— Угу, занимались, — хмыкнула я.
Камера крупным планом выхватила Аллочку, державшую под руку Крымова: ее ангельский лик был наполовину скрыт массивными темными очками, а роскошные белокурые волосы прятались под шелковым платком винного цвета. И все — таки она выглядела великолепно, просто ослепительно!.. Жена олигарха отвернулась, будто рассматривала что — то вдалеке, и камера переместилась на преданного ей Бориса Лаврентьевича. Корреспондент Кривенко задал ему вопрос о цели женевской поездки:
«Сегодня нам предстоит ряд приватных встреч, а завтра мы отправимся на один из горнолыжных курортов, где проведем неделю. Я предпочитаю активный отдых, и супруга разделяет мои пристрастия», — расплывчато ответил Крымов и нетерпеливо мотнул дряблым подбородком, давая понять, что общение с журналистом ему изрядно наскучило.
Но упорный Евгений Кривенко не отставал:
«Намерены ли вы подавать в суд на средства массовой информации, которые бросили тень на вашу репутацию и посягнули на частную жизнь?»
«Аллочка, мы будем судиться?» — улыбнулся артистичный магнат, поворачиваясь к бывшей натурщице.
«Да, — ответила она своим обычным бестрепетным голосом. — Я считаю, что клеветники должны понести наказание».
«В какую сумму вы оцениваете моральный ущерб?» — решил уточнить Кривенко.
«В двести пятьдесят тысяч евро», — тем же бесстрастным голосом произнесла жестокосердная женщина, сделавшая меня пленницей и приговорившая к медленной смерти.
Ведь если бы не Андрей Ткач, я бы так и сгнила в подвале!.. Страшно себе представить… Может, и мне подать на нее в суд?
На экране пронеслась панорама крыш швейцарской столицы на фоне беспечно — голубого неба. Вид сверху. С того верха, куда залетают только голуби и олигархи, подвела итог я, вскипая праведным гневом. Двести пятьдесят тысяч евро! Она оборзела, офонарела!.. Но раз компромат просочился в СМИ, значит, Саше удалось продать снимки?! Знать бы, где он сейчас… И где затаился Кирилл Золотарев. Угораздило же его влюбиться в такую стерву!
Вопросы клубились в моих взбудораженных мозгах, наплывали друг на друга, как льдины на полноводной реке в ледостав. Единственным человеком, который мог бы дать мне хоть какой — нибудь вразумительный ответ, оставалась Надя Краснова. Преодолев гордость и предубеждение, я взялась за телефон.
— Привет, Надя!
— Юльча, ты? — насторожилась бывшая подруженция, явно не ожидавшая услышать мой голос, но мигом взяла себя в руки и защебетала как ни в чем не бывало: — Приветик! Как дела?
— Все хоккей.
— Ну и отлично. Слушай, приходи сегодня к нам на открытие выставки.
— Какой выставки? — опешила я.
— О, ты себе не представляешь! — Надя шумно вздохнула. — Женька откопал настоящего самородка — Романа Сабельникова, он из нашего Академгородка, молодой парень, работает с текстилем. Делает всякие панно с орнаментами, расписывает батики по мотивам разных эпосов, такие классные!.. Ты же понимаешь, эпос, этника — это дико актуально. Мы будем раскручивать Ромку и, помяни мое слово, сделаем из него сенсацию. Сегодня у нас собирается весь бомонд, никого лишнего, никакого балласта, все будет на высшем уровне, — возбужденно верещала супруга галериста.
Я уточнила:
— Надя, наверное, ты ждешь, что я приду пораньше и помогу накрыть фуршет?
— Прямо так, Юльча. Ничего не надо, просто подгребай и тащись, отдыхай. Я хочу, чтобы ты покейфовала всласть, ведь мы же подруги!.. — сделала широкий жест Надежда. — Кстати, фуршет будет суперский: его официанты из ресторана «Классика» обслуживают. Я же тебе объясняю: наша деятельность выходит на принципиально иной, более высокий уровень. Все будет очень круто, элитарно!
С чего бы это?.. То на спичках экономят, а то вдруг дорогущий ресторан ангажируют? — задумалась я и спросила:
— А как же коллекция Кирилла Золотарева, она же и одной недели не экспонировалась?
— О, я тебя умоляю, не вспоминай про бездарного подонка!.. — застонала Надежда. — Золотарев был нашим проколом, с ним вышла полная лажа. Все — все — все, мы его чухню давно сняли!
— Жаль, — вздохнула я. — Я собиралась посмотреть «Души деревьев» еще раз, более внимательно…
— Замолчи, Юльча, а то я тебя задушу!.. Так ты придешь? Начало, как обычно, в восемнадцать ноль — ноль.
— Не знаю, постараюсь. Пока — пока!
Я нажала на отбой и в крайнем замешательстве уставилась на замолчавшую трубку. Итак, Красновы открестились от Кирилла, поспешили замести следы. Но им что — то нужно от меня. Что?! Может, надеются выйти на след папарацци? Напрасно, я не предательница. Даже если бы что — нибудь знала о Саше, никогда бы его не выдала… Наверное, у меня действительно поднялась температура, или мозги плавились от перегрузки. Я металась, как слепая бабочка, томимая подспудным чувством опасности, нависшей над нами троими: мной, Александром и Кириллом; шарахалась от стены с книжными стеллажами до окна, натыкалась на кресло, в котором ночью дремал Андрей, — оно так и осталось стоять посреди комнаты. Наконец, мой взгляд сосредоточился на компьютере. Он — то и подсказал мне решение. Я включила машину и написала письмо папарацци, совсем коротенькое, несколько слов: «Сашенька, миленький, родненький, очень тревожусь за тебя. Отзовись», — а вместо подписи поставила одинокую букву «Ю» с точкой.
Но что такое письмо? Неизвестно, когда адресат его получит и когда откликнется, а мне нужно было посоветоваться с кем — нибудь добрым и мудрым немедленно, сию минуту. Андрей Казимирович, мой спаситель Андрюша, он один подходил под такую категорию! Перевернув вверх дном бачок с грязным бельем, я отыскала его изрядно помятую визитную карточку и набрала номер. Ткач был в кабинете, он откликнулся тотчас же, словно только меня и ждал:
— Юленька, как ты себя чувствуешь?
— Да так, состояние средней паршивости, но это не важно. — Я скороговоркой выпалила ему о швейцарском телесюжете и о новой выставке у Красновых. — Понимаешь, что это означает?
— Не понимаю, почему тебя это волнует, неугомонная ты девчонка! Хватит беспокоиться о других, думай о себе. — Голос Андрея стал строгим. — Юля, ты мне обещала!.. Прими лекарства и ложись в постель. У тебя есть лекарства?
— Вроде есть… Андрей, но как я могу перестать беспокоиться, если все складывается еще хуже, чем раньше?!
— Юлия, тебя не должны занимать чужие неприятности, — твердо ответил он. — Ты уже достаточно из — за них пострадала!.. Хочешь, я после работы зайду в аптеку?
— Ты собираешься навестить меня?
— Конечно. Разве я могу бросить мою маленькую, слабенькую, нежную фрекен Жюли? — прочувствованно воскликнул Ткач.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});