Читать интересную книгу 7 историй для девочек - Лидия Чарская

– Нет, мадам, – ответил де Муи, – и мне очень грустно просить вас, чтобы вы скрыли мое присутствие здесь, в Лувре, особенно от его величества, вашего супруга.

– Послушайте, месье де Муи, – изумленно заговорила Маргарита, – до сих пор я вас считала одним из самых надежных гугенотских вождей, одним из самых верных сторонников моего супруга, короля Наваррского, – значит, я ошибалась?

– Нет, мадам, еще сегодня утром я был всецело таким, как вы сказали.

– А по какой причине все это с сегодняшнего утра изменилось?

– Мадам, – отвечал, почтительно склоняясь, де Муи, – будьте добры избавить меня от ответа и милостиво разрешите с вами попрощаться.

И де Муи с почтительным видом, но решительно сделал несколько шагов к двери, в которую вошел.

Маргарита остановила его:

– Тем не менее, месье, я решаюсь попросить вас кое-что мне разъяснить; думаю, что данное мной слово заслуживает веры?

– Мадам, я обязан молчать, – ответил де Муи, – и если я до сих пор не ответил вам, то, значит, делать этого нельзя.

– И все-таки, месье…

– Ваше величество имеете возможность погубить меня, но не можете требовать, чтобы я предал новых моих друзей.

– А разве прежние друзья не имеют на вас прав?

– Те, кто остался верен нам, – да; те же, кто не только отрекся от нас, но отрекся и от самого себя, – нет.

Маргарита встревожилась, задумалась и, вероятно, ответила бы новыми вопросами, как вдруг вбежала в комнату Жийона.

– Король Наваррский! – крикнула она.

– Где он идет?

– Потайным ходом.

– Выпустите гостя в другую дверь.

– Нельзя, мадам, нельзя. Слышите?

– Стучатся?

– Да, и как раз в ту дверь, куда ваше величество приказываете выпустить вашего гостя.

– А кто стучится?

– Не знаю.

– Пойдите посмотрите – кто и вернитесь мне сказать.

– Мадам, осмелюсь заметить вашему величеству, – сказал де Муи, – что, если король Наваррский увидит меня в Лувре в этот час и в таком костюме, – я погиб!

Маргарита схватила за руку де Муи и повела его к пресловутому кабинету.

– Войдите сюда, месье, – сказала она. – Вы будете там скрыты и вне опасности, как у себя дома, мое честное слово будет вам порукой.

Де Муи вскочил в кабинет, и едва закрылась за ним дверь, как вошел Генрих.

На этот раз Маргарита, спрятав де Муи, не испытывала никакой тревоги: она была только мрачна, и ее мысли витали очень далеко от любовных дел.

Генрих Наваррский вошел с той чуткой настороженностью, благодаря которой он замечал малейшие подробности даже в самые мирные моменты своей жизни, а уж тем более глубоким наблюдателем он становился в обстоятельствах, подобных тем, какие создались теперь. Поэтому он сразу же заметил мрачное облако, набежавшее на лицо королевы Маргариты.

– Вы заняты, мадам? – спросил он.

– Я? Да, сир, я раздумывала.

– И хорошо делали, мадам: раздумье вам идет. Я тоже раздумывал; но, в противоположность вам, я ищу не одиночества, а нарочно пришел к вам, чтобы поделиться моими думами.

Маргарита приветливо ему кивнула и указала на кресло, сама же села на резной стул черного дерева, твердого как сталь.

Между супругами наступила минута молчания; Генрих Наваррский первый его нарушил, сказав:

– Мадам, я вспомнил, что мои и ваши думы о будущем связаны между собою; несмотря на наше раздельное существование как супругов, мы оба выразили желание соединить наши судьбы.

– Верно, сир.

– Мне думается, я верно понял также то, что во всех планах, какие я намечу для возвышения нас обоих, я найду в вас союзника не только верного, но и действенного.

– Да, сир, я и прошу лишь об одном, а именно: чтобы вы как можно скорее приступили к делу и дали бы мне возможность уже теперь принять в нем участие.

– Мадам, я очень счастлив, если у вас такие настроения, и, как мне кажется, вы ни одной минуты не считали меня способным забыть план, который я себе составил в тот день, когда я был почти уверен, что останусь жив благодаря вашему мужественному заступничеству.

– Месье, я думаю, что вся ваша беспечность – маска, я верю не только в предсказания астрологов, но и в ваши дарования.

– А что бы вы, мадам, сказали, если бы кто-нибудь встал поперек нашего пути и грозил обречь нас обоих на жалкое существование?

– Скажу, что я готова совместно с вами бороться открыто или тайно против этого кого-то, кто бы он ни был.

– Мадам, у вас ведь есть возможность проникнуть в любое время к вашему брату, герцогу Алансонскому? Вы пользуетесь его доверием, и он питает к вам горячие дружеские чувства. Что, если бы я осмелился обратиться к вам с просьбой узнать, не занят ли ваш брат тайным совещанием с кем-нибудь как раз в данную минуту?

Маргарита вздрогнула.

– С кем же, сир?

– С де Муи.

– Зачем это нужно?

– Затем, что если это так, то прощайте все наши планы! Во всяком случае – мои.

– Сир, говорите тише, – сказала Маргарита, делая ему соответствующий знак глазами и указывая пальцем на кабинет.

– Ого! Опять там кто-то есть? – сказал Генрих. – Честное слово, в этом кабинете так часты постояльцы, что ваша комната напоминает какой-то постоялый двор.

Маргарита улыбнулась.

– Надеюсь, что это по-прежнему Ла Моль? – спросил Генрих.

– Нет, сир, это де Муи.

– Он? – воскликнул Генрих, одновременно изумленный и обрадованный. – Так, значит, он не у герцога Алансонского? Ведите же его сюда, я с ним поговорю…

Маргарита побежала к кабинету, отворила дверь и, взяв де Муи за руку, без всяких рассуждений привела к королю Наваррскому.

– Ах, мадам, – сказал молодой человек с упреком, звучавшим скорее грустно, чем язвительно, – вы предаете меня, нарушив ваше слово! Это нехорошо. Что бы сказали вы, если бы я вздумал за это отомстить вам, рассказав…

– Мстить вы не будете, де Муи, – прервал его Генрих, пожимая ему руку, – во всяком случае, сначала выслушайте, что я скажу. Мадам, – обратился Генрих к королеве, – прошу вас, позаботьтесь, чтобы никто нас не подслушал.

Генрих только успел сказать последнее слово, как вошла перепуганная Жийона и сказала Маргарите на ухо нечто такое, от чего она вскочила со стула и побежала за Жийоной. В это время Генрих, не обращая внимания на то, что вызвало Маргариту из ее комнаты, осмотрел кровать, проход между кроватью и стеной, обои и выстукал пальцем стены. Де Муи, напуганный такими подготовительными действиями, также приготовился, попробовав, свободно ли выходит шпага из ножен.

Маргарита, выйдя из спальни, бросилась в переднюю и столкнулась лицом к лицу с Ла Молем, желавшим во что бы то ни стало пройти к королеве Маргарите, несмотря на все уговоры Жийоны.

За Ла Молем стоял Коконнас, готовый помочь ему пройти вперед или прикрыть отступление.

– А-а! Это вы, месье де Ла Моль! – воскликнула королева. – Но что с вами? Почему вы так бледны и так дрожите?

– Мадам, – сказала Жийона, – месье де Ла Моль так сильно стучал в дверь, что я, вопреки приказанию вашего величества, была вынуждена отворить.

– Ого! Это что такое? – строго спросила королева. – Она сказала правду, месье де Ла Моль?

– Мадам, дело в следующем: я хотел предупредить ваше величество, что какой-то незнакомец, кто-то чужой, быть может вор, проник к вам в моем плаще и в моей шляпе.

– Вы сошли с ума, месье! На ваших плечах я вижу ваш плащ, и да простит мне бог, если я не вижу вашей шляпы у вас на голове, хотя вы разговариваете с королевой.

– О, простите меня, мадам, прошу вас! – воскликнул Ла Моль, срывая с себя шляпу. – Бог мне свидетель, это не от недостатка уважения!

– Нет? А от недостатка доверия, не так ли? – сказала королева.

– Что же делать, – ответил Ла Моль, – когда у вашего величества находится мужчина, который проник к вам, прикрываясь моим костюмом, а может быть – кто знает? – и моим именем…

– Мужчина! – повторила Маргарита, нежно сжимая руку несчастному влюбленному. – Мужчина!.. Вы очень скромны, месье де Ла Моль. Загляните в щелку между портьерой и стеной, и вы увидите не одного, а двух мужчин.

Маргарита немного отодвинула бархатную, шитую золотом портьеру, и Ла Моль увидел Генриха Наваррского, беседующего с человеком в вишневом плаще. Коконнас, принимавший участие в этом деле, как будто оно касалось его самого, тоже заглянул и узнал де Муи. Оба друга были ошеломлены.

– Теперь, когда вы успокоились, как я надеюсь, – сказала Маргарита, – встаньте у входной двери и не пускайте, милый мой Ла Моль, никого, хотя бы ценой вашей жизни. Если кто-нибудь подойдет даже к площадке лестницы, дайте знать.

Безвольно и покорно, как ребенок, Ла Моль вышел, переглядываясь с пьемонтцем, и оба стали перед закрытой дверью, все еще озадаченные происшедшим.

– Де Муи! – недоумевая, сказал Коконнас.

– Генрих! – прошептал Ла Моль.

– Де Муи – в таком же вишневом плаще, с таким же белым пером, как у тебя, и так же размахивает рукой, как ты.

– Да, но… раз тут дело не в любви, то, несомненно, в каком-нибудь заговоре, – сказал Ла Моль.