Так прошло лето. Отпуск мой близился к концу. В последний вечер щедрая природа устроила грозу. Мы молча стояли на неосвещенной веранде, прислушиваясь к раскатам грома и шелесту дождевых струй. В мгновенных вспышках молний деревья казались фантастическими великанами, закутанными в зеленые плащи…
— Пора, — сказал, наконец, Трах.
Мы вернулись в комнату.
Дарья Максимовна постаралась на славу — нас ожидал прощальный ужин. Впервые за все лето на столе появилась бутылка вина.
Ужинали молча. Каждый думал о своем. Настроение у Траха было мрачное. Но я знал, что утром он снова примется за эксперименты, снова будет разбирать и собирать свой генератор…
Добьется ли он успеха? А если добьется, то когда?
Я верю в одно: Трах не остановится на полдороге, не испугается трудностей, не сдастся. Мы встретились, когда он проводил семьсот шестьдесят восьмой эксперимент. Мы вместе поставили еще полторы сотни опытов. Но кто знает, сколько их еще впереди…
ЗА 20 МИНУТ ДО СТАРТА
“Они знают только свой бизнес. Ничего другого у них нет за душой, Интересы общества, человечества — для них книга за семью печатями”.
Джек Лондон, Железная пята.
Что? Вы говорите — рассказать? Нет, не могу. Это — служебная тайна. А если вас интересует история Джона Олдена, чемпиона Олдена, возьмите газеты. Вот. Пожалуйста: “Джон Олден, человек-рыба”… “Джон Олден, человек с жабрами…” С жабрами!.. Вы говорите — ложь? Конечно, ложь. Но в сыскном бюро “Чемберс и Барримор” секретов не разглашают. Надежнейшая фирма — запомните это! Основана в 1872 году. Лучшие отзывы. Безупречное обслуживание. Полная тайна. Адрес — Четырнадцатое авеню, 23.
А история Джона Олдена… Бросьте газету- это вранье, бессовестное вранье. Я вам кое-что расскажу. Но — никому ни слова. Надеюсь, вы понимаете?
Это было в прошлую пятницу. Паршивый день — пятница. Никогда не начинайте дел в пятницу. Но меня вызвали — и я не мог отказаться. Меня вызвал сам Барримор, вы понимаете — сам Барримор, он у нас всем заправляет.
Что? Вы не знаете Барримора? Морда бульдога на туловище буйвола — вот это и есть Барримор. Он весит двести девяносто фунтов. И ни капли жира, только мускулы.
Когда я учился в Корнелле, на медицинском факультете, нам вдалбливали, что у каждого человека размер сердца соответствует размеру кулака. Вранье! Учебники врут — это вам говорю я, лучший детектив частного сыскного бюро “Чемберс и Барримор”, Четырнадцатое авеню, 23. Судя по кулакам, у Барримора такое огромное сердце, что его хватило бы на пятерых. Но учебники врут — у Барримора вообще нет сердца. Он не волнуется, не радуется, не грустит. Он делает доллары. Но как делает! Гениально!
Вы — клиент. Вы входите в кабинет Барримора. И видите: на стене развешаны карты, полуприкрытые занавесками. Один только взгляд на стены — и вы сразу начинаете ощущать атмосферу таинственности. Барримору это стоит шесть долларов сорок центов: пять долларов занавески, доллар сорок центов — карты Нью-Йорка, они продаются в любом магазине. А клиенту эта атмосфера таинственности обойдется в сотни долларов…
Но это еще пустяки. Рядом с Барримором — панель. Барримор слушает клиента и поглядывает, как на панели вспыхивают цветные лампочки (это дьявольски действует на клиентов). И вдруг Барримор вскакивает, впивается взглядом в красную лампочку, хватает микрофон и рычит что-нибудь в таком духе: “Стреляйте, черт побери, закон на нашей стороне!..” И тут же с любезной улыбкой, бархатным голосом говорит клиенту: “Продолжайте, пожалуйста”. Лампочки, микрофон — это все блеф, подделка. Но клиент проникается почтением к Барримору. Трепетным почтением!
Потом — это последний аккорд — в дверь без стука вваливается Роджерс. На голове у него окровавленная повязка, одна рука на перевязи, в другой — кольт тридцать шестого калибра. Роджерс тихо говорит: “Задание выполнено, шеф!” Он когда-то служил в театре, этот Роджерс: у него здорово получается. Клиент смотрит, затаив дыхание. А Барримор, великий Барримор выходит из-за стола, медленно идет к Роджерсу и тоже очень тихо, очень торжественно говорит: “Вы молодец, агент номер сто три. Вы свято выполнили свой долг. Идите”.
Представляете, что после этого происходит с кошельком клиента? Вот что такое Барримор!
Итак, в пятницу (это паршивый день) меня вызвали к Барримору. Стук в дверь, рев: “Войдите” — и я вхожу в кабинет. У Барримора — клиент, тощий, как египетская мумия, шикарно одетый, с бриллиантовым перстнем. Я останавливаюсь в дверях. Барримор говорит клиенту: “Знакомьтесь, мистер Хэзлит, это наш выдающийся сотрудник, доктор медицины Уильям Эзертон”.
Разумеется, это наглая ложь. Меня выгнали с медицинского факультета за неуплату очередного взноса, и я такой же доктор медицины, как вы индийский факир. Но раз Барримор сказал: “Доктор” — значит, я доктор.
Эта мумия Хэзлит привстает, протягивает мне свою высушенную лапку и скрипит: “Очень рад, доктор”. Так скрипит несмазанная дверь. Я улыбаюсь — с достоинством, черт побери, раз я доктор! — и усаживаюсь в кресло.
“Вы, конечно, знаете Джона Олдена, док?” — спрашивает Барримор. “Еще бы”, — отвечаю я, хотя понятия не имею об этом Олдене. “Но мы все-таки попросим мистера Хэзлита снова объяснить дело. Для системы. Вы не возражаете, док?” Я не возражаю.
И Хэзлит объясняет. Его голос скрипит, скрипит… Противный голос. А маленькие бесцветные глаза бегают по кабинету, и, когда они останавливаются на мне, у меня такое ощущение, словно прикоснулась лягушка — холодная, скользкая…
Мистер Хэзлит — импрессарио Джима Фелпса — экс-чемпиона мира по нырянию. Мистеру Хэзлиту грозят колоссальные убытки: появился новый ныряльщик, некий Джон Олден — да будет он трижды проклят! — и побил все рекорды Фелпса. Этот Олден может торчать под водой сколько угодно — здесь какая-то тайна.
— У Олдена импрессарио Бартлет, — скрипит мистер Хэзлит. — Это старый бандит, я его хорошо знаю. Они применяют доппинг. Без доппинга Олден не продержится под водой и минуты — он совсем посредственный ныряльщик. Новичок. Нужно узнать, какой доппинг они применяют. Я готов заплатить…
Тут Барримор вскакивает, хватает микрофон и рычит: “Продолжайте преследование! Во имя всего святого, продолжайте преследование!” И оборачивается ко мне: “Как вы думаете, док, не пора ли стрелять?” Я отвечаю совершенно серьезно: “Пора, мистер Барримор, ведь закон на нашей стороне”. Барримор рявкает в микрофон: “Стреляйте! Закон на нашей стороне!”…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});