Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я подумал, что стоит принять парочку таблеток от головных мук. Но это решение принесло мне новые проблемы. Где искать таблетки? Вот скажите мне, где может содержаться аптечка в этой, прямо‑таки сказать, конспиративной квартире, используемой ко‑чевеевцами в качестве берлоги. В моем доме аптечка находится там же, где и плита. Стало быть, на кухне. Кухонное помещение подверглось жесточайшему обыску, но разочарование, похоже, ожидало меня на каждом шагу – В кухне, кроме никому не нужной посуды, электрической плиты со встроенным компьютером и вытяжкой, раковиной с двумя кранами: первый – вода обыкновенная, водопроводная; второй – трехступенчатая очистка, ничего и не было. Никакого намека на лекарства. Присев на стул, я задумался. Отчего‑то на ум пришел кадр из древнего классического голливудского фильма ужасов «Муха». В этом кадре герой заходит в ванную комнату, открывает шкафчик с лекарствами и кладет на полочку очередной отвалившийся орган, подходящий человеку, но никак не мухе, в которую герой медленно, но неотвратимо обращался. Ванная? А что, стоило посмотреть. Но в ванной хоромине не то что лекарств, шкафчика над рукомойником никакого не было. Ситуация!
Я вновь задумался над картой дальнейших поисков и тут открыл для себя, что голова‑то давно прошла. Недаром говорил Бальтазар Грасиан (был такой средневековый мыслитель), что лучший способ избавиться от треска в голове – занять ее делом. Возможно, это сказал и не он, но очень похоже.
Я вернулся в спальню, осмотрелся по сторонам. И стал собирать одежду. Больше всего это походило на сбор грибов в густом ельнике в кромешной тьме. Кое‑как нащупав брюки на полу, я приступил к поискам рубашки путем ощупывания свободной территории. Пока искал рубашку, под руку попался носок и пустая бутылка, судя по формам, из‑под коньяка, судя по плеску при взбалтывании, жидкость еще оставалась. Пить я не стал. Во‑первых, похмелье прошло. Во‑вторых, предстояла встреча с губернатором. Грешно к главе города заявляться подшофе. Не объяснять же ему, что вовсе не пил с утра, а лечился. А почему коньком? Так у каждого свои методы излечения.
Следом за бутылкой мне в руки ткнулось новое горлышко. Похоже, по полу ходить просто опасно, того и гляди, поскользнешься на коньяке и загремишь в гипс.
Рубашку я обнаружил в самом неподходящем для нее месте – в цветочном горшке. Я, конечно, все понимаю. Выпили много. Раздевались быстро. Но каким нужно быть счастливчиком, чтобы рубашка, отброшенная в порыве пьяной страсти, приземлилась ровнехонько на пышное зеленое растение, чьего названия я не знал, и окутала его с заботой, присущей сорокалетней одинокой мамаше.
Второй носок раскачивался на люстре, как флаг на башне. Но ему одиноко не было. Рядом на сквозняке плескался Танин бюстгальтер. Тихонько одевшись, я пробрался на кухню. Углубившись в холодильник, как в золотоносную жилу, я выложил на стол четыре яйца, вареную колбасу отличного качества, зеленый лук, пару помидоров, сыр и пакет молока. Минут десять колдовал у плиты. В результате на тарелки прилег дымящийся и ужасно аппетитный омлет с поджаренной колбасой, помидорами и посыпанный сверху сыром пармезан. Разлив по чашкам свежеприготовленный кофе, я сгрузил завтрак на столик‑каталку и отправился в спальню, катя перед собой тележку с тарелками и кружками. Катить пришлось аккуратно, поскольку разлить кофе на крутых квартирных поворотах проще простого. Достаточно неправильно войти в вираж.
Добравшись до спальни, я вкатил столик, на цыпочках подошел к кровати и погладил Танино плечо, слегка нажимая, чтобы она почувствовала и проснулась. Будить спящего человека можно двумя способами. Способ первый: резко включить свет в спальне, одновременно нажимая клавишу «play» на магнитофоне, заряженном Сорок первой симфонией Моцарта или, на худой случай, последним альбомом группы Metallica. Чем плох этот способ. Во‑первых, так можно не просто человека разбудить, но и в гроб прямехонько уложить, если у особы плохо с сердцем. Во‑вторых, может и не подействовать, если будимый на ночь надевает повязку на глаза и вставляет затычки в уши. Второй способ – будить медленно и нежно, чтобы пробуждение напоминало медленное всплытие из океана дремы.
Таня отозвалась на мои поглаживания. Она томно застонала, потянулась, прижала к глазам кулачки, потерла и вновь потянулась. Потом раскрыла глаза и посмотрела на меня.
Она очаровательна. Похоже, я медленно, но уверенно теряю контакт с собственным разумом. Того и гляди, влюблюсь в собственную секретаршу. Я не ханжа, поэтому не стал даже думать, почему она пошла в постель с таким страшным с виду человеком, как я нынешний. Понимал только, что со мной она оказалась не из‑за положения или чего‑то материального, доходного, а по взаимной симпатии.
– Доброе утро, девочка моя, я тут тебе кое‑что… – сказал я и заметил искорку неподдельного ужаса, промелькнувшую в глазах Тани.
Так. Классический репертуар. Красавица и чудовище. Никогда не думал, что придется примерять на себя сей сказочный типаж. Красотой бог от рождения меня не обидел.
– Ой, завтрак, – обрадовалась Таня, когда я поставил перед ней на кровать поднос с омлетом и чашкой кофе. – Мне еще никто завтрак в постель не подавал, – призналась она и увлеченно заработала вилкой.
Не знаю уж, что мы творили ночью, но аппетит у обоих разыгрался зверский, словно во мне поселилась рота солдат, совершивших марш‑бросок через пустыню Гоби.
Совсем недавно, просто в двух шагах позади, погибла Ангелина, а я уже в постели с другой женщиной, и если не кривить душой, то уже успел в нее влюбиться. Что это? Предательство? Или просто жизнь? Я попытался взвесить мысль, чтобы увидеть истину. Я оживил образ Ангелины. Увидел ее внутренним взглядом и почувствовал тоску. Я продолжал ее любить. Глупости говорят люди, что можно кого‑то разлюбить. Любовь она все равно остается, только иногда отходит в сторону, уступая место новому чувству. Но старая любовь продолжает жить в сердце, занимая определенное важное место. Я никогда никого не забывал. Я продолжал любить каждую женщину, пробудившую во мне на определенном жизненном этапе это чувство. Сказано так, словно их были сотни. В близких отношениях я состоял со многими, но любил всего троих, а с Таней уже четверых женщин. Так что я не считал новое чувство предательством. Я продолжал любить Ангелину. Она жила во мне. И будет жить вечно.
– Так бы и не вылезала весь день из постели, – пробормотала Таня, отставив от себя тарелку.
– Так в чем проблема? – удивился я. – Объявляю тебе выходной.
– А ты? – Она заглянула мне в глаза, а показалось, что в душу.
– Тут сложнее. У меня с губернатором встреча.
– Тогда и я поеду. Что ты там будешь без меня делать? Пропадешь ведь? – весело прощебетала Таня, но вдруг сделалась грустной.
– Ты чего? – удивился я.
– Только пообещай не смеяться надо мной, – попросила она.
– Обещаю, – легкомысленно согласился я.
– Клянись.
– Чем?
– Собой. Иль лучше не клянись ничем. – Неожиданно она процитировала Шекспира. Вот уж не знаю, специально или случайное совпадение мыслей.
– Клянусь собой.
– Ты далеко не красавец, – обрадовала она. Ну, слава богу, а то я уж начал ревновать ее к своей личине да и подозревать в дурновкусии.
– Но в постели я оказалась с тобой вовсе не из‑за положения или из‑за того, что ты начальник. Ты мне очень нравишься, но почему, я не знаю. Внутренне. Мне кажется, что человек с таким внутренним миром не может обладать таким лицом. Все время хочется содрать с тебя твое лицо. Мне кажется, что это маска.
Девочка, как ты права. Ничего, скоро я сдерну с себя эту маску и ты увидишь меня в истинном облике. Я обещаю тебе.
– Ты обиделся? – с тревогой спросила она.
– Почему я должен обидеться? – удивился я. Мне и самому нынешнее лицо ужас внушало.
– Ну все‑таки…
– Нисколько. Ты во всем права. Но, по‑моему, у нас есть восемь минут на быстрый подъем, одевание и умывание… – скомандовал я, поднимаясь с постели.
– И еще полчаса на косметику, – умоляюще попросила она.
– Согласен. А затем по коням, как сказал Денис Давыдов, запрыгивая на спину пленному французу.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Я вошел в кабинет Рубахина как в свой собственный. Распахнул дверь и вошел, несмотря на то, что фактически он являлся моим начальником, да к тому же он проводил совещание с какими‑то хмурыми серыми мужчинами, восседавшими за прямоугольным столом.
Мое явление произвело должное впечатление. Мужчины выразили беспокойство, зашуршали бумагами и закидали меня гневными взглядами. Если бы эти взгляды могли взрываться, от меня мокрого места бы не осталось. Рубахин при виде меня скривился, точно сломал зуб, откинулся в кресло и застонал, как маленький ребенок, мучимый по ночам привидениями.
– Что еще? – спросил он, не обращая внимания на присутствующих.
- ПРОБУЖДЕННЫЙ из камеры смертников# - Александр Гримм - Боевая фантастика / LitRPG / Периодические издания / Фэнтези / Прочий юмор
- Отпуска нет на войне - Сергей Бузинин - Боевая фантастика
- Рожден быть опасным - Дмитрий Самохин - Боевая фантастика