Читать интересную книгу Покушение на Россию - Сергей Кара-Мурза

Что ж, начнем с худшего рубежа — ведь будущий год снова будет годом тяжелого кризиса. Теория, которой не имели наши губернаторы — не мелочь. Это тот свод понятий и слов, в которых люди осмысливают жизнь. Теория не столько отражает реальность, сколько создает ее. Мы приняли понятия рыночного жизнеустройства — и вот, строй жизни разрушен. Тяжелый кризис заставляет людей усомниться именно в языке, в главных понятиях, и грех не усваивать эти тяжелые уроки, забалтывать те жертвы, которыми эти уроки оплачиваются.

Почему же в политике мы год за годом отступаем? Нет притока молодежи, нет притока интеллектуальных сил. Насколько еще хватит у стариков сил держать оборону просто на своих убеждениях? Ведь у молодежи этих убеждений нет, а убедить их — у нас доводов нет. Вернее, мы ясно не знаем, в чем же мы хотим их убедить. Мы же просто молчим!

Вот удивительная вещь. Представим: к чему нас зовет, хоть и невнятно, обычный наш человек из среднего города или села? Он зовет устроить жизнь так, чтобы в России было тепло и не голодно каждому — и чтобы при этом была надежная и независимая страна. Зовет нас жить, а не упиваться жизнью, топча других. Казалось бы, неплохой выбор, почему же столь многие в нем сомневаются? Потому, что противник предлагает другое — ясное и заманчивое.

Видимо, «первая ступень» у реформаторов (Гайдар да Чубайс) сгорела, разгон ведет вторая ступень — Явлинский и Лужков. Они радикальны, они критикуют Ельцина и Чубайса. Кажется, что между ними пропасть. Явлинский зовет: жить по-капиталистически! А Лужков: работать по-капиталистически, а распределять по-социалистически! Это — демагогия, распределение определяется типом производства. Не может капиталист «распределять по-социалистически», его разорят конкуренты, таких утопистов было немало в истории. Значит, в главном Явлинский и Примаков-Лужков смыкаются. К чему же они зовут?

Если очистить их программы от шелухи, то выбор ясен: устроить жизнь на началах конкуренции («рынка»). Ясно, что при этом спасутся лишь сильные, а Россия перестанет быть страной, вольется в «мировую систему». Конечно, Россия при этом уйдет с Севера и из Сибири — при рынке держать их невыгодно. А главное, погибнут «слабые», где-то около половины населения. Это тоже балласт, вроде Севера. Кажется, никого ведь не может привлечь такая программа! Но привлекает. Чем?

Давным-давно видел я за границей один фильм из классики кино, с лекцией очень хорошего критика. Фильм сильный, но его отверг прокат, потому что он ставит зрителя перед слишком тяжелым вопросом. Сюжет таков: в 50-е годы океанский лайнер наткнулся на мину и затонул, не успев дать сигнал бедствия. Те, кто спасся, уцепились за борта шлюпки, залезая в нее по очереди, чтобы согреться. Надвигался шторм, и моряки пришли к выводу, что в таком виде шлюпка не выдержит. Командир отделил половину тех, кто мог хорошо грести, а остальным приказал отцепиться, а кое-кому выпрыгнуть за борт. Не все избранные согласились остаться в шлюпке, и их заменили. Командир был честен — отправлял на смерть дорогих ему людей и оставлял жить мерзавцев, если они отвечали принятому критерию.

В чем проблема? В том, что в условиях шторма почти всем в шлюпке этот выбор показался разумным. Отвергнутые гибли безропотно. Пусть спасется хоть половина! Когда шторм прошел и на шлюпку наткнулся корабль, все спасенные отвернулись от командира как от убийцы. Но это для драматизма.

Явлинский нашептывает нам: «Все не спасемся. Много ненужных, слабых людей… Всех не примут… Кто молод, силен, образован — идите с нами». Это соблазняет, зачем же всем замерзать, как на Камчатке. А что всех в цивилизацию не примут — это уже ясно, мест там не хватает, да и газа в России на «мерседесы» для всех не хватит.

Чтобы пойти за Явлинским, русским надо будет, конечно, отказаться от своего потаенного Православия. Это не так больно — ведь Лужков добудет деньги на восстановление храмов, а Слава Зайцев откроет ателье пошива самых лучших ряс. Учебники для духовных семинарий напишет фонд Сороса, на хорошей бумаге. Звучит грубо, но это не злые фантазии, а серенькая реальность — дела Лужкова перед глазами, и он людям нравится.

Соблазн конкуренции важен не количеством — за него меньшинство. Он опасен контрастом. Он ясен и на первый взгляд реалистичен: ведь Запад и есть та шлюпка, что спасается, выкидывая за борт целые народы. И ничего — живет, оперу слушает, убийц-командиров порицает и гуманитарную помощь нашим учителям шлет.

Вот эта ясность и парализует мысль и волю у тех, кого предполагается выбросить с российской шлюпки. Они даже стесняются возражать. Они говорят: «Мы тоже за реформы. Мы тоже за рынок. Давайте только немного изменим курс реформ, увеличим число посадочных мест на шлюпке — ишь, как Гусинский расселся».

На самом деле спастись можно только всем. Если же поверят Явлинским, то и на шлюпке все погибнут. Но чтобы это стало ясно, надо нам распутать клубок наших мыслей. Потянуть хоть за одну ниточку, неважно даже за какую, но тянуть долго, не дать оборваться. Обрывы, каких у нас сегодня много, связать. Втянуть в разговор тех, кто пока что очарован Явлинским и Примаковым.

Сентябрь 1999 г.

Соблазн самосуда

Сегодня, когда на честного человека обрушилось столько зла и горя, важной проблемой бытия становится у нас возмездие. Зло должно быть наказано, иначе души жертв не успокоятся! Но кем и как? Что можно и чего нельзя? Когда возмездие, воплощенное через месть, становится преступным? Эти вопросы мучают людей, и они жадно хватают любой ответ.

Вот фильм С.Говорухина «Ворошиловский стрелок». М.Ульянов играет роль ветерана, мстящего проклятым «новым русским». Идея фильма принимается радостно: зло наказано! Но фильм содержит идеи неявные, скрытые под эмоциями. В них — философия С.Говорухина. Она действует на подсознание и ее эффект важнее, чем радость от явной идеи.

Фильм — идеологический штамп. Характеры его — лишь иллюстрация к «идее». Обстановка условна, дана вне времени и пространства. И раньше сынки номенклатуры, бывало, насиловали девочек, а папаши сынков покрывали. В общем, «так жить нельзя». Поступки героев необъяснимы. Вот завязка: девушка, выросшая в обстановке «великой криминальной революции», вдруг доверчиво идет в квартиру «героя капиталистического труда» и выпивает с тремя противными типами, а они ее насилуют. Причем приглашают ее без обмана — им требуется «женское присутствие». И весь двор знает, что по средам в этой квартире устраивают оргии. Весь двор знает, а она не знала?

Столь же нелепо поведение преступников после группового изнасилования. Они не были пьяны, но, совершив особо тяжкое преступление (прямо в собственном доме!) не пытаются скрыть следы и разойтись. Бывает такое дерзкое поведение, но лишь в обстановке полной безнаказанности. Здесь — не тот случай. Двор и милиция им враждебны, и никаких оснований чувствовать себя в безопасности у них не было. Более того, после встречи с мстителем и даже после первого акта мести преступники нисколько не меняют своего поведения. Так тупы «новые русские»?

В фильме нет социального мотива — режиссер его устраняет. Пенсионер не может отомстить «новым хозяевам жизни» уже потому, что не имеет таких денег на винтовку. Герой С.Говорухина за полчаса добывает у банкира Вани 5 тыс. долларов, он — не чужой в этом новом мире. Дочь его возит товары из Турции, а насильник сидит в ларьке, они одного поля ягоды. Да и милиция на его стороне. Не случись такой незадачи, что отец одного из насильников — милицейская шишка, не пришлось бы герою и сидеть в засаде с винтовкой. Зритель на волне эмоций сам возвышает штамп до столкновения «честный труженик — против преступного капитала». Но фильм действует и на подсознание. Я бы выделил в нем три скрытые идеи.

Как «носители зла» даны фигуры, уводящие внимание от реальных виновников нашей катастрофы. Более того, социальные типы, разрушающие Россию, даны в фильме с симпатией (банкир и бандиты, торговцы оружием). Носителями зла стал ларечник и «номенклатура» (полковник, следователь и прокурор). Представление носителем зла близких социальных или этнических фигур (обычно в связи с убийством или изнасилованием) — испытанный способ возбудить простые чувства и толкнуть общественную ярость в сторону мести. Внимание отводится от сути противоречий. Идеологи, занятые такой работой, наносят тяжелый удар по сознанию.

Конечно, среди ларечников есть типы, способные изнасиловать девушку. Но выбор образа сделан не случайно, тут есть «идея». Верна ли она? Думаю, что нет, не ларечники и студенты опасны для простых людей, их дочерей и внучек. Главная угроза сегодня — деклассирование молодежи, появление массы подростков, выброшенных из жизни. Опасность для девушек России — появление у нас «цивилизации трущоб» с большими массами озлобленных на весь мир, обедневших и неуравновешенных юношей. Таких, кто был лавочником, рабочим или студентом, а теперь он — никто. Для общества все более опасны его собственные жертвы, которые вызывают у зрителя ненависть и сострадание одновременно. Не видит этого С.Говорухин? Или не мог вложить такую проблему в свою примитивную концепцию?