— Первый раз слышу. — Армстронг с нескрываемым раздражением бросил записку обратно Хансену. Тот продолжал:
— Я прочитал и сравнил подпись с образцом, который ношу в жилетном кармане. Это ваша подпись, Сид подтвердил. Вы сами понимаете, я не настолько прост, чтобы попасться на такую удочку, но здесь все чисто. Эту записку написали вы. — Он развел руками. — Мне не оставалось ничего иного, как собрать вещички и убраться.
— Тем не менее я ее не писал.
Хансен позволил себе испустить глубокий вздох.
— Значит, чудеса в этом мире еще случаются. — Он отпихнул злополучное послание. — Предлагаю вам взять ее и пройтись по банкам. Если пятнадцать клерков подряд скажут вам, что подпись подлинная, тогда вам просто придется поверить в чудеса.
Сложив записку, Армстронг сунул ее в карман.
— Я проверю сам. Если подпись моя, значит, я писал под их гипнозом. Но как? Даже не представляю…
— О, так вы были под гипнозом?
— Они со мной не церемонились, все произошло в считанные секунды. Я свалился, как мешок с мукой. А вы сидели себе спокойно и слушали «бип-бип». Приборчик они тоже нашли. Хотя о нем знали только вы и я, и я им об этом не говорил. — Сцепив пальцы, Армстронг наклонился вперед: — Вы?
— Конечно, я! Кто же еще! Я всегда именно так и поступаю. Не отдаю долги, плюю клиентам в лицо, а свободное время трачу на поиски способов обанкротиться. — Голос стал едким. — Если уж вы умеете во сне писать письма, то, наверное, можете и отвечать на вопросы. Во сне.
— Вопросы! — У Армстронга вырвался стон. — Я ответил на миллион вопросов. — Вот видите!
— Может, я действительно слишком много говорил. Но я не знаю, что я говорил, что писал, и не знаю, как они меня заставили это сделать. — Армстронг огляделся. — Где ваш бипер?
— В сейфе. Мириам отдаст его вам, когда будете уходить. Этот будильник пищал еще четыре часа после того, как я сюда вернулся. И каждый раз он указывал в разные стороны. Последний раз сигнал пришел откуда-то из Нью-Джерси. Потом он выключился.
— Верно, они меня выпустили на той стороне Джерси-Сити.
Хансен внимательно оглядел его.
— Вас не было четыре дня. И похоже, «Норман-клуб» не пошел вам на пользу. Видок у вас тот еще.
— Да. — Армстронг некоторое время размышлял. — Как только я обрел свободу управлять своими ногами, я сразу пошел в полицию. Я нисколько не сомневался, что прижучить эту компанию будет чертовски трудно, и то, что мне сказали фараоны, не было неожиданностью. Моя тюрьма известна как клиника для невротиков, которая содержится за счет благотворительности влиятельных членов «Норман-клуба». В разное время два десятка психопатов досаждали полиции жалобами на незаконное содержание в клинике. Шестнадцать одумались сами; четверо обратились в суд и, потратив массу сил и кучу денег, проиграли дело. Умные адвокаты и честные свидетели не оставили камня на камне от их показаний. Кроме того, психи что-то лепетали насчет происков коварных марсиан, а любой судья знает, что человек, который бормочет про марсиан, — самый настоящий псих.
— Марсиане? — Брови Хансена снова поползли вверх.
— Ну да! — Армстронг разглядывал его со злобным удовлетворением. — Вы марсианин, и я марсианин, и Мириам тоже марсианка. Вы — инопланетянин, если только ваше имя не Пу Суньцзы. «Норман-клуб» может это доказать.
— Бред, — кратко ответил Хансен. Потом добавил: — Как они это докажут? С таким же успехом можно доказывать, что Солнце вращается вокруг Земли, а Земля квадратная. Зачем делать мир безумнее, чем он есть?
— В том-то и дело. Мир именно безумный. Почти все люди на Земле безумны, кроме меня.
По неподвижному лицу Хансена промелькнула неясная тень тревоги. Наклонившись вниз, он пошарил в нижнем ящике стола, извлек бутылку бурбона и протянул Армстронгу:
— Хлебните. Поможет.
— Да. Надо быть последним кретином, чтобы отказаться. — Армстронг приник губами к горлышку, потом перевел дыхание и приложился опять. Наконец он отдал бутылку Хансену. — Так вот, узнав, что я — самый что ни на есть нормальный тип, я столкнулся с сотней проблем, отсюда вытекающих. Самая важная сейчас — определить, насколько безумны вы.
— Я? — Хансен, казалось, и удивился, и огорчился одновременно. Схватив бутылку, он сделал огромный глоток. — Обычно я схожу с ума, когда меня доводят до белого каления психованные клиенты.
Проигнорировав эту шпильку, Армстронг великодушно заметил:
— Конечно, есть шанс, что вы тоже нормальный. Было бы чудесно, если б так и оказалось. Если у нас обоих достанет здравого смысла, чтобы тащить свою ношу, нам следует держаться друг за дружку среди всех этих идиотов. — Он сделал жест рукой, как бы показывая весь остальной мир.
— Что они с вами сделали? — озабоченно осведомился Хансен. — Влили под череп бутылку пива?
— Сейчас расскажу. На этот раз без дураков. Произошло вот что…
И Армстронг поведал Хансену, что с ним случилось. Это заняло почти час. К тому времени, когда он окончил свои рассказ, лицо агента выражало весьма любопытную смесь эмоций.
— Вот так, — заключил Армстронг. — Оказывается, на старушке Земле живут сами земляне плюс потомки изгнанников с Марса, Венеры и Меркурия. И практически никто из них ни о чем не догадывается. У большинства мышление все еще дефектно, хоть и в разной степени, и об этом они тоже ничего не знают.
— И вы поверили в эту белиберду? — взорвался Хансен.
— Я ее не принимаю. Но и не отвергаю. С одной стороны, это слишком унизительно для самолюбия, но с другой — очень уж правдоподобно.
— Вы представляете, что станется с этой планетой, если ее обитатели вдруг обнаружат, что они — толпа хронических психопатов, запертых в дурдоме? Дьявол меня побери, они тогда действительно свихнутся!
— Идиот, по определению, не может быть идиотом только наполовину, — иронично заметил Армстронг. — Кроме того, вы забываете, что здравомыслие все-таки доминирует. Дефект мышления — признак рецессивный, он обречен на вымирание, хоть и медленное. Этот мир в свое время обязательно станет «нормальным», и тогда другие планеты примут нас в свою семью как давно потерянных братьев. Но пока мы еще не готовы.
— Чепуха! — отрезал Хансен. — Ахинея! Вздор! Галиматья! Псевдоисторические байки!
— Может быть — да, а может быть — нет. Вы упустили кое-что. Меня, например, весьма тревожат два обстоятельства.
— Что такое?
— Во-первых, аварии ракет — действительно дело рук этих милых ребят, и как они их устраивают, нам неизвестно. Во-вторых, диверсии организуют члены «Норман-клуба» самых разных национальностей. И неважно, считают ли они себя русскими марсианами, английскими марсианами, французскими марсианами или еще какими-нибудь марсианами. Главное — они считают себя в первую очередь марсианами, венерианами или меркурианами, а уж догом англичанами, русскими или португальцами. — Армстронг на мгновение задумался. — Однако если бы ракету строили в Индии, то, скорее всего, ее уничтожили бы индо-венериане. Африканский корабль погиб бы от рук афро-меркуриан. Мы столкнулись с могущественной и безжалостной организацией глобального масштаба, которая действует в интересах не нашего мира. То, что вера этих людей, возможно, основана на полном абсурде, не имеет никакого значения. Даже если бы ни Христос, ни Магомет не родились на Земле, это не избавило бы мир от фанатиков, инквизиции и исламского фундаментализма. Вера, религия, идеология — вот что имеет значение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});