Потом вышел из машины и принялся прогуливаться рядом, покуривая.
Шпион был вынужден следить за мной в зеркало заднего вида и, конечно, профукал не только появление Кати со стороны лобового стекла, но и момент, когда она его сфотографировала. Он обнаружил ее, когда она уже подходила ко мне. То есть так у нас было запланировано, но я уверен, что все по плану и получилось, тем более что Катя притопала в зеленом халате уборщицы. Наверное, у бабы Саши выпросила…
– Я его сняла, – сказала она, садясь вместе со мной в машину. Достала из кармана тюбик губной помады, подкрасилась и передала тюбик мне. – Это телекамера. Только не урони, а то с меня шкуру спустят. Штука достаточно дорогая, у нас денег не хватит, чтобы расплатиться.
Далее все было просто.
Мы вернулись в офис, я подумал пять минут, не опасно ли знакомить Поля с фотомордой шпиона. В конце концов решил, что не опасно, скормил файл ИскИну и велел произвести идентификацию по адресной базе города.
Человек бы, получив такое задание, сделал страшные глаза и заявил что-нибудь типа «Ты офонарел, парень? Это ж неделя работы!» Поль же станет сличать фото с базой без подобных комментариев – и день, и два, и месяц, если понадобится. Пока не переберет все полтора миллиона мужчин-петербуржцев от двадцати до сорока лет (именно такие возрастные рамки я ему задал). Впрочем, как оказалось, для такой работы не потребуется и недели. Когда я объяснил Кате, что мне нужно, она сказала:
– Поль уже к вечеру справится. Вот увидишь!
Я отдал ей помаду-телекамеру и отправил возвращать одолженное. А сам принялся проводить в жизнь очередной пункт плана розыскных мероприятий – вновь побывать в компании «Бешанзерсофт». Уже в новом качестве.
На этот раз я решил начать с тех, к кому не попал при прошлом посещении «Бешанзера». И первым в моем списке значился господин Громадин. Пробился я к нему уже знакомым путем – через секретаршу Елену Владимировну Пименову. Правда, начал я на сей раз со звонка по видеофону.
Все прошло как по-писанному. Когда секретарша заявила, что у Михаила Ефремовича нет ну просто никакой возможности встретиться со мной, я объявил ей, что подобное отсутствие возможности может расценивать как нежелание, а нежелание может расцениваться как злостное стремление ставить палки в колеса расследованию двух убийств, за что мой клиент никого по голове не погладит и найдет управу и на господина Громадина.
– Убийства? – переспросила Елена Владимировна, округляя глазки. – Я не ослышалась?
– Не ослышались.
– Но вы же, шустрый мальчик, всего-навсего страховой дознаватель! Какие убийства?
– Все течет, все меняется, и направления расследования конкретных дел также подвержены переменам. К примеру, страховые агенты вдруг становятся частными детективами. Казалось бы, ни с того ни с сего, а на деле закономерно, потому что они изначально были частными детективами и только прикидывались дознавателями страховой компании. – Я погрозил телекамере указательным пальцем правой руки. – Только мне бы не хотелось, чтобы об убийствах судачила вся ваша компания.
Последняя фраза прозвучала весьма двусмысленно, но уточнять я ничего не стал. Собственно, один фиг после моего очередного появления там слухи поползут, никуда от них не денешься, но предупредить секретаршу я должен – хотя бы для того, чтобы выглядеть в ее глазах профессионалом.
– Кстати, мой клиент работает в вашей фирме.
– И кто же он?
– Она. Это госпожа Шантолосова.
Елена Владимировна некоторое время разглядывала мою физиономию (надеюсь, она показалась секретарше не слишком самодовольной), а потом исчезла с дисплея, отключив оба канала: и акустический, и видео.
Я терпеливо ждал.
Так прошло минут пять. Ждать становилось бессмысленно, и я хотел было послать повторный вызов, но тут связь возобновилась.
– Я все утрясла, – сказала Елена Владимировна. – Через час Михаил Ефремович примет вас. Приезжайте.
– Мне потребуется побеседовать и с другими работниками вашей компании.
– С кем именно?
Я перечислил имена и фамилии.
Елена Владимировна опять на некоторое время исчезла. А когда появилась, сказала:
– Вы сможете встретиться со всеми, кто в данный момент окажется на месте. Приезжайте.
И я, уже в привычном сопровождении «ауди», приехал.
Прошел знакомые процедуры пропускного режима. Охранники сегодня были те же, что и позавчера, но меня, похоже, не помнили, поскольку опять предложили воспользоваться лифтами для посетителей и обычного персонала. Якобы ради хохмы я попытался воспользоваться кабиной для руководства. Не тут-то было, автоматика потребовала от меня специальный пропуск. Пришлось возвращаться несолоно хлебавши.
– Ну как? – сказал один из охранников. – Отсос петрович?
– Он самый.
– Вот и не суйтесь куда не следует. Вам же сказали, где лифт. В следующий раз попросту схлопочете по шее.
– Следующего раза не будет, – пообещал я.
Я поднялся на уже знакомый мне сорок восьмой этаж. На сей раз Марьяна Ванжа мне не встретилась, и я почувствовал себя обманутым. Впрочем, встречаться с нею сейчас было ни к чему, а потому можно сказать и так, что мне повезло.
– А вот и вы, шустрый мальчик! – Елена Владимировна встретила меня едва ли не как своего младшего брата. Одобрительно глянула на настенные часы. – Вы на удивление точны.
– Точность – вежливость не только королей, но и частных детективов, – сумничал я.
Секретарша не оценила – она уже общалась с интеркомом. Тот проворчал что-то, в чем я бы никогда не распознал человеческую речь, но Елена Владимировна ответила ему:
– Да, Михаил Ефремович! – И повернулась ко мне, указав на закрытую дверь в боковой стене. – Шеф ждет вас.
22
Михаил Ефремович оказался совсем не таким, каким выглядел на сетевых фотографиях. Там он был уверенным в себе и самодовольным барином, густобровым, черноволосым, а под пиджаком у него угадывались сплошные мышцы. Наяву все касающееся бровей, волос и мышц присутствовало, но вот уверенностью и самодовольством и не пахло. Более того, когда господин Громадин встал из-за стола и пожал протянутую руку, мне показалось, что в глубине его глаз стынет северный ледовитый океан, состоящий из сплошного страха. То ли из-за боязни разоблачения, то ли из-за опасения оказаться следующей жертвой…
Тем не менее, когда Громадин вернулся в кресло, вернулся и лоск.
– У вас пятнадцать минут, – сказал Михаил Ефремович, и если это не было произнесено с высокомерием, то я – баран, ни бельмеса не понимающий в людях.
Чтобы разуверить хозяина в возможности подобного ко мне отношения, я тоже решил не обращаться за помощью к церемонности:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});