Читать интересную книгу Звездная вахта (сборник) - Александр Громов

Нет, не солнечным ветром интересуется космоид. Тогда чем?

У меня нет ответа.

– Эй, ты, протоплазма! Тебе говорю, пришелец! Тебе известно, что ты сволочь? Нет? Поверь на слово.

И наплевать мне, что эти слова разнесутся на весь космос.

7

– Тридцатый, до подхода «Самурая» семнадцать минут. Держитесь!

Мне уже ясно, что полковник Горбань идет на «Самурае». Подход лидера означает в сущности то, что через семнадцать минут чужак появится на его радарах. И тогда я смогу с чистой совестью свалить отсюда. Горючки мне хватит не только на разгон, но еще и на несколько финтов. Это не может не радовать.

В самом крайнем случае дотяну до Базы на ионных. Долго, но куда мне торопиться? Заправлюсь – и снова в патруль.

Я еще не выздоровел, хотя понимаю это лишь умом. Чувства говорят иное: я-то как раз в порядке, а весь мир сошел с ума и сознательно действует мне на нервы. Все сумасшедшие: руководство Компании, полковник Горбань, космоид этот упрямый…

Кстати. Может ли животное сойти с ума?

Запросто. Собака может заболеть бешенством, лошадь – испугаться и понести. А космоид?

Пожалуй, надо исходить из того, что и он тоже может. Отбился от стада и прет на рожон – ну не псих ли? Максимум через полчаса «Самурай» разделается с ним. Возможно, я увижу это издали.

Если раньше чужак не разделается со мной.

– Я Тридцатый, – говорю я, чтобы полковник Горбань знал, что я пока еще человек, а не плазма и пепел. Затем умолкаю. Мне нельзя отвлекаться – противник может ожить в любое мгновение. Не настолько я наивен, чтобы верить, будто он подстрелен всерьез. Нет, он в полной боеготовности… просто выжидает…

Чего?

Не знаю. Возможно, надеется как раз на то, что я отвлекусь на секунду-другую.

Тьфу. Глупость и антропоцентризм. Я стал думать о моем противнике как о человеке. Зря я надеюсь предугадать его действия. Будь он чужим, но хотя бы разумным – могла бы получиться дуэль интеллектов. Однако всем известно, что космоиды не обладают разумом – не доросли еще.

Мой интеллект (уж какой есть) против его древних инстинктов – вот что такое наша стычка. Вряд ли чужак понимает, с кем связался. А я не имею ни малейшего понятия о его инстинктах, кроме всем известного стадного – того, который сейчас абсолютно не работает.

Задачка.

Не надо мне ее решать, вот что. Мне надо лишь продержаться… семнадцать минут, да?

Пожалуй, уже шестнадцать.

А ну-ка… Еще раз: что мне известно о повадках космоидов? Они стадные существа с развитым социальным поведением – это раз. Они проявляют агрессию лишь тогда, когда чувствуют угрозу, – это два. Они питаются релятивистскими частицами, разогнанными мощнейшими магнитными полями, и черенковским излучением – это три.

И они смертны – это четыре.

Что еще?

Пожалуй, это все. Ксенозоолог скажет больше, а еще больше выдумает, опираясь на непроверенные данные, но я не ксенозоолог. Я простой пилот. Ограниченно информированный. Да еще психически неуравновешенный.

Была, впрочем, какая-то популярная передачка…

Это лишь ощущение, не мысль. Мне кажется, что в той передаче среди пустой болтовни мелькнула фраза, очень полезная для меня сейчас… Что-то очень простое, но очень важное…

Залп!

Космоид приходит в движение, огненные сгустки летят прямо в меня. Их много. Я самонадеянно предполагал, что контузил противника, а он, оказывается, собирался с силами для внезапной и, главное, очень мощной атаки.

Верчусь ужом, выписывая «каллистянский узел». Зверская штучка, инквизиторская выдумка. Я слышу, как хрустит корпус моего кораблика.

Он выдержит. Пилот будет раздавлен перегрузкой раньше, чем корабль начнет рассыпаться. И все-таки я невольно испугался бы, сохрани я способность бояться. Но во время таких маневров мысль только одна: скорее бы это все кончилось!

Зрение восстанавливается вовремя – в последний момент я успеваю увернуться от приотставшего плазмоида. Множу миражи. Чужак сбит с толку, но это ненадолго.

Ворона – и та привыкает к огородному пугалу и перестает обращать на него внимание. Возможно, космоид глупее вороны, но намного ли?

Мои миражи приходят в движение, имитируя атаку. Я иду на ионных, присоединяюсь к арьергарду атакующих фантомов и немедленно получаю отпор. Уклоняюсь, отступаю. Я еще могу играть в эти кошки-мышки. Заодно могу сделать зарубку в памяти: космоиды используют не только пассивную, но и активную локацию. От миражей мало толку.

И тут чужак преподносит еще один сюрприз: он разделяется на основное тело и десятка полтора-два тел поменьше. Те далеко не отлетают, вьются поблизости.

Оп-па! Почкуется он, что ли?.. В голове копошится мысль: а ведь до меня еще никто не видел, как размножаются космоиды. Особей малой величины – надо думать, детенышей – видели не раз, а вот за процессом их рождения понаблюдать не удалось.

И впрямь почкуется? Нашел, однако, время!

А может быть, он таким способом демонстрирует мне свое презрение: пошел ты, мол, не боюсь я тебя, мелкий комарик, не в состоянии ты помешать мне заниматься тем, чем мне хочется… Гм, вряд ли. Я опять приписываю ему человеческие эмоции. Бьюсь об заклад: презирать супостата эти животные не умеют.

Есть и еще одна гипотетическая возможность: если «детеныши» хоть в какой-то степени боеспособны, то чужак попросту обеспечивает себе численный перевес: до этого шел бой один на один, теперь же – один против эскадры.

Веселенькое дело…

Мне не страшно. Пустотой и одиночеством я лечусь от мизантропии и еще не излечился. Нет, я не хочу умирать. Я избегаю смерти, как боксер на ринге избегает получить крюк в челюсть. И если в мою голову забредает мысль о том, что с моей гибелью навеки исчезнет целая вселенная гнездящихся в моем сознании мыслей, образов и воспоминаний, то эта мысль лишь ожесточает меня. Погибнет? Да и черт с ней, невелика потеря!

И в разлаженной психике есть свои преимущества.

8

Вообще-то обученный пилот представляет некоторую ценность для Компании. Она отбирает лучший материал среди тех, кого не заграбастал себе Военный флот. Мне до сих пор любопытно: почему я не подошел воякам? Оценки в училище имел приличные, экзамены сдал хорошо… Впрочем, я особенно не рвался на военную службу, хотя и не афишировал это. Наверное, мою кандидатуру отклонили за недостаточную амбициозность…

Я не в претензии. Здесь у меня больше свободы. На худой конец, из Компании можно уволиться, а с военной службы – только выйти в отставку. Почувствуйте разницу. Ну ладно, хватит об этом.

Не хочу и вспоминать о психологических испытаниях, входящих в учебную программу. Это… неприятно. Не каждый курсант выдерживал, многие срывались. Я оказался в числе тех, кто выдержал. Но ведь мы знали, а когда не знали, то догадывались: это только испытание, надо потерпеть. В жизни пилота нагрузки оказались пожиже, но ведь и жизнь длиннее теста. Любой материал рано или поздно ломается от «усталости».

Я не только взорвался и испортил отношения с неплохими, в общем-то, людьми. Произошло худшее: люди, работа, весь мир осточертели мне настолько, что я утратил здоровый инстинкт самосохранения. Это недопустимо. Пилот, который лишен страха, не должен летать. Патруль – вот единственное, что можно доверить озлобленному невротику, во-первых, потому что в одноместном кораблике трудно угробить кого-нибудь, кроме себя, а во-вторых, потому что на дальних задворках Солнечной системы практически ничего нет. Мириады ледяных тел – потенциальных кометных ядер, – не в счет. Могут пройти годы, прежде чем в патрулируемом секторе произойдет нечто достойное внимания.

Зачем я выбрал космос? Разве на Земле хуже? Ничуть. Даже наоборот. Хотел кому-то что-то доказать? Если да, то только себе. Не слабак, мол. Ну доказал… и что?

Мы занимаемся чепухой. Открываем миры, вводим все новые области Галактики в сферу человеческого влияния. Ищем – и изредка находим – удивительное. Еще чаще ищем рентабельность. Тоже находим. Основываем колонии, возим грузы. Я десять лет их возил. На кой черт?..

Если Вселенная создала разум для познания самой себя, то я тут ни при чем. Если для преобразования, то я лишь ее инструмент, вдобавок один из самых простых. Не унизительно ли?

Восточной философии мне не хватает, вот что. Я бы успокоился на том, что поступаю мудро, следуя своему предназначению, и уж точно не сорвался бы. Инструмент?.. Ну, значит, инструмент. И гордись. Будь рад, что не отброс. Вот так и существуй впредь, находя в жизни мелкие радости и даже какой-то смысл. Нравится?

Это был бы выход. Но – нет, не нравится.

9

– Тридцатый, продержитесь еще десять минут! – беспокоит эфир и мой слух полковник Горбань.

«Самурай» уже недалеко. А у нас снова пауза в боевых действиях. Вопрос в том, насколько она затянется.

Удобнее всего переключить изображение на инфракрасное и наблюдать космоида в псевдоцвете. Тело чужака – в первом приближении сплюснутый сфероид километрового поперечника, этакий чудовищный эритроцит – переливается синим и фиолетовым. Я отчетливо вижу, как по нему бегут волны – не то перистальтика, не то тремор. Шарообразные «детеныши» – желто-зеленые – вьются вокруг космоида, и у меня создается ощущение, что они не прочь воссоединиться с ним, но что-то им мешает. И вся эта картина напоминает нечто до боли знакомое…