Посреди комнаты – две солидные вертикальные пепельницы. Курить здесь разрешается, кальян всегда наготове. Здесь же изображения Иисуса, Девы Марии и патриарха Шенуды в круглой черной шляпе, который глядит с фотографии меланхоличным взглядом.
Шелат Аль-Мекадес – человек богатый, любитель зверей, птиц и самой жизни, к тому же большой эстет. Никогда не видел я ничего подобного. Думаю, сюда нужно обязательно при случае пригласить National Geographic.
Все здесь новое.
– Мусульмане из соседнего района сожгли мой прежний дом дотла, – говорит он. Однако у него нашлись деньги, чтобы восстановить утраченное. – Мой отец был в городе большом человеком. Он ездил в паломничество в Иерусалим. В наследство от него я получил и деньги, и благочестие.
Мекадес рассказывает о том, что здесь произошло. Четыре дня назад, 4 марта 2011 г., несколько сот мусульман совершили налет на церковь в деревне Соли сожгли ее. Пару дней назад мы беседовали об этом случае с Сэмюэлем Тадросом. Молодежь Города Мусорщиков, представляющая собой одну из крупнейших христианских группировок Египта, устроила демонстрацию против безразличия властей к гонениям на христиан.
Молодые люди вышли на главную автостраду в нижней части города и заблокировали движение. Некоторые поднялись на капоты автомобилей, держа в руках огромные кресты. Информация здесь распространяется с огромной скоростью, поэтому об акции христианских бунтовщиков вскоре уже знали все. Мекадес говорит, что через пару часов на другой стороне уже стояли несколько тысяч молодых мусульман, а вскоре подтянулась и армия с танками.
Поползли слухи о том, что христиане похитили и раздели двух девушек. Это сообщение было ложью, которая, однако, вызвала гнев мусульман из соседних районов. Существуют видеозаписи. Они зафиксировали, как над главной дорогой на мосту толпятся молодые христиане, там же, на мосту, стоит несколько танков. С другой стороны моста на христиан движутся многочисленные мусульмане. Раздаются выстрелы, и вскоре христиане оказываются вынуждены бежать к Городу Мусорщиков.
По словам Мекадеса, во время стычки в ход шли бутылки, кислота и гранаты. Совершенно очевидно, что армия ни в коей мере не стремилась хоть как-то остановить эту небольшую гражданскую войну, разразившуюся в пригороде Каира.
– Они просто стояли и наблюдали за резней, – вспоминает Мекадес.
После окончания стрельбы атакующие мусульмане ворвались в город и сожгли шесть фабрик и восемь домов. Когда смотришь снимки с места событий, кажется, будто видишь туман, витающий над полем битвы[155]. Дом семейства Мекадеса предали огню первым.
– Их было слишком много. Мы не сумели себя защитить. Мы были вынуждены покинуть свои дома и бежать в горы, – говорит он.
В тот день были убиты десять человек: девять христиан и один мусульманин. Видеозапись запечатлела тела нескольких погибших. Один из них, 15-летний мальчик, был убит выстрелом прямо в сердце[156]. Пятьдесят человек получили ранения. Съемка показывает временно обустроенные под лазареты помещения, забитые ранеными[157].
Побоища прекратились ближе к ночи, после того как епискому Шенуде удалось наконец убедить министра обороны вмешаться. Однако продолжались они целых десять часов.
– Военные заявили, что намеревались остановить беспорядки, но после того как молодой христианин ударом наповал сразил одного из офицеров, помогать нам они больше не хотели, – говорит Мекадес.
Согласно отчету организации Human Rights Watch, христианами были захвачены в плен 11 мусульман, которые собирались поджечь магазин. Пленных передали военным, направив в администрацию Каира официальный иск, в котором упоминались все 11 имен, и просили рассмотреть дело. Два месяца спустя, на момент публикации доклада Human Rights Watch, не было предпринято никаких действий[158]. Мекадес утверждает, что ничего не предпринято и к настоящему моменту, восемнадцать лет спустя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мне доводилось слышать из других источников, что Город Мусорщиков буквально завален оружием, однако этот усатый мужчина в халате наотрез отказывается подтвердить данную информацию:
– Пулеметы были у них. Если бы оружие было у нас, то мы бы его использовали. Послушайте, мы встаем рано утром и отправляемся собирать мусор. Мы не преступники. Не ХАМАС. Не мафия. Нас считают самой низкой прослойкой общества. Единственное оружие, которое у нас было – это стеклянные бутылки из отсортированного мусора. У нас тонны стеклянной тары, и мы ее в них бросали.
Мекадес – маленький, худой мужчина чуть старше сорока, со спокойным характером. Пока он говорит, его лицо практически не меняет выражения. На видео он на какую-то долю секунды появляется на ступенях своего сгоревшего дома. Выражение у него при этом такое, будто его это совершенно не касается – как у человека, который знает, что дом скоро будет восстановлен и что жизнь продолжается.
Возможно, его беззаботность связана с тем, что он в семье старший и имеет восемь сестер. Когда ему исполнилось 14, у него родился первенец. На сегодняшний день у него уже 10 детей, есть и внуки. Изобилие во всем. В какой-то момент появляется один из его старших сыновей, больше похожий на младшего брата Мекадеса.
Мы заходим во внутренний дворик, где хозяин держит кур, коз и голубей для стола. Для последних построена возвышающаяся на пару метров конусообразная башенка фисташкового цвета, с оконцами и жердочками. Мекадес берет пригоршню корма из большой банки и бросает голубям, которые обступают его, размахивая крыльями. В первый раз я вижу на его лице улыбку.
– Мы меньшинство в этой стране, и нас становится все меньше и меньше. Скоро здесь будет еще один Иран, – говорит он, когда голуби улетают обратно в башенку.
Я еще не раз услышу это пророчество, в частности – в следующем пункте моего назначения, Ливане. А тут впервые высказывается предложение, как разрешить эту плачевную ситуацию:
– Если бы патриарх разрешил нам брать в жены нескольких женщин, нас стало бы столько же, сколько их.
Глава 3. Ливан
История Шарля Малика наглядно показывает, что либеральные идеи не только получили процветание в арабском мире, но и вышли из него. На примере этого выдающегося борца за права человека можно видеть, что ситуация, которая в данный момент разворачивается на Ближнем Востоке, неестественна. Что все еще может измениться. Измениться к лучшему.
Вспоминая его имя, начинаешь понимать, насколько плохо пошли дела в последнее время. На мой взгляд, судьбу Шарля Малика можно интерпретировать двумя способами. Он одновременно и отрицание, и подтверждение идеи столкновения цивилизаций, выдвинутой двадцать лет назад американским политологом Сэмюэлем Хантингтоном, которая прочно укрепилась в нашем мировоззрении после падения Стены. Запад и ислам, сами знаете.
Я смотрю наличность Шарля Малика как на живой пример борьбы христиан за равенство в мусульманском мире. Ведь это он описал процесс формирования и развития Ливана за последние 100 лет, в течение которых эта небольшая страна Восточного побережья Средиземного моря существует как независимое государство. Однако однозначно толковать эту историю нельзя: сказкой со счастливым концом она точно не является.
Родился он в 1906 г. в семье православных греков в северном горном городке под названием Битиррам. Когда ему исполнилось четырнадцать, Ливан представлял собой государство с неполной автономией, невзирая на то что его небольшая территория сохранялась за Францией в рамках мандата. Страна, которую тогда называли «Большой Ливан», включала в себя территории, где в основном проживали сунниты и друзы.
В реальности же Франция отдала страну маронитам, крупнейшей христианской группе в Ливане, точно так же, как англичане передали соседствующую с ним южную страну под названием Палестина под присмотр небольшого, но постоянно растущего еврейского меньшинства. Можно сказать, евреи на юге преуспели несколько более, чем марониты на севере, хотя ко времени образования своего государства ливанцы-христиане в отличие от израильтян Палестины составляли большинство населения. По данным переписи 1932 г. (хотя достоверность приведенной в ней информации и вызывает некоторые сомнения)[159], христиан на тот момент было 54 %.