я доктор Тахион, и вы действительно меня знаете. Мы только что соединили наши разумы.

— Разумы... разумы. Я коснулась разума Генри, но это было ужасно, ужасно! — Женщина вскочила и теперь сидела, дрожа, как маленький перепуганный зверек. — Он совершал такие отвратительные, бесчестные поступки, а я и понятия об этом не имела, я считала его... — Женщина прервала бессвязный поток слов и вцепилась в его руку. — И мне придется жить с ним. Я никогда не смогу освободиться от него. Людям следует более тщательно выбирать себе... Думаю, лучше не знать, что делается у них в головах.

Глаза снова закрылись, а лоб прорезали морщины. Спустя мгновение ресницы дрогнули, и синева ее глаз снова потрясла Тахиона.

— Мне понравилось ваше сознание, — сообщила она.

— Благодарю. Полагаю, что смею с достаточной достоверностью утверждать: я обладаю выдающимся разумом. Несравненно лучшим, чем все те, с которыми вы, вероятно, будете иметь дело.

Женщина фыркнула — этот низкий хрипловатый звук не очень соответствовал аристократической внешности. Тахион поддержал ее смех, с радостью отметив румянец на щеках пациентки.

— Единственным, с которым я, вероятно, соглашусь иметь дело. Скажите, вас часто считают самодовольным? — спросила она светским тоном, откидываясь на подушки.

— Самодовольным? Нет, только не самодовольным. Заносчивым, иногда высокомерным, но самодовольным — никогда. Понимаете, у меня не такое лицо.

— О, не знаю, не знаю. — Женщина протянула руку и легонько провела кончиками пальцев по его щеке. — Мне кажется, у вас очень славное лицо.