— Хорошо, что вы все это узнали, — сказал я. — Это сильно облегчает мою задачу — а то я, право, не знал, как начать…
— Начните издалека, — посоветовал мичман. — Справьтесь о моем здоровье. Спросите, не мучают ли меня кошмары, не выходят ли мои личные сны из-под моего контроля. Потом осторожно попытайтесь меня завербовать. Если я вас не пойму, предложите прямо. А когда наконец откажусь, направьте в «Ключи».
Я ошеломленно молчал.
— Ведь вы ОТТУДА, капитан? А это, — он опять оглядел комнату, — ВАША явочная квартира? О, привет, хозяюшка! — наконец «заметил» он Хельгу. — Вам платят — или вы за так, из чувства долга?
Я встал и ударил его по лицу.
— Виктор!.. — крикнула Хельга.
Мичман по частям подобрал себя с пола, постоял напротив меня (шатаясь, вытирая тыльной стороной ладони кровь с губ и глядя вниз) — и вдруг провел быстрый и неожиданно мощный для него свинг справа. Попытался провести… Я усадил его на табуретку и некоторое время подержал, помня про печень и делая больно не там, а в других точках.
Когда он перестал дергаться, я налил ему водки, капнул в кружку из его пузырька и сказал:
— Пейте и слушайте.
Сначала я выложил ему все, что узнал в кабинете № 18 от болтушки Зины, а потом рассказал (в общих чертах) о том, как я стал дезертиром.
— Теперь вам ясно? — спросил я.
— Извини, капитан… — он протянул мне руку, и я пожал. — И ты, девочка, извини, — сказал он Хельге.
Хельга вместо ответа улыбнулась (довольно жалко) и пересела к столу.
Взгляд мичмана был уже спокоен, без никаких штормов, но и улыбочки, от которой «мороз по коже», тоже не было.
— Дерешься хорошо, — сказал он мне.
— Обучен.
— А делать что будем?
Об этом я еще не думал, и этот вопрос застал меня врасплох. Не излагать же ему про камешек…
— Собственно, я сначала хотел предупредить, — сказал я, — хотя бы тех, о которых узнал.
— Предупредил. Дальше что? Разоружаем жандармский участок и — вперед, на «Ключи»? С «першами» против полевых РТ? А поливать из них нас будут сами же пациенты — ради спокойного сна сограждан. Не все, конечно, а только те, что в блоке выздоравливающих.
— Я не стратег, мичман, — сказал я, помолчав. — Я тактик. И такую задачу, если она будет передо мной поставлена, либо выполню, либо лягу.
— Ляжешь, — пообещал мичман.
Я не возражал — я знал, что такое полевой РТ. 512 импульсов, и можно разряжать все четыре барабана одновременно…
— Мне, капитан, «Ключей» никак не миновать, — сообщил мичман. — Либо «Ключи», либо… в общем, я надеялся не дожить.
— Сны? — спросил я.
Мичман кивнул.
— После Парамушира?
— Не только.
— Кстати, как вас туда занесло? Я что-то не припомню ни одной операции с участием Отдельного Парусного. Блокада?
— Совсем некстати нас туда занесло. И даже не заносило: мимо шли, имея предписание пройти мимо и ни во что не вмешиваться. Но люди за бортом — это люди за бортом…
— И они оказались не люди, — понимающе кивнул я.
— Дурак ты, капитан, — спокойно сказал мичман. — Дерешься хорошо, а дурак. Люди — всегда люди. Особенно за бортом.
Я не стал спорить: на Парамушире мичман все-таки не был.
— Расскажи, Яков, — попросила Хельга. — Ты ведь хотел нам рассказать. Расскажи, может быть, он услышит… И разденься, тут жарко.
— «Яков», — повторил мичман, снимая куртку и расстегивая жилет. Неплохо звучит. Обычно меня зовут Яшей, а если Яков, то почему-то обязательно с отчеством. На борту я был «Ящик». Или «Длинный Ящик», в просторечии — «Гроб»…
— Хельга, — сказала Хельга.
— Виктор, — представился я.
— Договорились, — резюмировал Яков, садясь и наливая себе. — Догонишь, Виктор, или начнем с нуля?
— С нуля. — Я поднял кружку. — Хельга не будет.
— Вижу, — кивнул Яков. Капнул, размешал, и мы наконец-то выпили.
…На Парамушире Яков не был. И в ситуации, видимо, так и не разобрался. Для него все девятнадцать мокрых пацанов до сих пор оставались людьми, и то, что произошло на берегу, он до сих пор воспринимал не как жестокую необходимость, а как бессмысленную жестокость. Он полагал себя причастным к преступлению. Он сравнивал это с «расстрелом за двойку по теологии, вместо обычных розог, которые, кстати, тоже запрещены». Он считал этих пацанов просто-напросто дезертирами — но все-таки людьми. Он не был на Парамушире.
А дело было ясное. Три года назад (через год после моего дембеля) томские и екатеринбуржские десанты сдали остров с рук на руки иркутянам и красноярцам. Северная половина острова была дезактивирована, очищена от нежити и подготовлена к планомерному заселению. Нежить была локализована на юге, в районе все еще действующих вулканов. Поперек острова был насыпан вал, а на всех ключевых высотках вдоль него стояли полевые РТ (они же ПРТ-512), которые время от времени поливали гребень вала, выжигая все, что лезло с юга. Жить было можно.
Тогда, три года назад, еще никому не приходило в голову связать активность квазибиотики с вулканической активностью. Когда нежить поперла через вал уже не отдельными «волокнами» и «обручами», а целыми эскадрами «парусов», иркутяне не придумали ничего умнее, кроме как забросить парочку «деток» южнее вала. Винить их не в чем: я на их месте тоже не придумал бы ничего умнее, я тоже попытался бы создать в тылу у нежити очаг радиоактивности, чтобы хоть на время отманить ее назад. Но эффект получился противоположный.
«Детки» растолкали два дремавших вулкана и расковыряли третий, до той поры считавшийся обычной сопкой, — и Парамушир опять стал адом. В течение полугода иркутяне планомерно отступали по почти очеловеченной земле, пока не уперлись в пригород Касивобары, откуда начинали мы. Здесь они были смяты и сожраны, и перестали быть. Красноярцы, составлявшие гарнизон города и порта, вообще не имели никакого опыта столкновений с нежитью. Почти все они, за исключением офицеров, были первосрочники, плохо вызубрившие устав и вряд ли добравшиеся до спецнаставлений. Офицеров прогоняют через четырнадцатые кабинеты, офицеры хоть какой-то навык, пусть не закрепленный в деле, имеют. Пацаны и этого не знали. Нежить у них на глазах пожирала людей, и пацаны не понимали, что происходит. Внешне не происходило ничего целую неделю, а то и больше, человек оставался вроде бы человеком, лишь незначительно замедлялись физиологические реакции, да на третьи сутки наступала полная глухота и менялось цветоощущение.
А спустя неделю пацаны перестреляли командиров (которые пытались делать то, что надо) и сыпанули из Касивобары, как тараканы из горящего дома. Причем, сыпанули все: и те, у кого был иммунитет, и те, кто был уже сожран, да пока что не знал этого…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});