присмотритесь, узнайте об нем всё короче. Если надо, сойдитесь и с ним более дружественно, для честности, однако,
намекнув ему, чтоб он как можно меньше надеялся. И после нескольких месяцев строгого анализа — решите дело в ту или в другую сторону. Жизнь же с человеком немилым или несимпатичным — это несчастье. Но вот, однако ж, прошёл месяц. Может быть, Вы уже давно как-нибудь решили и мой совет придёт поздно. 35 и 19 лет мне не кажутся большой разницей, вовсе даже нет. Не знаю почему, но мне бы самому, лично, хотелось, чтоб этот человек Вам поправился, так чтоб Вы вышли замуж! Одно Вы не написали: какого он закона? Еврей? Если еврей, то как же он надворный советник? Мне кажется, евреи только слишком недавно получили право получать чины. Чтоб быть же надворным советником, надо служить по крайней мере 15 лет…»
В мартовском выпуске ДП за 1877 г., почти целиком посвящённом еврейскому вопросу, Достоевский процитировал одно из писем Лурье с её рассказом о похоронах в Минске «общечеловека» доктора Гинденбурга. Всего известны 3 письма Достоевского к Лурье 1876–1877 гг.
Лыжин Павел Петрович
(1829–1904)
Присяжный поверенный. Сохранилась повестка квартального надзирателя Казанской части о назначенной на 6 июня 1865 г. описи имущества Достоевского за неуплату долгов, в том числе и по векселю Лыжину 450 руб. Подобные повестки заставили писателя обратиться в очередной раз в Литературный фонд (получил 7 июня ссуду в 600 руб.), а чуть позже, 1 июля 1865 г., заключить весьма невыгодный контракт с издателем Ф. Т. Стелловским.
П. П. Лыжин послужил, вероятно, одним из прототипов П. П. Лужина в «Преступлении и наказании» (в черновиках к роману указана его фамилия).
Львов Фёдор Николаевич
(1823–1885)
Петрашевец, штабс-капитан лейб-гвардии Егерского полка; мемуарист, публицист. Посещал не только «пятницы» М. В. Петрашевского, но и кружки Н. А. Момбелли, С. Ф. Дурова. Был арестован 29 апреля 1849 г. (на неделю позже других, так как сначала по ошибке вместо него арестовали однофамильца П. С. Львова), приговорён к расстрелу, заменённому 12 годами каторги, которую сначала отбывал в Шилкинском заводе Нерчинского округа, затем в Александровском заводе. В 1856 г. вышел на поселение, служил в Главном управлении Восточной Сибири, жил в Иркутске, сотрудничал с Н. А. Спешневым в «Иркутских губернских ведомостях», вместе с Петрашевским составил «Записку о деле петрашевцев», написал «Выдержки из воспоминаний ссыльнокаторжного». С 1863 г. ему разрешили жить в столицах. В 1870-х гг. Львов был секретарём Русского технического общества, активно публиковался как популяризатор науки.
Достоевский познакомился с Львовым осенью 1848 г., в своих «Объяснениях и показаниях…» этого знакомства не отрицал и признал также, что Львов присутствовал на заседании, когда он, Достоевский, читал письмо В. Г. Белинского к Н. В. Гоголю. Именно Львов зафиксировал в воспоминаниях, как на эшафоте Достоевский, вспомнив-упомянув перед этим «Последний день приговорённого к смерти» В. Гюго, обратился к Спешневу с полувосклицанием-полувопросом по-французски: «Nous serons avec le Christ» [ «Мы будем вместе с Христом»] — «Un peu de poussiere» [ «Горстью праха»], — ответил тот с усмешкой [Летопись, т. 1, с. 175]
Любимов Дмитрий Николаевич
(1864–1942)
Сын Н. А. Любимова; крупный государственный чиновник, впоследствии губернатор в Вильне. Оставил воспоминания о Достоевском, где подробно рассказал о «Пушкинской речи», а также об обеде у них дома зимой 1880 г., в котором, помимо Достоевского, участвовали М. Н. Катков, Б. М. Маркевич, К. Н. Леонтьев, П. И. Мельников (Андрей Печерский). Здесь особенно интересно свидетельство сына издателя «Русского вестника» о некоторых подробностях печатания «Братьев Карамазовых»: «За обедом Достоевский говорил мало и неохотно. <…> Но он оживился, когда заговорили о “Братьях Карамазовых”, которые тогда печатались. Маркевич, говоривший очень интересно и красиво, постоянно вскидывал лорнет и, обводя им присутствовавших, чрезвычайно тактично рассказывал о том громадном впечатлении, которое произвела в петербургских сферах поэма “Великий Инквизитор”, как в светских, так и в духовных. Многое из обмена мыслей по этому поводу я тогда не понял. Говорили главным образом Катков и сам Достоевский, но припоминаю, что из разговора, насколько я понял, выяснилось, что сперва, в рукописи у Достоевского, все то, что говорит Великий Инквизитор о чуде, тайне и авторитете, могло быть отнесено вообще к христианству, но Катков убедил Достоевского переделать несколько фраз и, между прочим, вставить фразу: “Мы взяли Рим и меч кесаря”; таким образом, не было сомнения, что дело идет исключительно о католичестве. При этом, помню, при обмене мнений Достоевский отстаивал в принципе правильность основной идеи Великого Инквизитора, относящейся одинаково ко всем христианским исповедованиям, относительно практической необходимости приспособить высокие истины Евангелия к разумению и духовным потребностям обыденных людей…»
Любимов Николай Алексеевич
(1830–1897)
Учёный-физик, профессор московского университета, публицист, соредактор М. Н. Каткова по журналу «Русский вестник»; отец Д. Н. Любимова. Фактически он редактировал РВ, и в основном с ним Достоевский имел дело при публикации своих романов на страницах журнала. Однако ж наиболее важные вопросы правки (например, исключение главы «У Тихона» из «Бесов») и ставок гонорара решал Катков. Сохранилось 33 письма Достоевского к Любимову (1866–1881) и 13 писем Любимова к Достоевскому. Приезжая в Москву, Достоевский обязательно встречался с Любимовым, сохранились воспоминания сына редактора, как автор «Братьев Карамазовых» обедал у них дома. В одном из последних писем к Любимову (8 ноября 1880 г.) Достоевский, отсылая «Эпилог» своего последнего романа, писал: «Ну вот и кончен роман! Работал его три года, печатал два — знаменательная для меня минута. <…> мне же с Вами позвольте не прощаться. Ведь я намерен ещё 20 лет жить и писать. Не поминайте же лихом…» Жить Достоевскому оставалось менее 3-х месяцев.
Люстих (Люстиг) Вильгельм Иосифович
(1844–1915)
Адвокат, председатель Совета присяжных поверенных. Он был защитником Е. П. Корниловой, дело которой подробно освещалось в ДП, и о нём Достоевский упоминал неоднократно. В ноябре 1878 г. Люстих, по поручению Достоевского вёл дело о наследстве А. Ф. Куманиной. Известно два письма Люстиха к Достоевскому.
Ляпухин
Почтальон в Семипалатинске, у которого Достоевский нанимал квартиру. Ляпухин отвёз пасынка писателя П. А. Исаева в Омск на учёбу в Сибирский кадетский корпус. В письме к В. Д. Констант от 31 августа 1857 г. Достоевский сообщал: «Отправили мы его с добрым и честным человеком, хозяином дома, в котором мы квартируем и которого Паша очень любил. Он смотрел за Пашей как нянька и доставил его превосходно…» Упоминается о квартирном хозяине Ляпухине и в других письмах Достоевского. Любопытно ещё и то, что жена почтальона уже в конце XIX в. рассказывала семипалатинским краеведам, будто после писателя-жильца осталось много исписанной бумаги, которыми она накрывала кринки с молоком и оклеивала стены. Естественно, все эти рукописи пропали.
М
Мадерский Александр Тимофеевич