Читать интересную книгу Осколок Тунгусского метеорита - Наталья Александрова

Николка подвесил над костром котелок с водой, и путники расселись кружком.

Скоро вода в котелке закипела. Николка отколол кусок от кирпичика китайского прессованного чая, крепко заварил, разлил по кружкам. Тунгус положил в свою кружку большой шмат оленьего жира, подбавил какой-то сухой травы, ягод, сделал большой глоток. На лице его проступило удовольствие.

Несколько минут путники в безмолвии пили чай.

Наконец тунгус отставил кружку, повернулся к Крестовскому и проговорил:

– Ты откуда же будешь, белый барин?

– Откуда? – переспросил Крестовский. – Из самого Санкт-Петербурга. Слышал про такой город?

– Слышал, – уважительно закивал тунгус. – Мне один старый человек рассказывал, будто это поселок больше самого Александровского острога. И будто там живет Белый Царь, над всеми белыми самый главный вождь. Да только мне как-то не верится. Неужто он и правда такой большой? Я раз был в Александровском остроге, там столько больших чумов – прямо страх берет! Неужели тот город еще больше?

– Так и есть! – подтвердил Крестовский. – Санкт-Петербург куда больше Александровского острога, и все дома там каменные.

– Как же, однако, в каменном чуме жить? – удивился тунгус. – Камень холодный!

– Летом не холодно, а зимой печи топят. Очень много дров сжигать приходится.

– А что же ты, белый барин, оттуда ушел?

– А я не по своей воле ушел. Меня Белый Царь прогнал.

– Нехорошо, – тунгус поцокал языком. – С вождем ссориться не надо, с царем ссориться не надо. С сильным человеком ссориться не надо, сильный человек сильно навредить может. А я, однако, ни с кем не ссорился, вдвоем с братом жил. Брата моего зовут Чекарен, а меня – Чуканчи. Мы с братом хорошо жили, хорошо охотились. Брат мой – хороший охотник, он зверя издалека чует, знает, как к какому зверю подойти. Знает, как к волку подойти, знает, как к медведю, знает, как к оленю… мы с ним на Хушму-реку ходили, и на Большую Тунгуску ходили, и на Дилюшму ходили. Везде зверя били, мясо коптили, шкуры дубили. У белых людей шкуры на соль меняли, на порох. Хорошо жили.

Тунгус вздохнул, посмотрел вдаль своими узкими загадочными глазами.

– И что же потом случилось? – спросил Крестовский, когда молчание затянулось.

– Поставили мы с братом наш чум на реке Аваркитте, – продолжил тунгус. – Накануне ходили мы на Хушму, гостевали там у Федора и Евдокии. Пришли поздно ночью, напились чаю да легли спать. Крепко мы с братом уснули, вдруг, перед самым рассветом, проснулись – показалось нам, будто кто-то нас толкнул. Услышали мы снаружи чума громкий свист и словно бы сильный ветер.

«Слышишь, – брат мне говорит, – слышишь, как будто много птиц по небу летит, то ли крохалей, то ли уток?»

Мы ведь с братом в чуме были, и нам не видно было, что на улице делается. Может, и впрямь большая стая птиц пролетала, оттого такой шум и сделался.

Вдруг меня кто-то сильно толкнул, так сильно толкнул, что я ударился головой о чумовый шест и упал на горячие угли в очаге. Я испугался и очень громко закричал, и Чекарен тоже испугался, схватился за чумовый шест.

Снаружи чума был какой-то сильный шум, слышно было, как большие деревья падали, как будто какой великан их валил. Вылезли мы с братом из чума, и тут вдруг ударил гром. Утро было ясное, туч совсем не было – и вдруг гром! Потом земля стала дергаться и качаться, сильный горячий ветер ударил в наш чум и повалил его. Меня сильно придавило чумовыми шестами.

Тут я увидел страшное, небывалое диво: деревья ломаются, как тонкие щепки, и падают, хвоя на них горит, кора горит, сушняк горит, даже олений мох, ягель, горит. Кругом дым, такой густой дым, что глазам больно, дышать больно, и так жарко, как бывает в бане, если крепко натопить.

Вдруг над горой, где упал лес, стало сильно светло, и как будто на небе второе солнце появилось. Глазам от того света стало так больно, что я даже закрыл их. Похоже было на то, что вы, русские, называете «молния», а по-нашему – Агдыллян, это значит – бог Агды сильно гневается.

Тунгус увидел недоумение в глазах Крестовского и пояснил:

– Бог Агды – это большая железная птица, которая летит по небу, извергает огонь и гром, мечет железные стрелы, чтобы покарать плохих людей – тех, кто богам жертвы не приносит, тех, кто зверей зря убивает, тех, кто огненную воду пьет.

Тунгус перевел дыхание и продолжил:

– Я сильно испугался, что бог Агды меня покарает, потому как когда я гостевал у Федора и Евдокии, я там пил огненную воду. И много, однако, выпил. Потому выбрался я из-под чума и бросился бежать, чтобы спрятаться от огненных стрел. И бежал я час, и два, и три часа – и прибежал на берег реки Хушмы, и только тогда остановился. Поглядел по сторонам – а брата моего нигде нету. Видать, в другую сторону он побежал, или убил его бог Агды своими огненными стрелами.

Хотел я вернуться на то место, где наш чум стоял, – да побоялся: вдруг опять бога Агды встречу! Вот теперь хожу по тайге, ищу своего брата. Если он жив – должны мы с ним встретиться.

Тунгус снова замолчал, на этот раз надолго.

– Где, ты говоришь, стоял ваш чум, когда это диво с вами приключилось? – спросил его Крестовский.

– Неподалеку от Аваркитты, там, где Чугрин ручей в нее впадает. Возле Кабаева болота.

– Можешь мне это место на карте показать? – Крестовский развернул перед тунгусом самодельную карту, которую срисовал перед тем, как отправиться в путь.

Тунгус долго разглядывал ее, потом ткнул в какое-то место, но Крестовский подозревал, что сделал он это наугад. Похоже было, что таежный житель чуть ли не первый раз в жизни видит карту и не очень понимает, какое отношение этот мятый кусок бумаги имеет к настоящей тайге с ее реками и ручьями, с ее тропами и деревьями, с населяющими ее зверями и птицами.

– Однако, неужели вы хотите в то место идти? – спросил тунгус Крестовского. – Неужели не боитесь вы гнева бога Агды, не боитесь его огненных стрел?

– Я думаю, что бог Агды давно уже угомонился и улетел оттуда, – дипломатично ответил Крестовский. – Ведь с тех пор, как вы с братом видели то диво, больше не было слышно грома, и в небе больше не светило второе солнце. Так что, думаю, можно не бояться гнева Агды. И если хочешь, пойдем с нами – может быть, ты найдешь на том месте своего брата.

– Может быть, ты говоришь верно, белый барин, – ответил тунгус не слишком уверенно. – Однако я опасаюсь гнева Агды. Ведь ежели он гневался на нас с братом – он может поджидать там меня. Опять же, не думаю я, что мой брат там. Больно уж страшно было, белый барин! Думаю, мой брат убежал оттуда в другую сторону, потому мы с ним и не можем повстречаться!

– Ну, как знаешь, – проговорил Крестовский. – А мы все же пойдем в те места, поглядим, как там и что.

– Ну, гляди, белый барин! А ежели встретишь моего брата – скажи, где я кочую.

Найти салон «Волшебный бубен» не составило труда: в первой же рекламной газете майор Патрикеев нашел обведенный яркой рамкой текст:

«Снятие сглаза и порчи по древней сибирской методике. Установка на успех в работе и личной жизни. Настоящие потомственные шаманы, имеющие сертификат Восточно-Сибирского общества шаманов, проводят классический ритуал. Введение в транс и последующий выход из него гарантируется».

Здесь же был напечатан телефон салона и его адрес: Бармалеева улица, дом 16-а.

Майор решил навестить «Волшебный бубен» в одиночку, чтобы провести там, так сказать, разведку боем и раньше времени не спугнуть злоумышленников.

Старожилы Петроградской стороны хорошо знают тихую и зеленую Бармалееву улицу. Когда-то на этой улице жил богатый английский промышленник Бромлей, владелец нескольких заводов, по имени которого улица и получила свое название. Конечно, непривычное для русского слуха имя немного исказилось. А уже это название Корней Чуковский использовал, когда подбирал имя для ужасного злодея в своей новой сказке. Так и появился на свет «гадкий, нехороший, жадный Бармалей», который бегает по Африке и кушает детей.

Шестнадцатый дом по Бармалеевой улице майор нашел без труда. Однако за ним сразу же следовал дом номер восемнадцать.

– Скажи, друг, – обратился Патрикеев к запуганному дворнику-таджику, который подметал тротуар перед шестнадцатым домом, – а где здесь дом шестнадцать А?

– Моя не понимай, – пробормотал таджик, испуганно взглянув на майора. – Вот он понимай! – и он показал пальцем на кого-то за спиной Патрикеева.

Майор оглянулся.

За спиной у него никого не обнаружилось.