Читать интересную книгу Тысячелетие вокруг Каспия - Лев Гумилев

Еще до этого Германарих подчинил «достойных презрения» венедов,[207] которые были многочисленны и пробовали сначала сопротивляться. Так же он подчинил эстиев (не эстов, а литовское племя айстов),[208] приобретя, таким образом, большое количество подданных, от всей души ненавидевших остроготов. Поскольку гунны, в отличие от готов, искали не врагов, а друзей, то все обиженные племена и народы вошли с ними в контакт.

В 375 г. Германарих, видя неизбежность гибели, вонзил в себя меч, запоздав умереть лет на тридцать (тогда бы он наделал меньше глупостей), а остроготы частью подчинились гуннам, а частью ушли к визиготам, твердо решившим не сдаваться.

Визиготы управлялись родом Балтов (храбрых), издавна соперничавших с королевским родом Амалов (благородных), и отчасти поэтому приняли самостоятельное решение, которое, как впоследствии оказалось, повело к этнической дивергенции: разделению одного этноса на два, взаимно враждебных. Так историческая судьбы, или «сила вещей», как называли современники А.С. Пушкина логику событий, иногда влечет за собой далеко идущие последствия, а иногда затухает без всяких результатов. Это, конечно, выпад против исторического детерминизма, но для понимания дальнейшего отнюдь не лишний.

Гунны продолжали идти на запад. Визиготы ждали их на Днестре. Отряд гуннов в лунную ночь переправился через Днестр там, где не было охраны, напал на визиготов с тыла. и вызвал панику. Большая — часть готов бросилась бежать к Дунаю и там просила убежища у восточно-римского императора Валента. В 376 году они, с разрешения властей, переправились через Дунай, крестились по арианскому исповеданию[209] и перестали, таким образом, быть для нас интересными. Их история прекрасно изучена, и добавить к ней нечего.

Меньшая часть визиготов, языческая, во главе с Атанарихом, укрепилась засеками в густом лесу (Гилее) между Прутом и Дунаем. Атанарих поставил в своем стане идола и жертвенник, на котором приносили в жертву пленных.[210] Но поняв безнадежность дальнейшего сопротивления гуннам, Атанарих договорился с императором Феодосием и в 378–380 гг. перевел свое войско на службу империи на правах федератов — союзников с автономным командованием. Его воины и их дети стали служить Византии.

Иначе сложилась судьба остроготов. Готы после гибели Германариха попытались вернуть независимость и славу. Преемник Германариха Амал Винитарий «с горечью переносил подчинение гуннам».[211] В конце IV в.[212] он попробовал «применить силу, двинул войска в пределы антов. В первом сражении он был побежден, но в дальнейшем стал действовать решительнее и распял их короля Божа с сыновьями его и семидесятью старейшинами».[213]

Как понять такое странное самовольство? Видимо, рассказ Евнапия о свирепости гуннов был обычным преувеличением, которым страдают не только античные писатели, иначе откуда бы взяться большому войску, после того как в 376 г. ушли визиготы и увели часть остроготов, а гепиды, хотя и готское племя, но отделилось от остроготов при первом же их ослаблении.[214]

Зато анты были «многочисленны и сильны».[215] Война с ними была трудной и, в конечном счете, гибельной, это был как бы вызов гуннам, путем ликвидации их союзника. Разумеется, гунны ответили. Через год после казни Божа гуннский царь Баламбер, призвав на помощь тех остроготов, которые остались ему верны, напал на Винитария и, после нескольких неудач, разбил войско и убил его стрелой в бою на р. Эрак (нижний Днепр). После разгрома Винитария в степи наступил долгий мир.

Гунны в начале V в. продвинулись на запад, но без военных столкновений. На первый взгляд это удивительно, но посмотрим на ход событий, которых было очень мало, и на историческую географию этносов Паннонии.

В Дакии укрепилось готское племя гепидов, вождь коих Ардарих был личным другом Аттилы. Остроготы, ушедшие с визиготами в 376 г. в римские пределы, не ужились с ними. В 378 г. полководцы Алатей и Сафрах увели своих остроготов в Паннонию и поселились на берегах Дуная.[216] в 400 г. на этой реке появились гунны. Мятежны готский федерат Гайна, проиграв столкновение с населением Контантинополя, бежал за Дунай, был схвачен гуннами и обезглавлен.[217] Около того же времени сын римского генерала Гауденция, Аэций, был заложником у гуннов и тоже подружился со своим сверстником — Аттилой и его дядей — Ругилой, который затем стал царем гуннов. Итак, гунны заняли Паннонию без войны, при поддержке многих племен, среди которых, вероятно, были анты и руги. Вот так выглядело «губительное вторжение гуннских орд». Но ведь историю писали потомки Каина о потомках Авеля. Так чего с них спрашивать?

Но были у гуннов и враги. Точнее, это были враги союзных с гуннами племен. Это были свевы — враги гепидов, вандалы — враги ругов, бургунды, и злейшие враги самих гуннов — аланы. Эти этносы, действительно, покинули свою родину, страшась гуннов. В 405 г. они ворвались в Италию, вождь их, Радагайс, дал обет принести в жертву богам всех захваченных сенаторов, но сам был окружен войсками Стилихона, предан и казнен. Только этот поход можно считать последствием гуннского нажима на этносы Европы. А ведь Великое переселение народов по общепринятому, и на этот раз правильному, мнению началось в 169–170 гг. Это маркоманская война,[218] переход готов из Скандзы, но никак не появление кучки беглецов в заволжских степях — гуннов.

Однако главная ставка гуннских вождей в начале V в. находилась в степях Причерноморья. Туда направлялись византийские посольства до 412 г. Тем не менее переселение гуннов на берега Дуная шло неуклонно; венгерская пушта (степь) напоминала им заволжскую родину, которую к V в. гунны покинули, и, кажется, мы уже знаем почему.

Поскольку климатический сдвиг от вековой засухи к повышенному увлажнению степной зоны вызвал расширение сибирского леса и лесостепи к югу, полоса сухих степей сузилась, а значит, сузился и гуннский ареал. Экстенсивное кочевое скотоводство требует больших пространств с редким населением. Лошади и овцы, привыкшие к калорийным степным травам, не могут жить на лесных, влажных кормах, а тем более добывать корм из-под глубокого снега. Следовательно, необходимы сенокосы, а этого ремесла гунны не знали. Поэтому они сдвинулись на территории завоеванные, где было можно использовать труд покоренных аборигенов. Но тех надо было либо держать в страхе, для чего у малочисленных гуннов не было сил, либо компенсировать их военной добычей, больше было нечем. Европейские пассионарные варвары знали, что компенсацию они могут получить только в Римской империи, но, без должной организации, их вторжения были сначала неудачны, потом полуудачны, римляне впустили бургундов в долину Роны, вандалов, свевов и аланов — в Испанию, визиготов — в Аквитанию, франков — в Галлию, но остальные варвары тоже хотели урвать свою долю римского пирога, а умный правитель всегда считается с положениями масс. Ругила был правителем умным и осторожным. Когда в 430 г. гунны достигли Рейна, он попытался наладить с Римом дипломатические контакты и даже давал свои войска для подавления багаудов в Галлии. Но он умер в 434 г., власть перешла к Аттиле и Бледе — детям его брата Мундзука, и… ох, как много случилось за эти двадцать лет!

40. Аттила, Аэций и фазы этногенеза

История европейских гуннов уже написана, и куда подробнее, чем это можно сделать в одном разделе одной главы. Но никто из историков не ставил себе задачи показать уникальное соотношение старца, юноши, мужа в расцвете сил и пожилого многоопытного человека. А в это жуткое двадцатилетие, когда решались судьбы этносов Европы и даже путей развития культур, ситуация был именно такова.

Переведем образ на академическую терминологию. В V в. римский суперэтнос находился в фазе обскурации: он почти переставал существовать. Но Восточная римская империя была сильна, ибо многие обитатели Малой Азии, Сирии находились в акматической фазе этногенеза. Там прошла ось пассионарного толчка, и христианские, гностические и манихейские общины всосали в себя тех юных пассионариев, которым была противна самовлюбленная античная пошлость. Они спорили друг с другом, проповедовали свои учения всем желавшим слушать, интриговали и защищали стены своих городов, что давно разучились делать те, кто оставался в полузабытом язычестве. И в отличие от их ровесников — германцев, у них была этническая доминанта, философема, переданная им неоплатониками. Эта философема не существовала в глубокой древности, ни в эллинской, ни в иудейской, ни в египетской. Первым неоплатоником был Христос.

Однако этим энергичным пассионариям страшно мешали субпассионарии, расплодившиеся за три века имперского благополучия и изобилия. Они отнюдь не были «низами» общества. Многие из них пролезали на высокие посты и на средние должности. Но где бы они не находились, они безжалостно разъедали тело римской цивилизации, не желая думать о завтрашнем дне, а тем более — о неизбежном конце.