c) Меняю свое отношение к Ec<onomic> Board, соглашусь на их участие даже 20 ООО и все силы направляю на возможно скорое образование компании.
NB. Участие Ec<onomic> Board обезоружит значительную часть врагов в City и даст мне там опору.
d) Работа и личные отношения с Col<onial> Office24.
e) Подготовка прессы.
f) Личные разговоры, обеды и т. д. с представителями разных фирм и финансовых групп, питая их надеждами.
Могу безусловно рассчитывать на Джойнт25 (и старика26), на брандейсистов27 и фактически на амер<иканских> сионистов (что очень важно). Вызываю сюда Берла <Кацнельсона> и других, чтобы их сорганизовать и связать с Labor Party. Ожидается, во всяком случае, подготовляется новый запрос в парламент по поводу Mavrom<atis а> и кампании в прессе.
Они себе сломают шею. Это несомненно. К несчастию, я никому всего сказать не могу. Но это all right. Я управлюсь, и на этот раз события, кажется, складываются исключительно благоприятно для нас. Опасность невероятно большая. Но, сыгравши игру удовлетворительно, мы выйдем из борьбы очень сильны.
Кардинальным условием для меня – успешная и быстрая Ваша работа. Пишу Вам жесткое официальное письмо за проволочки в работе. Майерчик и Кассель несомненно ответственны за митингование по вопросам, не стоящим выеденного яйца. Возьмите всех в руки, и одно важно: продвижение работы, быстрое. Все остальное пустяки. Никакие оправдания задержек не меняют положения и несущественны. Контракты несущественны. Станция должна быть готова и давать энергию хотя бы нескольким улицам28. Остальное приложится позже. Арабы должны работать в возможно большем числе.
Это исключительно важное орудие в моих руках, и я рассчитываю, Ал<ександр> Моис<еевич>, на Вас. Письмо это и другие подобные показывайте Багараву (больше абсолютно никому), советуйтесь с ним, у него хорошая голова на плечах, и сообщайте мне все, что найдете нужным. Я здесь управляюсь. Можете быть спокойны. Но я должен быть спокоен, что у вас все удовлетворительно.
Sacher'y29 говорить ничего об общем положении не следует. Но о Perks е и Mavrom<atis е> надо объяснить.
High Commiss<ioner>[2] получил от sir Rob<ert а> Perks а письмо, датированное 14 Sept<ember>, по поводу Mavrom<atisa> концессий. У High Commiss<ioner> должно быть письмо Mavrom<atisa> от 23 августа с требов<анием> утвердить концессию на ирригацию
Иорданской долины. Пусть S<acher> увидит Бентвича31, прочитает письма, возьмет с них, если возможно, копии и заставит ответить Бент<вича>, что о Яффе и Иордане говорить не приходится. Пусть S<acher> напомнит Ником<бу>32, что я согласился на его просьбу не настаивать на ирригации в концессии, по его настоянию, по политическим соображениям, но demand of Commission33 представил и имею письмо его в получении demand. Письма Perks а и Mavr<omatis а> по существу абсурдны и как таковые должны быть рассматриваемы и соответственным тоном отвечены.
О Ерусалимской концес<сии> Mavrom<atisa> я поручил Natbou у спросить advise34 Sir John Simons. Написал <в> Col<onial> Office, что они не имели права признавать valide35 эту концессию, что это может сделать только суд. Куда мы дело это отправим и затянем его возможно дольше.
Sacher действует как мой представитель. Никаких сношений по этому поводу с Сион<истской> орган<изацией> ни в Пал<естине>, ни в Лондоне, никаких частных писем по этому поводу с Вейцм<аном> или наш<ими> он иметь не может. Это очень важно и является моим категорическим требованием. Почему? – долго ему сейчас объяснять. Но так нужно. И все его сношения по этому пов<оду> могут вестись в конфиденциальной переписке только с Вами лично и Багаравом или со мной.
Вы официально деловые сношения ведите только через Office. Никаких сношений переписки ни с Вейц<маном>, ни с Гальпер<иным>, ни деловых, ни частых не ведите. С Усышкиным36 будьте в хороших отношениях, но ничего не говорите. Вообще никаких action по поводу общего положения не предпринимайте, кроме определенных шагов, о которых ясно буду писать Вам. По мере возможности буду держать Вас au courant37.
Вы ничего не сообщаете мне об общем положении в стране.
В City говорили, что Бентвич уйдет за то, что он допустил выдачу концессии мне. Обсудите с Bauer от, следует ли об этом сказать Ником<бу>. Не упоминая источника – меня.
В City говорят, что я должен был оставить Палестину, п<отому> ч<то> моей жизни угрожала опасность со стороны арабов. Откуда до них могли дойти подобные известия? Подумайте об этом и напишите.
City имеет много информаций, часто правильных. Это значит, что у них довольно хорошая еврейская агентура и в Палестине, и здесь. Мне надо знать нити ее.
Дорогой мой Алекс<андр> Моисеевич. На нас лежит огромная ответственность за успех. Провал и «оправдание» его может быть предметом только исторических мемуаров, никому неизвестных.
Мы должны успеть. Я со своей задачей управлюсь. Вы должны мне помочь и управиться с Вашей частью работы и ответственности. Не сомневаюсь, что управитесь. Но проникнитесь важностью элемента времени.
Мы сейчас нашей маленькой работой играем игру мирового значения. И выиграем ее. Не может быть причины в том, чтобы кто бы то ни было в Палестине подозревал существование подобн<ого> положения.
Ваш П. Рутенберг
В том, что, действуя, с одной стороны, напористо, а с другой – трезво и рационально, Рутенберг не позволил определенным английским политическим и финансовым кругам, говоря его собственным языком, приготовить «из Палестины сладкий пирог», заключалась одна из несомненных исторических заслуг этого человека. И когда он называл себя «продуктивным фактором еврейской Палестины» (в письме Я. Полескину от 24 августа 1932 г., которое будет приведено в следующей главе), то в его словах звучали отнюдь не бравада и бахвальство, а объективная констатация того реального вклада в развитие страны, значение которого было, вне всякого сомнения, одним из самых весомых и продуктивных в истории еврейского ишува.
Силы, отдаваемые делу, были безмерны. Постоянная занятость – один из центральных мотивов многих писем Рутенберга, взявшего на себя колоссальную по физическим и нервным затратам ношу.
На письмо Ваше от 9-го отвечаю только сегодня, – пишет он Жаботинскому 24 ноября 1928 г. – Неопровержимое доказательство моей азиатской дикости. Но имеются оправдывающие вину обстоятельства. Я действительно занят. И занятость мою определяют ожидаемое половодье, дожди и другие факторы «от Бога», которые во что бы то ни стало надо предупредить и перехитрить вовремя. Забросил решительно все. Кроме иорданских работ, ничего не делаю сейчас38.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});