вы говорили. Тащите весь груз сюда.
Он перемотал заново веревку в кольцо поправил все другое снаряжение так, чтобы ничего не высовывалось и не цеплялось, и начал взбираться по расселине, которую нашел в утесе.
Первая часть подъема была очень трудной. Беда наступила на полпути к вершине, когда расселина кончилась и Чейн оказался перед почти отвесной скалой, вертикальной скалой утеса. Перед подъемом он делал ставку на то, что поверхность утеса будет достаточно широковатой. Ставка оказалась несостоятельной.
Ему вспомнился иного рода альпинизм — спуск с города-горы на Харале. Если бы те горгульи были здесь!
Дюйм за дюймом он прокладывал путь вверх в основном за счет силы своих пальцев. Вскоре он почувствовал себя впавшим в какой-то гипнотический экстаз, сосредоточив все мысли лишь на щелях и выступах утеса. От боли нестерпимо ныли руки; мышцы растянулись словно веревки перед разрывом. Внутри себя он слышал настойчивый голос: Звездный Волк, Звездный Волк!. Голос говорил ему: любой человек на твоем месте давно бы впал в отчаянье, сорвался и погиб, но ты же Звездный Волк, варновец, ты слишком горд, чтобы умереть как обычный человек.
Пронзительный ветер оглушил его. Волосы на голове рвануло и потянуло с таким внезапным неистовством, что его чуть не сдуло с утеса. Его обуял ужас. Бешено гонимый ветром песок бил по его телу словно картечь. Он прижался как можно плотнее к стене утеса, взглянул наверх и увидел, что достиг вершины.
Но он еще не был у конечной цели. Предстояло проползти немного дальше, теперь уже сбоку и ниже самой вершины утеса, чтобы выйти на подветренную сторону одной из скал. Он забрался в нишу выветренного огромного камня, сел там, тяжело дыша и содрогаясь от дрожи, чувствуя, как камень колышется от мощных порывов ветра. И засмеялся, понося Дайльюлло. Пора с этим кончать , Своей привычкой рисоваться я даю ему возможность втягивать меня в одно опасное дело за другим. Он знает это и использует. Ты можешь это сделать?— спрашивает, а я отвечаю "да".
И я так и сделал.
Сквозь вой ветра донесся слабый позывной: "Чейн! Чейн!"
Только сейчас он сообразил, что вот уже несколько минут, как его вызывают. Он включил рацию.
— Ссккинен, спускаю веревку. Один из вас — можете бросить жребий — поднимается по ней еще с одной веревкой. Второй остается внизу и привязывает грузы. Нам все это нужно сюда втащить.
Чейн нашел твердый, прочный выступ на скале и закрепил за него веревку. Оказалось, что О’Шаннэйг выиграл (или проиграл) жребий, поскольку его долговязая фигура неуклюже взбиралась на утес, и затем над краем выемки появились его яркорыжие волосы и веснушчатое лицо. Чейн расхохотался, теперь задыхаясь уже на самом деле.
— В следующий раз попрошу выделить мне кого-нибудь пониже и полегче. Ну и вес у тебя, мой друг!
— Вес действительно есть,— признался О’Шаннэйг и расправил свои руки.— Я ведь тоже подтягивал себя.
Они сбросили вниз конец второй веревки, которую доставил О’Шаннэйг. Секкинен привязал к обеим веревкам пусковую установку. Чейн и О’Шаннэйг подняли ее на утес и не без труда установили в нише. Затем таким же способом были доставлены наверх ленты с реактивными снарядами.
— Хорошо, Секкинен,— передал по рации Чейн.— Теперь твоя очередь подниматься.
Они быстро втащили этого крупного, крепкого и очень несчастного человека, который, влезая в нишу, возмущенно жаловался, что он не для того родился, чтобы быть обезьянкой на веревочке. В нише стало чересчур тесно. Чейн затянул узлом одну из веревок на поясе, а вторую веревку, привязанную к пусковой установке, привязал за плечи.
— Это опасный номер,— сказал он.— Будете меня ловить, если меня снесет ветром.
Поручив Секкинену травить веревку, а О’Шаннэйгу, используя выступ скалы, стопорить, Чейн выскользнул из ниши, влез на гребень утеса и оказался в бешенной стихии ветра.
Ему подумалось, что он не сможет довести дело до конца. Ветер был готов поднять его словно пушинку и унести неизвестно куда. Он колотил и пинал Чейна, перехватывая дыхание, ослеплял и душил песком. Чейн вцепился за скалу, найдя на ней множество выступов — результат поработавшей здесь в полную силу эрозии, и стал пробираться вокруг скалы на ее наветренную сторону. Теперь он оказался на гребне огромной дюны и почувствовал себя так, словно его взметнула гигантская морская волна у покрытых лавой варновских пляжей, взметнула высоко, головокружительно, забила дыхание пеной. Только теперь пена была твердой, сухой, сдирающей кожу с лица и рук. Он весь сжался и пополз, но ветер прижал его к скале. Он увидел, что у подножия дюны стояли отдыхая, два крейсера.
Он увидел также хвост колонны вооруженных людей.
Ниши были и на этой стороне скалы в результате эрозии.
Ветер удачно загнал Чейна в одну из них и он решил: пусть так и будет, она ничем не хуже других. Он включил рацию.
— Все в порядке. Поднимаем. Будьте осторожны.
Чейн весь напрягся, словно перед схваткой, уперся спиной в одну сторону ниши, ногами в другую. Он взял вторую веревку и начал выбирать ее на себя, действуя обеими руками.
Он молил, чтобы пусковая установка не вырвалась из рук его друзей и не полетела с утеса. Если бы это случилось, она потащила бы за собой и его.
Ощущение было такое, что он тянул на себя скалу. Веревка не двигалась, и Чейн подумал, что, наверное, Секкинен и О’Шаннэйг не смогли развернуть установку и протащить несколько нужных футов на вершине, оттуда он мог ее тянуть на себя. Неожиданно сопротивление ослабло, и пусковая установка двинулась прыжками прямо на него в вихре песка. Установка замедлила движение и остановилась в нужном месте. После нее на стопорной веревке Чейн получил и ленты с реактивными снарядами.
Он облегченно вздохнул.
— Спасибо!— крикнул он.— А теперь быстро возвращайтесь на корабль. Вхоланы уже выступили.
Пусковую установку Чейн разместил перед нишей, выполнив работу двух человек. Когда он этим занимался, по рации раздался раздражающе неторопливый голос О’Шаннэйга:
— Было бы неправильно нам уходить без тебя.
Чейн в отчаянье крикнул по рации:
— Боллард!
— Да?
— Я сейчас уже на позиции. Прикажи этим благородным болванам убираться. Я бегаю быстрее них. Мне будет лучше без них. Когда будут пущены в ход лазеры, я не должен кого-либо ждать.
— Он прав, ребята. Спускайтесь,— сказал Боллард.
Из последовавшего шума Чейн сделал вывод, что, подчинившись приказу, Секкинен и о’Шаннэйг спустились по веревкам утеса, причем намного быстрее, чем поднимались. Чейн