— В чем дело? — спросила она севшим от волнения голосом.
Он горько усмехнулся:
— Это правда, что ты беременна?
Она вся засветилась от счастья, но тут же сникла. О Боже, она-то думала, что он просто ищет повод, чтобы извиниться перед своим отъездом за сегодняшнюю ночь. Но, оказывается, все гораздо сложнее…
Марион краешком глаза взглянула на мужа. Стиснутые до боли зубы красноречиво говорили о том, какие муки ему приходится испытывать. Действительно, он был сильно расстроен. Раз он связывал свое будущее с ней, можно себе представить, что он сейчас чувствует — ущемление своих отцовских прав и горькую обиду.
— С чего ты взял? — спросила она, заикаясь от волнения.
— Сегодня утром, приводя в порядок комнату, я открыл этот чертов ящик!
Марион обхватила себя руками, чтобы унять озноб, хотя солнце уже сильно пригревало.
— Я не хотела, чтобы ты узнал.
— Вижу, что не хотела. — Горечь, сквозившая в его голосе, задела ее за живое.
— Да, не хотела. Я думала… пусть ничто не омрачает твою новую жизнь! Я не хотела, чтобы ты чувствовал себя виноватым или обязанным. Я и сейчас не хочу! — Ее глаза блестели от подступивших слез.
Он смотрел на нее с нескрываемым удивлением.
— Марион! Опомнись! Что ты говоришь?
— Ничего особенного! Уходи поскорей, раз уж собрался! Так со мной поступить!.. Всего хорошего! Прощай!
— Как же я поступил с тобой, могу я спросить?
Она посмотрела по сторонам, собираясь с мыслями:
— Как поступил? Разве не мой муж влюбился в кого-то там еще и собирается уехать за три тысячи миль отсюда?
Джефф был ошеломлен. Его обуревали противоречивые чувства, но внешне он оставался совершенно спокоен.
Марион тут же охватило искреннее раскаяние. Она тяжело вздохнула.
— Забудь, что я тебе сказала. Я не держу зла на тебя.
Но ей было горько и обидно. Когда она стала снимать свое обручальное кольцо, губы у нее дрожали.
Темные глаза Джеффа округлились от изумления.
— Что… ты… делаешь? — Казалось, что слова застревают у него в горле.
— Вот. — Смело улыбаясь, Марион взяла его руку и, положив ему на ладонь свое обручальное кольцо, сжала его пальцы в кулак. — Так мне будет спокойнее. — Ее силы были на исходе, она едва держалась на ногах. — Будь счастлив, Джефф.
Она совсем было собралась повернуть в дом, когда Джефф рванулся и схватил ее за руку.
— Что еще? — нетерпеливо бросила Марион.
— Как это — что? То, ради чего я начал этот разговор!
Она отвела глаза в сторону, не в силах выдержать его гневный взгляд.
— Ладно, говори, что там у тебя?
Джефф притянул ее за руку к себе, заставил поднять к нему лицо.
— Ты думаешь, я поверил, что ты скрыла новость о ребенке, потому что хотела, чтобы я спокойно уехал? Неужели ты думаешь, что я настолько наивен, что поверю в это?
— А ради чего еще я стала бы скрывать эту новость?
— Вот это-то я и хочу от тебя услышать, — сказал Джефф.
— Ты получил ответ.
Он отпустил ее руку.
— Ты еще ничего не сказала мне. Это ты не хочешь, чтобы мы были вместе. Я стал совершенно лишним в твоей жизни. А ты сделалась такой независимой, что даже решила оставить своего ребенка без отца!
Марион хотела что-то возразить, но язык не слушался ее. Слова Джеффа потрясли ее до глубины души.
Наконец Марион обрела дар речи, но все, что она смогла произнести, было:
— Какой же ты болван!
Она отвернулась к реке, стараясь унять подступившие слезы, однако ей это не удалось. Внезапно ее охватило чувство отчаяния — из-за прошлого, из-за будущего, из-за тех ожиданий, с которыми они начали свою совместную жизнь и которым не суждено осуществиться.
— Ну, Марион, давай выкладывай все начистоту! — жестко сказал он.
Она обернулась. Его жестокость ранила ее в самое сердце. Неужели он не видит, как она страдает? Как он смел так вольно толковать мотивы, из-за которых она утаила от него свою беременность? Ее трясло от гнева.
— Я не говорила тебе о нашем ребенке, потому что мы его все равно потеряем!
Джефф похолодел.
— Что ты сказала?
— У меня уже было два выкидыша. Эта беременность закончится тем же! — Ею овладело чувство обреченности, и понадобилось несколько секунд, чтобы Марион взяла себя в руки и смогла говорить: — Тебе уже пришлось испытать горькое разочарование в те прошлые разы, и я не хотела подвергать тебя снова этому суровому испытанию.
— И ты решила скрыть от меня свою беременность, еще не зная, каким будет исход, — сказал Джефф, глядя куда-то вдаль. — О чем ты думала, принимая такое решение? Что я не вынесу?.. Что не пойму и не поддержу тебя?
— Нет! — Она взъерошила волосы. — Ты и так достаточно натерпелся, и… я не хотела в очередной раз причинить тебе страдания и боль. Я боялась, что ты будешь негодовать еще больше, чем прежде.
— Негодовать? Почему я должен негодовать? — воскликнул он.
— Ну… — Она с трудом подбирала слова. Горькие слова. — Неужели не понятно? Я не смогла создать ту полноценную семью, о которой ты мечтал!
Джефф схватился за голову.
— Ты хочешь сказать, что причиной разлада между нами стало отсутствие у нас детей?
— Разве не из-за этого ты охладел ко мне? — сказала она, глядя в сторону.
— Я охладел?!
— Конечно. — У нее дрожали губы. — После того, как мы потеряли всякую надежду иметь детей, ты изменился, стал отдаляться. Ты стал задерживаться на работе, проводя с сослуживцами больше времени, чем со мной.
Джефф посмотрел на нее с нескрываемым удивлением и, усмехнувшись, сказал:
— Марион, по-моему, ты единственная, кто изменился. Как только отказалась от мысли иметь детей, ты расцвела буквально на глазах. Создала товарищество ювелиров, выкупила у родителей магазин, стала потрясающе знаменитой… Мне казалось, что я вызываю у тебя раздражение.
— Почему? — удивилась в свою очередь она.
— Причин хоть отбавляй! Замужество осложнило твою учебу в институте, мешало твоей карьере. Тебя раздражала необходимость отдавать время семье…
— Ты никогда не раздражал меня! — сказала она серьезно.
— А я всегда был предан тебе!
— Тогда… что же произошло?
Они уставились друг на друга в полном недоумении.
Первым нарушил молчание Джефф. Протянув к жене руки, он произнес:
— Дорогая, иди ко мне!
Она подошла. Вернее сказать, бросилась к нему. Они обнялись так крепко, словно решили навсегда остаться в объятиях друг друга.
— Наверное, мы оба изменились, — помолчав, сказала Марион. — Бронвин настойчиво твердила мне, что наши пути разошлись, когда мы перестали посещать клинику. Как ты думаешь, она была права?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});