Читать интересную книгу Освободительный поход Сталина - Михаил Мельтюхов

Согласно этому плану войска 10-й армии получали задачу «обеспечить левый фланг 8-й армии, прикрывая ее от ударов со стороны Бельцы-Ботошани в направлении на Кременчуг, активно оборонять линию р. Днестр и оборонять черноморское побережье от Днестровского лимана до Керченского пролива включительно». Войска армии развертывались следующим образом: 51-я дивизия на нижнем Днестре и от Днестровского до Тилигульского лимана; 3-я дивизия в Крыму, в районе Кривого Рога, Херсона, Николаева; 53-я дивизия в районе Ольвиополь, Чемирполь, Головеневск; 136-я бригада в районе ст. Федоровка, с. Васильевка, а 137-я бригада в районе Вознесенска. Полевое управление 10-й армии — на ст. Знаменка. В случае войны с одной лишь Польшей 10-я армия (3-я, 51-я стрелковые дивизии, 136-я, 137-я стрелковые бригады) будет пассивно оборонять линию Днестра и побережье. На 18-й день мобилизации из управления СКВО выделяется управление 11-й армии, которое должно подчинить себе 3-ю дивизию и 136-ю бригаду для обороны побережья от Очакова до Керчи. Если же нападение предпримут только белогвардейские формирования, то его должны отразить имеющиеся части, а управление 10-й армии создается лишь при осложнении ситуации.[204]

Стремясь предотвратить новое обострение обстановки на западных границах, РВСР 18 марта своим протоколом № 157 одобрил следующее предложение главкома Красной армии: «Так как ввиду усиливающихся слухов о предстоящих весною бандитских набегах и рейдах со стороны Румынии и Галиции, в приграничном населении усиливается тревога и выражается, в частности, стремление дать собственными силами отпор бандитам и наказать их организаторов, т. е. румынские и польские власти, РВСР считает необходимым обратить на это внимание НКИД с целью предупреждения тем или другим путем румынских и польских властей о том, что петлюровские и савинковские банды со стороны Румынии и Польши неизбежно вызовут однородный отпор со стороны приграничного населения. Со стороны Военного ведомства может быть полная гарантия того, что в случае, если наши границы останутся неприкосновенными, никаких банд с нашей стороны на территорию Польши и Румынии допущено не будет. В случае же повторных бандитских набегов на нашу территорию местные военные власти заявляют о полной невозможности для них взять на себя ответственность за ограждение неприкосновенности румынской и польской границ, не говоря уже о том, что слишком решительная политика с нашей стороны в этом отношении совершенно не будет понята местным населением».[205]

Однако общая ситуация на западной границе советских республик в 1922 г. была значительно более спокойной, нежели годом ранее. В этих условиях изложенные выше оперативные планы Красной армии остались лишь на бумаге.

Нормализация на Днестре и конференция в Вене

При подготовке к международной экономической конференции в Генуе Румыния отказалась от советского предложения согласовать интересы сторон для поддержки друг друга на конференции. Наоборот, Бухарест расценивал предстоящую конференцию как еще одну возможность для интернационализации своих финансовых требований к РСФСР. Со своей стороны, Москва также подсчитывала убытки, нанесенные действиями Румынии в 1916–1920 гг. Уже 22 января 1922 г., по неполным данным, задолженность Румынии оценивалась в 1 005 501 601 р. 61 к. золотом (по ценам 1916–1918 гг.).[206] Общие же претензии Москвы к Бухаресту выражались цифрой в 1 352 355 634 рубля золотом. Со своей стороны, Румыния считала, что Россия должна ей 15 млрд леев, свой же долг румыны оценивали в 873 млн леев. В ходе Генуэзской конференции (10 апреля — 19 мая 1922 г.) Румыния заявила, что РСФСР должна вернуть ей ценностей на общую сумму в 7,9 млрд франков. 6 мая Чичерин уведомил прессу о том, что «требование возвратить румынское золото без предварительного разрешения существующих между Румынией и Россией споров, например вопроса о Бессарабии, является также неприемлемым».[207]

17 мая в Генуе Чичерин заявил, что Советская Россия готова подписать всеобщий договор о ненападении, но уважение существующего территориального статус-кво «отнюдь не равносильно для России признанию нынешнего территориального статус-кво, и в частности, признанию теперешней оккупации Бессарабии Румынией». В тот же день румынская делегация заявила о готовности взять на себя обязательство ненападения на Россию на основе сохранения территориального статус-кво. 7 июля УССР вновь потребовала от Румынии прекратить поддержку петлюровских формирований, их разоружения и роспуска. 19 июля в беседе с Литвиновым в Гааге Диаманди заявил о готовности Бухареста возобновить переговоры с Москвой и по вопросу о Бессарабии, и по вопросу о румынских ценностях. В вопросе о Бессарабии речь должна идти об урегулировании границы с тем, чтобы Бессарабия осталась за Румынией. Литвинов намекнул, что лучшим решением вопроса о финансовых претензиях сторон мог бы стать взаимный отказ от них. Кроме того, он пригласил Румынию принять участие в конференции по разоружению в Москве, на которую еще 12 июня были приглашены Польша и Прибалтийские страны. 15 августа румынская сторона уведомила РСФСР, что она принимает к сведению советское предложение об участии в конференции по разоружению, но считает, что «первым шагом к соглашению о разоружении должно быть признание существующих границ».[208]

28 августа румынское правительство вновь заявило, что оно готово обсудить с РСФСР любые вопросы, но «требует, чтобы считалось установленным, что теперешняя граница Румынии не является предметом дискуссии». 26 сентября Москва заявила, что также готова обсуждать любые вопросы советско-румынских отношений, но никаких ультиматумов не примет. Осенью 1922 г. стороны еще дважды обозначали свою неизменную позицию, в итоге Румыния так и не приняла участия в Московской конференции по разоружению, поручив Польше представлять свои интересы. 19 декабря 1922 г. в Лозанне Чичерин в беседе с румынским послом в Париже Диаманди, который уверял его в мирных намерениях Румынии, в качестве возможного компромисса высказал следующее предложение: «признание Бессарабии в обмен на ценности и драгоценности Короны, полная ликвидация финансовых претензий» и «урегулирование других вопросов». Каких-либо конкретных последствий этот зондаж не имел.

Еще 12 мая 1922 г. были уточнены задачи советской активной разведки: «1. Продолжать в дальнейшем подготовительную работу. Принять все меры, чтобы аппарат активной разведки не разлагался. Признать одной из задач активной разведки выявление настроения местного населения и в случае стихийных движений взятие на себя руководства ими по соглашению с местными парторганами. 2. Считать необходимым значительно усилить организационную работу активной разведки на территории Румынии». В январе 1923 г. советская разведка получила сведения о произошедших столкновениях на венгеро-румынской границе. Исходя из материалов бюджета Румынии, обсуждавшегося в парламенте, советское военное командование оценивало румынские вооруженные силы на 1923 г. в 160 884 человек. Советской разведке удалось получить данные о том, что, по мнению румынского Генштаба, в случае войны с СССР советские войска будут наступать от Хотина и Бендер на Яссы и Галац. Причем главный удар ожидался со стороны Бендер на Галац и Бухарест. Эти оценки в целом разделял и французский Генштаб, который, однако, сомневался в стойкости румынских войск и советовал Румынии создать укрепленный рубеж по р. Прут, чтобы Красная армия не смогла прорваться через Карпаты в Трансильванию.[209]

16 мая 1923 г. СССР сообщил Румынии о новых фактах обстрела советских военнослужащих со стороны румынских солдат на Днестре. 12 июня румынская сторона ответила, что все эти инциденты явились результатом ответа румынских войск на обстрелы с советского берега реки, и предложила начать переговоры о мерах по недопущению военных инцидентов на Днестре. 16 июля Москва согласилась с этим предложением. 10 августа в Тирасполе начались переговоры между Советским Союзом и Румынией, в ходе которых стороны по молчаливому согласию отказались от обсуждения имевших место на Днестре столкновений, а сосредоточились на выработке мер по их предотвращению. Как указывал в своем докладе в Москву глава советской делегации А. Бобрищев, «вопрос о расследовании случаев, имевших место на Днестре в течение 1921, 1922 и 1923 годов, следует поднимать лишь в крайнем случае, т. к. если со стороны Румынии или при попустительстве ее правительства и были весьма серьезные случаи нарушения неприкосновенности нашей территории, то и с нашей стороны активная работа не прекращалась почти до самого последнего времени. При этом в распоряжении румынских властей имеются солидные данные, компрометирующие нас, ибо в руки к ним попадали как отдельные наши документы, так и бывали случаи перехода на их сторону наших агентов, не считая вынужденных показаний».[210]