Миновав еще квартал, мы уперлись в забор, из-за которого поднимались стены строящегося здания. У распахнутых ворот грелись на солнышке человек двадцать мужчин. Одни, подстелив газету, сидели прямо на тротуаре, другие стояли, подперев плечами забор.
— Безработные, — показал на них Франц.
— Ну?! — я замер на месте. Безработные!
Франц потянул меня за руку: мол, чего уставился? Диковинка, что ли?
А я не мог сдвинуться с места. Смотрел и смотрел. Сильные, здоровые люди и без работы! Это никак не укладывалось в голове.
— Франц, а твой отец может остаться без работы?
Видели бы вы, какими испуганными стали у Франца глаза!
— Лучше уж умереть, — угрюмо ответил он и снова потянул меня за руку.
Но я продолжал разглядывать безработных. Осунувшиеся лица, бессильно опущенные руки, грустные-прегрустные глаза. Наверное, у многих из них есть семьи, дети… Да, у нас бы они все имели работу… Но мы были в Вене.
Из ворот вышел человек в рабочем костюме. Безработные кинулись к нему. Человек поднял над головой руку. На ней были оттопырены два пальца. Работа была только для двоих. Счастливчики скрылись за воротами. Остальные снова подставили лица солнцу.
«Получат ли они сегодня работу? А завтра? Послезавтра?» — думал я. Франц молча шел рядом…
Пратер оказался чем-то вроде нашего парка культуры и отдыха. Уйма всяких аттракционов и надземных дорог с вагончиками для катания, колесо обозрения. Недалеко — стадион на сто тысяч мест. Мы прокружились на карусели, с огромной скоростью пронеслись над парком по однорельсовой дороге, поели мороженого. Потом Франц сказал, что нужно еще непременно зайти в замок привидений.
— Привидений? — поразился я.
— Там, ух, как страшно!
Замок оказался довольно большим. На его башнях прогуливались люди, одетые под чертей. С хвостами и рожками. Из замка доносились дикие стоны, хохот, свист. Купив билеты, мы уселись в небольшую тележку. Через мгновение она покатилась. Распахнулись ворота, и мы въехали в замок.
Здесь было абсолютно темно. Впереди вспыхнул свет. И мы увидели, что к нам приближается колоссальнейший паук. Сейчас он опустит свои мохнатые лапы на наши головы.
— Ой! — вскрикнул Франц.
Я сдержался.
Паук исчез. Теперь нас пытался схватить скелет. Стуча костяшками, он нацелился прямо на меня. Но в этот момент тележка провалилась в какую-то дыру. Мы охнули и, глянув вниз, увидели, что летим в огромный дымящийся котел, окруженный со всех сторон чертями. Они смотрели на нас и довольно потирали руки.
До котла мы, конечно, не долетели. Выехали из замка.
— Ну как?
— Театр, — ответил я. — Детишек малых пугать.
Мы еще погуляли по Пратеру. Съели бутерброды, которые я захватил с теплохода…
Интересно, где же здесь туалет? Спросил у Франца. Он подвел меня к низкому зданию со множеством дверей. Все двери оказались запертыми.
— Вход — один шиллинг.
— У вас нужно платить и за это?
— Да. А разве может быть иначе? — удивился Франц. Пришлось заплатить шиллинг. Он оказался последним…
А я-то считал себя с двадцатью шиллингами богачом!
Пора было идти на «Амур». Там все понятно. Там кусочек нашей земли. А тут — чужая, неласковая жизнь.
К имперскому мосту, у которого стоял наш теплоход, мы отправились другой дорогой. Да, до 1955 года этот мост носил имя Советской Армии. Потом кому-то это не понравилось, и мост переименовали. Я быстро смекнул, в чем тут дело. Буржуйские штучки. Но простые люди все равно помнят и всегда будут помнить, кто освободил Вену от фашистов…
Франц рассказывал мне о своей пионерской организации. Как собирают они деньги для бастующих, как переписываются с ребятами из других стран, как воюют со скаутами. Он очень гордился своей «Молодой гвардией».
И вдруг рядом с нами затормозила шикарная автомашина. Распахнулась дверца, и звонкий голосок окликнул Франца. Из машины выпорхнула белокурая девочка. Одета в легкое светлое платье.
— Миллионерская дочка, — процедил мне сквозь зубы Франц. — Учимся в одном классе.
Но по его лицу было видно, что ему приятна эта встреча.
— Здравствуй, Франц!
— Здравствуй, Эльза!
— Куда идешь?
— Провожаю.
— Куда?
— В порт.
— Иностранец?
— Советский, — он так и сказал: не русский, а советский.
— Познакомь!
— Павлик, — назвал мое имя Франц.
— Как вам нравится Вена?
— Ничего…
— А я, знаете, только что из Ниццы. У нас там вилла. Чудно, чудно провела время! Может, довольно идти пешком? Моя машина к вашим услугам.
Я оглянулся. Машина все время катилась за нами.
— Нет! — отрезал Франц.
— Тогда поехали ко мне? А?
Мы молчали.
— Ну! Я вам свои французские покупки покажу. Чудо!
Вы, конечно, осудите меня, но я не мог упустить такого случая. Тряпки этой самоуверенной девицы меня нисколько не интересовали. Но попасть в дом к настоящему миллионеру! И мы сели в машину.
Всю дорогу Эльза без умолку болтала. И все о каких-то балах на берегу Средиземного моря, о знаменитой венской портнихе, с новом автомобиле, который ее папа заказал чуть ли не лично Генри Форду. Наверное, она хотела поразить меня своими богатствами. А я не поражался. Я жалел ее. Пустышка…
По тенистой аллее мы подъехали к красивому особняку. Я бы сказал, даже величественному. Купол. Высоченные зеркальные окна. У нас в таких размещаются дворцы пионеров. Выскочивший из дома лакей угодливо распахнул перед нами дверцы.
Эльза водила нас по комнатам. Здесь был кабинет папы и кабинет мамы. Библиотека. Охотничья комната. Столовая. Полдесятка спален. Гостиная. Лично Эльзе принадлежало три комнаты. Одна из них была сплошь заставлена игрушками. Больше, чем в нашем детском садике. Подумайте только, у Эльзы была собственная горничная!
В отдельной комнате стоял огромный телевизор. Я никогда не видел такого. Наверно, тоже по специальному заказу. Для миллионеров.
От осмотра Эльзиных покупок мы наотрез отказались. Мне вдруг стало невероятно душно в этом шикарном доме. И все же она заставила нас выпить с нею кофе. С пирожными.
Пока мы пили, пришел ее папа. Миллионер. Но он был совсем не таким, каким я себе представлял. Не походил он и на тех, что рисуют у нас в книжках. Высокий. Худой. Красивый. Одет в черный костюм. Приветливый даже. Узнав, что я из Советского Союза, похвалил нашу продукцию. Сказал, что собирается торговать с нами.
Смотрел я на него и думал: «Ишь, как замаскировался! И не скажешь, что за счет трудовых людей наживается…»
Вскоре мы распрощались. Нет, не хотел бы я жить по-миллионерски!
Встреча с фюрером. Венский лес. Вот это реклама!
Никогда в жизни не получал я такой взбучки, как вчера. Хорошо бы от одного папы. Так нет — туристы навалились на меня скопом. Я записку оставил, а их почему-то весь день волновала моя судьба. Они даже осмелились утверждать, что не знали минуты покоя и не смогли хорошенько вникнуть во все достопримечательности.
Не понимаю я этих взрослых. Чуть что — переживают, тревожатся. Ну, ушел я без разрешения с теплохода. Ну, не участвовал в поездке со всеми. Что же в этом особенного? Работник «Интуриста» тоже отчитывал меня.
Отбивался я, отбивался, но взрослые так и не поняли, что за один день я столько увидел, что они могут только позавидовать. Не какие-нибудь костелы и кладбища, а настоящую жизнь. А туристам ведь только самое красивое и хорошее показывают. Мол, «глядите, как мы здорово живем, какие у нас все довольные и счастливые!».
Словом, меня решили наказать. Надежда Сергеевна, она почему-то особенно близко принимала к сердцу мое «преступление», предложила не выпускать меня с «Амура». До отхода его из Вены. Большинство согласилось с нею. Выручил меня, как ни странно, «педагогика». Он запротестовал. Запротестовал категорически. И добился своего. На следующий день я сидел в автобусе со всеми туристами.
Конечно, с меня взяли честное-пречестное слово, что я ничего больше не выкину. А с Францем мы договорились встретиться перед отходом теплохода из Вены…
Если бы вы знали, до чего не интересно ехать в туристском автобусе по Вене! Это не то, что бродить с Францем по городу. Автобус мчится по улицам. Гид говорит и говорит. «Посмотрите налево — Австрийская академия искусств. Посмотрите направо — Венский университет, основан в 1365 году. Посмотрите налево — академический театр. Посмотрите направо — новая ратуша. В ней развернута сейчас выставка венских кондитеров».
И так без конца. Через несколько минут у меня заболела шея. А еще через несколько — я перестал что-либо соображать. Здания, которые называла нам гид, слились в одно. Дворец взгромоздился на дворец. И все же я кое-что запомнил. Об этом и расскажу.