Из свидетелей тоже удавалось выколотить только то, от чего они никак не могли отказаться.
«1827 года июня 23 дня, призванные в присутствии члена Литинского земского суда крестьяне Кальной-Деражни спрашиваны были, почему при поимке Кармалюка и прочих с ним соучастников за первым знаком, данным помещиком Янчевским, тотчас не вскочили в избу…»
На этот вопрос никто вразумительного ответа не дал. Харитон Романюк, которому было уже семьдесят лет, показал:
«Очень рано, в пятницу, гнал скот в поле. На дороге повстречал его соцкий, сказывая, дабы он шел во двор, как между тем люди направили его к хате Ольшевского. Когда пришли туда, то узнали, что в той хате находятся разбойники, между коими есть Кармалюк.
Когда вязали тех разбойников, то Кармалюк сказал: «Почему вы не вяжете их, помещиков то есть, за то, что вас притесняют!»
Грыць Васильев показал:
«После того расспрашивал пан Янчевский, где же вещи и деньги, что они награбили? И на сие Кармалюк отвечал, что вещей никаких нет, а имел семь рублей серебром, то и те отдал какому-то повстреченному им бедному человеку».
Посессор Пршестрошельский донес суду, что жена Андрея Барского, который был уже арестован как соучастник Кармалюка, говорила, «якобы она знает более об участниках Кармалюка». Но когда ее призвали в суд, то она сказала, что «поясненных слов не говорила и ни о каких соучастниках не ведает. Случилось же таким образом, что когда сотский пришел брать у нее волов для отвоза Василия Кривенького в город Летичев, то она, с сожаления, как таковые у нее часто берут, говорила: «Хотят ее волами из целого селения людей всех вывезть». А более ничего не говорила и ни о чем неизвестна».
Но как все ни упорствовали, волы, поскрипывая ярмами, продолжали везти хозяев своих в остроги и тюрьмы, переселяя туда целые села. Из судов сыпались новые и новые приказы: разыскать, арестовать, незамедлительно представить, заклепав в кандалы, и волы, вместо того чтобы возить хлеб с созревших полей для прокорма семей, отвозили кормильцев этих семей под царские замки.
«Известный разбойник Кармалюк настояще о сотоварищах своих не открывает. Однако по расспросам сторонним видно, что было несколько и они удалились к Днестру. А потому приказали: по смежности поветов Литинского, Могилевского, Ушицкого, Каменецкого, Проскуровского сообщить в тамошние нижние земские суды, чтобы благоволили употребить меры к разысканию и поимке».
И посыпались рапорты из этих судов в Летичевский суд:
«Замешанный в деле важного преступника Кармалюка, проживавший в местечке Снитовке шляхтич Глембовский неизвестно где ныне находится. Поэтому предписывается всем управляющим экономиями к отысканию оного учинить самострожайшее разыскание. И, буде отыщется, заклепав оного в ножные и ручные кандалы, доставить в сей суд».
«Всходно указав из оного суда, — пишет в рапорте заседатель Кондратский, — я отправился в селение Каричинцы-Римовские для отыскания и доставления Матвея Свитового, который нужен по делу о преступнике Кармалюке. Но такового крестьянина тамо не застал. Да и где он теперь укрывается, присяжным разысканием, которого у сего подношу, не открыто».
«Взяв крестьянина Старой Гуты Романа Музыку под стражу, — рапортует заседатель Хмелевский, — прикосновенного к делу Кармалюка, при сем в нижний суд за караулом препровождаю».
«Летичевский нижний земский суд секретным отношением требует отыскать в цымбаловецкой корчме арендаря, по имени и прозванию неизвестного, доставить по заклепании в ножные и ручные кандалы в оный суд».
«Препровождающего при сем за караулом Арона Клебанского, в первой арестантской станции по тракту, лежащему к городу Литину, приняв и нарядив к нему благонадежное число провожатых, отправить и далее таковым же образом, сдав с рук на руки за расписками, смотря притом, чтобы он с пути или с ночлегов побегу учинить не мог. По приводе же в город Литин сдать в тамошний поветовый суд, в который о нем и сообщение по почте послано».
«Препровождаемого при сем мальчика Кондрата Шевчука по делу преступника Кармалюка, приняв и нарядив к нему благонадежное число провожатых, сдавать с рук на руки за расписками, смотря притом, чтобы он с пути или с ночлегов побега учинить не мог. По приводе в город Летичев отдать его в тамошний суд, в который о нем и сообщение по почте послано быть имеет.
Дан сей открытый лист из Барской градской полиции за подписом и печатью».
Этому мальчику Шевчуку, служившему у мещанина Василия Маниты только за то, что «жена оного лечила его от болезни», было всего 10 лет. Знал ли он что-либо о Кармалюке? Видел ли, как тот приходил к его хозяину, так и осталось для властей тайной. На следствии он заявил: «Будучи всегда нездоровым, не примечал, с кем какое обращение хозяин имел. Сторонних людей в доме не видел. И ничего не знаю более».
Скрипели писаря перьями, а на тот скрип тяжким бряцанием отзывались кандалы по всей Подолии…
ОСАДА В КАМЕРЕ
Шумить, гуде лiс грабовий,
Аж до землі гнеться.
Краще жити буде тодi,
Як Кармель вернеться…
Прошло лето, осень; волов запрягали уже не в чумацкие возы, а в сани, но делали они одно и то же: все везли и везли в остроги закованных в кандалы товарищей Кармалюка. Наместник царства Польского цесаревич Константин Павлович повелел подавать ему еженедельно рапорты о ходе дела Кармалюка. Шутить с ним было опасно, и судьи старались изо всех сил. Но дело двигалось медленно, ибо разрасталось и разрасталось, охватывая всю губернию.
Из Летичева Кармалюк и его товарищи были переведены в начале декабря 1827 года в Литинский тюремный замок. Конвоировала их целая рота пехоты. Здесь вновь начались допросы, очные ставки. Делу не видно было конца. Губернатор Грохольский пригласил к себе пана Родзеловского — литинского, земского судью, недовольно спросил:
— Что у вас там делается? Почему до сих пор не решено дело Кармалюка и его сообщников? С меня каждую неделю требуют рапортов о ходе этого дела, а я уже не знаю, что отвечать его императорскому высочеству.
— Ваше сиятельство, полиция и суд выказывают всю энергию свою, но дело приобрело поистине грандиозные размеры. Ведь вот, извольте поглядеть, ваше сиятельство: одних только соучастников Кармалюка уже выявлено двести пятьдесят человек. Да посредников более полутысячи. Свидетелей уже допрошено около тысячи человек. Вот и судите, ваше сиятельство, какая работа проделана. Но с каждым днем открываются все новые и новые нити, которыми этот разбойник был связан почти со всей губернией. Его гайдамацкие шайки, ваше сиятельство, говорю это без малейшего преувеличения, как холера, поразили весь наш край. И великое счастье, что нам удалось Кармалюка вовремя обезвредить, а то я не могу даже представить себе, чем могло бы кончиться дело, если бы он погулял на воле год или два. Он мог поднять хлопов на такую же кровавую резню, как это сделали Железняк и Гонта. Поверьте мне, ваше сиятельство, я нисколько не преувеличиваю. Это заключение мое сделано на основании дела…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});