Читать интересную книгу Книжник - Франсис Риверс

— Лучше сжечь на огне всю свою жизнь, чем оставить хоть слово, хоть фразу, способную ввести в заблуждение тех, что подобны младенцам во Христе. Читай письма, которые я оставляю тебе, Епенет. Христос — в них. Им вдохновлено каждое слово Петра и Павла.

— Теперь у меня нет другого выбора.

— Нет. И слава Богу! — Сила чувствовал, что должен его предостеречь. — Ты должен быть очень внимателен к тому, что почитать за Слово Божье, Епенет. Многие будут составлять свои собственные повествования о событиях прошлого. Как я в этом свитке. Обязательно соизмеряй все, что слышишь, с посланиями, оставленными мной. Рассказ может превратиться в легенду, легенда — в миф. Не позволяй себя обмануть! Иисус Христос — Бог-Сын. Он есть путь и истина, и жизнь. Не отступи от Него.

— Ты уходишь, — нахмурился Епенет.

— Пора.

— Куда?

— Пожалуй, на север.

— В Рим? Через неделю тебя не будет в живых!

— Не знаю, куда Бог пошлет меня, Епенет. Он еще не сказал мне об этом. Сказал только то, что я должен идти. — Он издал смешок. — Когда тратишь столько времени, оглядываясь назад, нелегко понять, что впереди.

Было поздно, оба устали. Попрощались и собрались разойтись по комнатам.

В коридоре Епенет задержался.

— Кто-то спрашивал меня, была ли у тебя жена. И дети. Может быть, в Иерусалиме…

— У меня не было на это времени.

— А намерения были?

— Ты хочешь сказать, любил ли я? Нет. Собирались ли меня женить? Да. Отец подыскал невесту, девочку вдвое моложе меня, из хорошей семьи. Ее отец был почти так же богат, как мой. Со смертью моего отца мне стало не до женитьбы. Я был слишком занят заботами о наследстве, доставшемся мне от него и его предков. И потом, она была слишком молода. — Он улыбнулся и пожал плечами. — Она вышла замуж за другого, родила детей. Они с мужем уверовали в день Пятидесятницы.

Когда начались гонения, они потеряли все, и он купил им дом в Антиохии. Были времена, когда он задумывался, как сложилась бы его жизнь, женись он на ней.

— Что-то ты, похоже, затосковал.

Сила поднял глаза.

— Может быть. Немножко. Мы все считали, что Иисус вернется через пару недель — или месяцев. Самое большее — через год или два.

— Тебе не хватает семьи.

— Иногда. Но будь у меня жена и дети, я не мог бы делать то, что делал. А я бы ни на что не променял годы, когда путешествовал вместе с Павлом и трудился с Тимофеем.

— Ты путешествовал и с Петром. А у него была жена.

— Это уж как кого Бог призвал, Епенет. Петр уже был семейным человеком, когда Иисус призвал его в ученики. Признаюсь, когда я сопровождал Петра с женой, мне часто хотелось иметь то, что было у них. Но Бог этого для меня не предназначил.

— У тебя еще есть время.

Сила подумал о Диане, и жар бросился ему в лицо. Он затряс головой.

Епенет загадочно улыбнулся.

— Мужчине никогда не поздно обзавестись женой, Сила.

— Можно — не значит нужно.

Епенет задумчиво кивнул.

— Ну, конечно, это должна быть особенная женщина, как я себе представляю.

— У меня есть на примете несколько подходящих — для тебя, Епенет.

Епенет расхохотался. Хлопнул Силу по спине.

— Спокойной ночи, Сила.

* * *

Силу разбудил голос Куриата за дверью.

— Но я должен увидеться с ним!

— Он еще спит, — приглушенно возражал Макомбо.

— Ни свет, ни заря, — донесся издалека голос Епенета. — Чего ты так рано?

— Сила уходит.

— А ты откуда знаешь?

— Мама сказала. Она видела сон, что он уплывает на корабле.

Сила услышал в голосе мальчика неподдельное страдание и поднялся со своего ложа.

— Я здесь, Куриат. Никуда не ушел. — По крайней мере пока. — Это был только сон.

И этот сон отозвался в нем трепетом, затронув какие-то внутренние струны.

Мальчик подошел к нему.

— Когда ты уходишь?

Он посмотрел на Епенета с Макомбо и опустил глаза, встретив расстроенный взгляд Куриата.

— Скоро.

— Как скоро?

— Через три дня, — ответил Епенет, сурово глядя на Силу. — Не раньше.

— Я с тобой!

Епенет шагнул вперед.

— Это ты так спрашиваешь разрешения?

Сила поднял руку.

— Я не знаю, куда иду, Куриат.

— Ты пойдешь, куда пошлет тебя Бог, и я хочу с тобой! Ну пожалуйста, Сила, возьми меня с собой! Учи меня, как вы с Павлом учили Тимофея! Если надо, я обрежусь! Я хочу служить Господу!

Сила ощутил комок в горле. Именно мысль о том, что придется идти одному, удерживала его так долго, но значит ли это, что ему следует взять мальчика?

— Тимофей был старше тебя, когда покинул мать и бабушку.

— Подумаешь, всего на год!

— Для Иоанна Марка год значил много.

— Я достаточно взрослый, чтобы понять, когда Бог меня призывает!

Сила сочувственно улыбнулся.

— Да уж, кто может на это возразить? — Можно ли принимать всерьез слова пылкого мальчугана?

Куриат явно упал духом.

— Ты мне не веришь.

Давид был помазан на царство еще отроком. Сила положил руку мальчику на плечо.

— Мне нужно помолиться об этом, Куриат. Я не могу сказать ни да, ни нет, пока не буду знать Божью волю.

— Он же сказал тебе идти.

— Да, но не сказал, куда.

— Он посылал учеников по двое. Ты пошел с Петром. А я пойду с тобой!

— А как же твоя мать, Куриат? Кто о ней позаботится?

— У Тимофея тоже была мать. Она же его отпустила!

Спорить с мальчишкой было бесполезно.

— Если Бог действительно призвал тебя сопровождать меня, Куриат, Он даст мне подтверждение. — Что скажет Диана на то, чтобы расстаться с сыном и, возможно, никогда его больше не увидеть?

Куриат подошел ближе.

— Я знаю, Бог тебе скажет. Я точно знаю.

— А теперь, может, пойдем еще поспим? — сухо проговорил Епенет. — По крайней мере, до восхода солнца?

* * *

Весь день Сила постился — и не получил ответа. Он постился и молился второй день.

Епенет нашел его сидящим в дальнем конце сада.

— Опять пришел Куриат. У тебя уже есть, что ему сказать?

— Бог молчит.

— Может, это означает, что решение за тобой. Хотя Куриат нимало не сомневается, что для него это Божья воля.

— Иоанн Марк слишком поторопился.

— Тимофей был моложе его — и ни разу не оглянулся назад.

— Я думал, все утряслось…

— Ну да, мешок со свитками на плечо — и потопал прочь — и больше ничего тебе не надо.

Сила наградил его мрачным взглядом. Почему этот римлянин находит какое-то непонятное удовольствие в том, чтобы подсмеиваться над ним?

Епенет ухмыльнулся.

— Я так полагаю, решить еще сложнее, когда нельзя взять одного без другого?

Сила сверкнул на него глазами, сердце тяжело забилось.

— Так вот он, ответ… — При этих словах он что-то почувствовал в духе, но решил не обращать внимания. — Если мальчик не готов оторваться от матери, я не смею брать его с собой.

Епенет застонал от досады.

— Это не то, что я хотел сказать. И даже если так, есть решение! Ты мог бы…

Сила резко встал.

— Я не знаю, куда поведет меня Бог, и вернусь ли я сюда еще когда-нибудь. — Миновав Епенета, он направился в дом. — Когда я уйду, уйду один.

Почему он не испытал облегчения при этих словах?

— Ты опять убегаешь, потому что трусишь! — бросил ему вслед Епенет.

Сила не остановился.

На этот раз Епенет крикнул.

— Возьми с собой Диану!

Лицо Силы запылало. Он повернулся.

— Понизь голос!

— Надо же; какой повелительный тон. Частенько слыхивал такой от римской знати! Я просто хотел, чтобы ты меня услышал.

— Я не могу взять с собой женщину! Ее репутация будет загублена, а мое свидетельство — бессмысленно!

Епенет фыркнул.

— Я же не говорю, чтобы ты взял ее в наложницы. Женись на ней!

Сила вспомнил, как Петр, связанный и беспомощный, кричал жене, когда ее истязали римские солдаты: «Помни Господа! Помни Господа!»

Он почувствовал мучительный спазм в горле.

— Да простит тебя Бог, что ты предлагаешь мне такое! — голос его сорвался.

На лице Епенета отразилось искреннее сострадание.

— Сила, я же видел, как ты смотришь на нее, и как она смотрит…

— Я бы предпочел лишить себя жизни прямо сейчас, чем когда-нибудь увидеть, как любимую женщину терзают у меня на глазах.

— Понимаю, — медленно промолвил римлянин. — Но хочу задать тебе один вопрос: когда ты тут молился и постился, ты спрашивал Бога, что Он от тебя хочет дальше, или упрашивал Его согласиться с решением, которое ты уже принял сам?

* * *

Когда Сила сообщил о своем решении Куриату, мальчик расплакался.

— Прости. — Сила с трудом выдавливал слова пересохшим горлом. — Может, через несколько лет…

— Ты больше не вернешься в Италию.

— Мне лучше идти одному.