Читать интересную книгу Концептуальное проектирование сложных решений - Андрей Теслинов

Это эмпирически достоверные теории. Постулирование концептов достоверно настолько, насколько верны их производные понятия. Дело в том, что аксиоматика родовых структур не проверяется – она полагается с внимательной и пристальной оглядкой на реальность. Конструируя, например, концептуальную структуру отношений в корпоративной элите, мы не имели ничего, кроме реальности, которая указывала нам на то, какие отношения и кого связывают друг с другом. Но теперь, когда из родовой структуры выведены термы, мы можем проверить, верна ли была наша теория.

Теория проверяется по выводному знанию, а не по полагаемому. Если термы теории находят «своих» представителей в реальности или, как говорят, интерпретируются, то исходные базисные понятия и отношения верны, а исходная гипотеза о структуре отношений в корпоративной элите принимается. Согласитесь, это роднит концептуальное мышление с философией – она так же «занимается» порождением эвристик, которые далее должны быть проверены реальностью.

Здесь, как и в философии, ценность составляет не столько истинность теории, сколько «ее эвристическая сила, способность возбудить мощное дисциплинированное воображение, которое дает отчетливое ощущение владения предметом» [115] .

Это законы для реальностей. Изготовление концептов сродни изготовлению неких познавательных инструментов. Этими инструментами можно и должно что-либо делать: открывать, понимать, разрушать, изучать… Постулирование, которым изготавливаются эти инструменты, есть по сути конституирование, узаконивание смыслов. Готовый концепт – это обособившаяся на время умозрительная конструкция, которая предполагает не переделку, а лишь инструментальную «заточку»)… чтобы где-то быть примененной. Примененной то ли в создании реальности, которой еще не было, то ли в объяснении еще необъяснимого, то ли в создании других концептов, которые должны быть применены где-то, то ли…

...

Снова обратимся к философскому опыту. «Концепты – это центры вибрации, каждый в самом себе и по отношению друг к другу. Поэтому в них все перекликается, вместо того, чтобы следовать или соответствовать друг другу. Концептам незачем быть последовательными. В качестве фрагментарных целых концепты не являются даже деталями мозаики, так как их неправильные очертания не соответствуют друг другу. Вместе они образуют стену, но это стена сухой кладки, где все камни хоть и держатся вместе, однако каждый по-своему. <…>

Если создававшиеся ранее концепты могли лишь подготовить, но не образовать новый концепт – значит, их проблема еще не выделилась из других, а их план еще не получил необходимую кривизну и движения. Если же концепты могут заменяться другими, то лишь при условии новых проблем и нового плана.

Концепт всегда обладает той истиной, которую получает в зависимости от условий своего создания. Бывает ли, что один план лучше другого, а одни проблемы настоятельнее других? На сей счет решительно ничего нельзя сказать. Просто следует строить планы и ставить проблемы, так же как следует творить концепты» [116] .

Итак, когда концептуальные решения состоялись, то… тут-то и начинается настоящее мученье. В одной семье примерно с год не могли назвать ребенка. Муж хотел мальчика, а родилась девочка. Так и обращались – каждый на свой манер: то Василий, то Василиса. Лучше бы сразу договориться на этот счет.

Творчество имен

Создавать новые слова – это значит, иметь притязание на законодательство в языке, редко венчающееся успехом. Раньше, чем прибегнуть к этому крайнему средству, полезно обратиться к мертвым языкам и к языку науки с целью поискать, нет ли в этой области занимающего нас понятия вместе с соответствующим ему термином» [117] .

Создавать имена… Этим неблагодарным делом концептуалистам приходится заниматься часто. И в этих повторениях, казалось бы, уже можно было развить навыки. Однако навыков этих почти нет, если не брать во внимание некоторые навыки обходных приемов, какими пользуются аналитики в концептуальных проектах.

Муки терминотворчества

Необходимость в новых именах в концептодеятельности возникает трижды.

Первый раз – при назывании предметной области, которая схватывается мышлением и с которой происходит концептуальная работа. Это нужно для отделения своей исследовательской задачки и темы от «чужой».

Второй раз – при назывании промежуточных результатов концептуального творчества. Это нужно для понимания исследователями друг друга в командной работе.

Третий раз – при именовании понятий, выводимых из родовых концептуальных структур. Это нужно для того же, для чего дают имена новорожденным. Правда, в последнее время это используется еще и для приобретения концептуальной власти [118] .

С каждым из этих поводов связаны различные трудности терминотворчества. Первая трудность разрешается относительно легко, хотя сложности возникают и здесь.

...

Попробуйте точно назвать предметную область, которую следует взять для концептуального конструирования и понимания, например, существа эффективности работы детища МЧС – ГИМС (Государственная инспекция по маломерным судам), или, скажем, успешности работы Минкультуры РФ, или воздействия брендинга на развитие мышления современников. Согласитесь, это непросто?!

Но все же здесь можно выйти из положения, слегка изменив формулировку задачи, превратив ее в название предметной области. Хотя это не всегда корректно, поскольку задача исследования и исследуемая предметная область в смысловом поле могут быть сильно отдалены друг от друга.

Вторая трудность тоже как-то разрешается. Например, нумерованием промежуточных концептуальных схем (схема первая, двести вторая…). Но все же проблема здесь есть – чуть позже мы обсудим ее как проблему понимания.

Но третья причина терминотворчества и его трудность существеннее первых двух. Здесь часто приходится называть то, чего еще не было в природе. Однако некоторые решения здесь все же существуют.

...

«При первоначальном построении концептуальных схем их терминологизация обслуживает общение, необходимое для их построения и исследования, поэтому термы могут получать семантически незначимые номера. При выявлении значимой части теории к этим номерам могут быть присоединены семантически значимые номера. В ситуации общения по группе термов они могут быть снабжены именами на основе комбинаторного подхода. При усложнении схемы и расширении общения за рамки профессионального круга могут быть использованы способы словообразования естественного языка» [119] .

Однако придумывание имен новым понятиям – дело чрезвычайно сложное. Это можно наблюдать хотя бы по современным быстро развивающимся отраслям и сферам бизнеса – фармацевтике, электронике, продуктам питания, шоу-бизнесу и другим, где часто возникают новые «вещи» и, следовательно, новые термины. Как это происходит здесь?

Например, медицинские препараты обычно получают два названия. Одно – по химическому составу, что сродни термам, в которых тоже отражается существенное. Названия эти тоже сложны и понятны только специалистам. Другое название придумывается для потребителей и так, чтобы в нем как-то просто отражалось назначение препаратов: длянос, быструмгель и пр. Имена эти, как правило, уродливы, хотя и понятны. В электронике и в других отраслях имена придумываются так, чтобы они отражали существо назначения новшеств, правда, на иностранный манер: плеер (игралка), блендер (мешалка), толк-шоу (трепалка) и пр. Заметим здесь, что авторы имен стремятся выразить некоторым простым образом природу называемых предметов и явлений.

Если для совершенных новинок термины находятся сравнительно легко, то настоящую проблему представляет терминотворчество там, где требуется выразить оттенки новизны существующих вещей и явлений. Это наиболее сложно, например, в социальной практике, в философии: информационное общество, информациональное общество, открытое образование, дистанционное образование, модульное обучение… Каждое новое имя здесь вызывает серьезные публичные дискуссии, интеллектуальные сражения, поскольку оно появляется, как правило, еще до четкого выделения стоящего за ним понятия.

В сложной социальной практике концепты проходят длительный путь развития. Поначалу рождающиеся концепты, как правило, не имеют имени. На ранних этапах становления их роль выполняет некий контекст, из которого возможно извлечение признаков созревающего понятия. Однако рано или поздно у концепта должно появиться имя, которое становится «точкой» сборки и развития его смыслов.

…хорошей фотографии жизненность придают незавершенность, неопределенность, неназываемость рождающихся смыслов