трудов.
Солнце спешит попрощаться с землей. Ему теперь нечего делать. Согревать землю будет мягкое, пушистое одеяло снежной зимы. Светило быстро обегает маленький круг по небу и, на мгновение задержавшись, проваливается за далекий горизонт. Нам так мало его света, что мы ловим зарю, когда людям еще полагается спать.
В чуме два выхода, с юга и с севера. Если ветер с юга, мы открываем северный вход. Если он свирепствует с севера, то вход открыт на юг. Как только занимается розовая заря, мы уже просыпаемся и восход солнца приветствуем дымом костра. Нюк у нас распахнут на север, и оно смотрит в чум — пусть холодное, но все же солнце. Днем мы распахиваем южный полог. Конец сентября.
Скоро солнце покинет нас. Останутся лишь звезды, северное сияние, луна, пурги, снег и морозы. Зато через три месяца первое появление солнца после разлуки мы будем встречать, как праздник.
— Здравствуй, Коу! — облегченно скажет народ.
4 октября. Сегодня еще раз тщательно проверила, все ли готово к собранию. К десяти часам утра в чуме Васептэ собрались представители всех хозяйств нганасан, кочующих на Большой Балахне. Доклад свой я построила на рассказе о колхозном движении, о колхозах на Большой земле, о том, как сейчас живут нганасаны и как будет построена работа в товариществе. Все слушали меня с большим вниманием. Задавали вопросы. Потом прочли и обсудили Устав, а после этого приняли Устав промыслово-охотничьего товарищества, которое назвали «Ленинский путь». Председателем правления избрали Асянду Васептэ.
7 октября. День ушел на сборы к отъезду и на прощание. У меня все время толпились гости. Жалели о моем отъезде, приглашали приезжать зимой в теплом балке. Я была растрогана и забыла о всех мытарствах и неудобствах шестимесячного кочевания. Простые и бесхитростные слова привета были мне лучшей наградой и за бессонные ночи, и за глаза, слезящиеся от дыма, и за холод, леденящий пальцы. Особенно грустно было расставаться с ребятами. Они высыпали на улицу и наперебой кричали:
— Ама, Амалина, Амелика, плащай, — и, задорно смеясь, добавляли: — Мячику таду!..
В путь, в путь1 Уже в санки запряжены олени, общими усилиями тщательно увязано имущество. Мне тащат прощальные подарки, жмут руки, желают хорошо доехать. Возчик трогает хореем передового оленя.
— Прощай, Ама! — кричит Васептэ.
Женщины машут руками, а мамка Амыль успевает перед самым отъездом всунуть мне в руку большой кусок оленьего жира.
Шесть месяцев беспрерывного кочевания по тундре от 72-й до 75-й параллели и обратно. Две тысячи километров очень трудного пути, большей частью пешком. Снег, пурга, топкие болота, дожди, опасный брод через разлившиеся реки, переправы через озера, горы, полярный день и полярная ночь. Охота за пищей и топливом. Первобытное отсталое хозяйство, где суеверия и предрассудки еще цепко держат людей в страхе, где посеяны первые зерна грамоты и познания мироздания… Мысль об этом радует.
Олени рванули, взметнулся снежный вихрь. До свидания, мои друзья, до свидания!
ГЕОРГИЙ МАЛЫШКИН
В ДУХЕ ВРЕМЕНИ
Лейтенант Георгий Малышкин погиб на Курской дуге в восемнадцать лет. Когда он начал вести свой дневник, ему было шестнадцать… Юрин дневник — документ своеобразный. О поворотных моментах в своей судьбе он пишет скупо: «Эвакуируемся в Самарканд… Тяжело». Описанию же проекта геологической экспедиции в окрестностях Самарканда он уделяет гораздо больше внимания, потому что считает это дело важным, видит в нем большую перспективу. Все это в духе времени.
Те, кто знал его, вспоминают:
«Юра Малышкин, пожалуй, был самым умным мальчишкой в нашем дворе. Он был усидчив и серьезен, ему вечно не хватало времени. Он прекрасно учился, владел немецким языком, много знал, умел, был самым начитанным среди нас… Увлекался геологией, химией, весь его стол был уставлен банками с таинственными растворами — он выращивал кристаллы…»
«Он был талантлив. За что бы ни брался, у него все получалось». «Кем он мог стать? Ученым? Писателем? Может быть, художником? Гадать трудно. Одно знаю: дружба с ним была праздником нашего детства. Он постоянно стремился как можно больше узнать, овладеть каким-то новым делом. И все это не для показухи, а для будущего».
В Пензенской области есть небольшой городок Мокшан. Здесь родился писатель Александр Малышкин. Одна из школ города носит его имя. А один из стендов школьного музея посвящен сыну писателя — Георгию Александровичу Малышкину.
_____
28. VIII. 41 г.
После недельного перерыва немецкие самолеты опять бомбили Москву. Тревога началась в 2 часа ночи и длилась довольно долго. Я, как всегда, дежурил на крыше. Снова пляска прожекторов, звезды зенитных разрывов, гул орудий. В северной части города прожекторы нащупали низко летящий самолет, кажется, Ю-88. Я обрадовался, подумал: собьют. Но самолет сбросил осветительную ракету и спикировал. Прожекторы заметались, но нашли лишь пустые облака…
4. IX. 41 г.
Эвальд[36] счастлив: он поступил в ИФЛИ и с восхищением «глотает» Платона и Аристотеля. Вовка Иллеш кинулся в школу военных переводчиков, скоро ему дадут форму. А я сижу и жду «особого распоряжения». Да будет ли оно когда-нибудь?
8. IX. 41 г.
Сейчас 6 ч. утра. Всю ночь дежурил в школе. Было две тревоги, первая с 10 ч. 45 м. до 1 ч., вторая с 2 ч. 15 м. до 4 ч. Между тревогами сильная зенитная пальба, — немецким самолетам на этот раз не удалось погулять над городом.
9. X. 41 г.
Официальное сообщение о сдаче Орла. В газетах слова